— Придется вам смириться с тем, что я не сделаю ничего подобного, пока мы не найдем совершившего все преступления…
— Какие преступления? — вскричал Эрали.
Себ Сорож выбил трубку о каблук.
— Те, — невозмутимо произнес он, — которые не замедлят совершиться.
XII. Предсказание судьбы
На дорогу медленно ложились ночные тени, похожие на траурные покровы. Гвидо зажег керосиновую лампу и прикрыл разбитое стекло в окне куском промасленной бумаги. Он высунулся из окна, чтобы лучше почувствовать запах супа, который варила у входа во второй фургон окруженная детьми жена, затем закрыл окно.
И тут же в дверь тихонько постучали.
Гвидо открыл дверь. На фоне ночного неба вырисовывался высокий черный силуэт. Приглушенным голосом незнакомец застенчиво спросил:
— Можно зайти?
Гвидо поднял лампу повыше, и из темноты выступило лицо пришельца. Свет лампы блеснул, отразившись в стеклах очков.
— Что вам угодно?
Гвидо проголодался, а в таком состоянии он был менее приветлив, чем обычно.
— Я хотел… — незнакомец заколебался, но глухо закончил:
— …получить от вас совет.
— Большой расклад — двадцать франков.
— Хорошо. Я… я заплачу, сколько надо. Разрешите мне войти.
Гвидо посторонился, и мужчина, согнувшись, проскользнул в фургон. Проделал он это так быстро, крадучись, бросив по сторонам беглые взгляды, словно опасался быть увиденным или кто знает? — узнанным.
Цыган ногой захлопнул дверь, подошел к маленькому хромоногому столику в центре фургона, поставил на него лампу. Только перспектива иметь дело с господином, готовым заплатить «сколько надо», помешала ему дать волю дурному настроению.
— Садитесь, — сказал он.
Мужчина придвинул к себе небольшой табурет и устроился напротив хозяина. Тот чуть-чуть передвинул лампу, чтооы лучше разглядеть пришельца.
Как уже говорилось, тот был высокого роста, но его грудная клетка казалась плохо развитой, зажатой. На нем был черный костюм, белая рубашка с загнутыми уголками воротничка и плохо завязанным коричневым галстуком. Накрахмаленные манжеты наполовину скрывали худые кисти рук, перевитые сетью голубых вен.
За те почти тридцать лет, что Гвидо едва ли не под всеми небесами читал будущее своих современников, он набрался довольно опыта, чтобы пристально смотреть в настоящее. Он научился судить о клиентах по манере одеваться, по лицу, по речи. Никогда не начинал он расспрашивать карты прежде, чем заставить говорить пришедших к нему. О, им не было нужды говорить много… Гвидо быстро их прощупывал, классифицировал, определял место в жизни, и чаще всего правильно. Ему хватало двух-трех деталей, чтобы избежать промаха.
«Этот, — размышлял он, — боится, «что скажут люди». То, как он вошел сюда, — уже характерно, как и его спешка, и манера обрывать разговор о деньгах. К тому же он пришел в сумерки, с наступлением темноты, когда наиболее вероятно, что никого не встретит и не будет узнан… Может, он занимает важное положение в деревне?»
Тасуя колоду, Гвидо продолжал исподтишка изучать незнакомца:
«Однако, мне кажется, он способен на полет фантазии… Его галстук тому свидетельство. Костюм и шляпа принадлежат человеку, склонному к порядку, но галстук им противоречит… Он-то и привел его ко мне… Это знак некоторой наивности, некоторой склонности к чудесному… Возможно даже, только галстук и является его истинным проявлением, а костюм, шляпа и все остальное навязаны обстоятельствами, привычкой или повседневной необходимостью… Раз этот человек пришел сюда, значит, он утратил равновесие, переживает кризис, ищет правду, должен принять решение и не может сделать выбор…»
По этим размышлениям видно, что цыган не пренебрегал психологией; как и у большинства гадалок, факиров и магов его дар ясновидения был не чем иным, как глубоким знанием человеческой души.
«Этот человек, — говорил он себе, — интеллектуал. Все в нем доказывает это: слабые глаза, руки с ухоженными ногтями, осанка. У него фигура сильного, хорошо сложенного мужчины, но не развита спортом. Грудь зажата долгими часами работы за низким столом. Должно быть, он какой-то чиновник, нотариус или адвокат… И как он взволнован!..»
— Снимите, — попросил Гвидо.
Неизвестный протянул руку.
— Нет, левой.
Цыган начал раскладывать перед собой карты маленькими симметричными кучками.
— Что вы хотите узнать?.. — спросил он.
— Но… — замялся посетитель. — Я… Вы скажите то, что увидите.
— Естественно. Но, что вас, собственно, интересует? Вопросы состояния, положения, любовь?
Мужчина заерзал на табурете, он был явно не в своей тарелке.
— Э… — прошептал он.
— Можете не отвечать, — отрезал Гвидо с беззвучным смехом. — Я понял.
«Если бы речь шла о состоянии или положении, — прикинул он, — сказал бы сразу. Остается любовь… Так вот почему такой серьезный человек решился обратиться к моим талантам… Как же я сразу не догадался!»
И вскоре перевернутые карты раскрыли свое волшебство перед двумя мужчинами. Посреди темного фургона, где вещи в тени по углам превращались в свернувшихся чудовищ, на маленьком колченогом столике, озаренные мягким светом керосиновой лампы, сияли золотом и пурпуром дамы и короли, одетые в горностай. Вокруг их спокойного союза стояли верными стражами валеты, одни держали свои сердца, другие были в трауре по даме, принадлежащей их королю.
— Марьяж, — сказал Гвидо. — Вы любите некую брюнетку…
Неизвестный грустно покачивал головой, словно сожалея о собственной участи и считая себя несчастнейшим человеком из-за того, что любит брюнетку.
«Хо! Хо! — подумал Гвидо. — Похоже, в этой идиллии свои проблемы…»
— Платят ли вам взаимностью? Не знаю. Но… Постойте…
Из-под его проворных пальцев показался валет пик:
— Вот в чем дело… У вас есть соперник, дорогой сударь…
Будучи почти уверен, что незнакомец побледнел, он повторил настойчивее:
— Опасный соперник…
Мужчина сухо кашлянул и с усилием спросил:
— Не… Не видите ли вы еще что-нибудь? Это?..
— Право слово, мне кажется, ваши шансы равны, — произнес Гвидо. — Подождите-ка, вот черви… А! Карта с вашей стороны… Но вот другая — на сей раз против вас… Еще одна…
— Что это… Что это значит?
— Судя по всему, это значит, что ваши дела лучше, чем вы думаете… Ваши шансы кажутся мне даже немного большими, чем у вашего соперника, но только при условии, что вы сумеете немедля ими воспользоваться… Иначе он станет счастливым избранником…
— Да, да, — глухо признал незнакомец. — Вы правы, правы… Я должен действовать…
Гвидо переворачивал последние карты из кучки:
— Что это? — воскликнул он.
Цыган прямо взглянул в лицо собеседнику:
— Той, кого вы любите, грозит опасность… Серьезная опасность… Вы знаете об этом?
Руки мужчины задрожали на краю стола:
— О!.. Вы говорите, серьезная опасность?..
— Да. Ваша любимая постоянно в опасности… Смертельной опасности… — его голос дрогнул.
Отличительной чертой Гвидо, выделявшей его среди ему подобных, сделавших своей профессией злоупотребление всеобщей доверчивостью, было то, что всякий раз, входя в игру, он сам начинал верить во власть и предсказания карт. Он был хитер, не упускал ни одной мелочи, которая помогла бы ему составить мнение о клиенте, но, как и большинство соплеменников, оставался суеверным и преданным вере предков. Поэтому всякий раз, когда, как в данном случае, сквозь яркие карты его колоды проступал лик смерти, он сам бывал потрясен.
— Но… вы тоже, — снова заговорил он, — вы тоже под угрозой… Общая угроза нависает над вами и над ней…
Он неожиданно провел рукой по лбу, его тяжелый взгляд встретился с глазами незнакомца:
— Но разве это не естественно?.. Все в этой деревне находятся под угрозой смерти с позапрошлой ночи…
Он подавленно повторил:
— Все…
Раздавшийся стук заставил его обернуться.
— Вы слышали? — спросил посетитель.
