Олег Верещагин - Тимур и его «коммандос»

ЧАСТЬ 1.

МОСКВИЧИ В ПРОВИНЦИИ.

Будет новая беда —

Прямиком спеши сюда.

Чай и мы в лесу не звери,

Чай поможем — завсегда.

Л.Филатов.

"Про Федота-стрельца,

удалого молодца".

1.

ГДЕ-ТО НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ. НАЧАЛО 90-Х ГОДОВ ХХ ВЕКА.

Несколько домов в станице уже горели. В безветренную жаркую погоду дым отвесно поднимался вверх на большую высоту и только там нехотя расплывался широкими лепестками. Слышно было, как часто и безобидно потрескивают сухие, отрывистые очереди автоматов Калашникова — в разных концах станицы, перебивая друг друга: стреляющих было много. Донёсся истошный людской крик… Временами гулко бухали охотничьи ружья — кто-то пытался защищаться. Тогда автоматная стрельба становилась злей и гуще в каком-то одном месте, хлопали один или два нестрашных гранатных разрыва — и всё… Защищаться станичникам было почти нечем — согласно новому законодательству "независимой реcпублики" иметь огнестрельное оружие могли лишь "представители господствующей нации"

Впрочем их тоже убивали. Уже давно в станице бок о бок жили разные люди. И трудно было представить себе, что твой сосед может оказаться "оккупантом" и "врагом нации". Не один и не два человека попытались — кто словом, а кто силой! — остановить убийства русских. И поплатились. Те, кто пришёл в станицу ранним утром, были злы. И у них были автоматы.

Пришедшие называли себя "воинами Аллаха". Но мечеть, построенную недавно, они подожгли тоже, потому что старый мулла первым попытался их остановить, а когда его просто оттолкнули — проклял убийц и хватал их за руки, не давая стрелять в "неверных". Пришельцы застрелили старого священника на пороге дома бога, которому молился он — и они.

Мальчику было четырнадцать или пятнадцать лет. Он уцелел потому, что встал немного раньше остальных жителей станицы — проверить снасти перед рыбалкой. Отец говорил, что пора уезжать на север, семья уже собралась и, перебирая удочки, кукан, баночки с наживкой, сложенные заранее в сарае, мальчик лениво думал, что это глупая затея — с отъездом. Нет, он был уже не сопляком и видел, что творится. Но не верилось в то, что случилось этим утром.

Поэтому он всё-таки едва не погиб. Когда послышался звон разбитого стекла, автоматные очереди, а потом — два гранатных разрыва, и из-за дома во двор вошли несколько незнакомых людей с оружием, он просто застыл растерянно в дверях сарая и стоял минуту, не меньше. И только когда двое всё ещё не замечавших его — каким-то чудом! — убийц пошли к сараю, и он разглядел их лица, и ещё старую советскую, офицерскую форму одного, и капитанские звёздочки на его погонах, и понял, что сейчас умрёт — только тогда он бросился через весь сарай, спотыкаясь о барахло, к заднему окошку, пролез в него каким-то не представляемым образом и через огород побежал со всех ног к речке. А сзади коротко хлопнул взрыв — в сарай бросили гранату. Просто так входить в чёрное нутро поопасались и не пожалели небольшой округлой РГД5, похожей на фрукт киви, которые скоро появятся в магазинах на севере, куда так и не уехала семья мальчика…

Ни отец. Ни мама. Ни старшая сестра.

Теперь он лежал за камнями на холме реки. Мокрая одежда давно высохла, но он, не двигаясь, вжимался в камни и никак не мог поверить, что всё, происходящее — правда.

ГЛАВА 1.

Пистолет Данила купил на Воронежском железнодорожном вокзале.

Его звали именно Данила, и он с упрямой решимостью отстаивал своё имя, предотвращая попытки сократить его на модного "Дэна" самым доступным любому мальчишке способом — с помощью кулаков. Способ был доходчивым — к пятому классу Данилой его стали называть все. И вот сейчас он скучал возле чемоданов. Люська утащила маму покупать мороженое, и Светлана Александровна, беспомощно пожав плечами, сказала сыну:

2.

— Постой с вещами, мы сейчас…Принести тебе мороженое?

— Не надо, мам, спасибо, — отказался Данила. — Вы идите, я покараулю.

Светлана Александровна улыбнулась. Она выглядела усталой, как и всякий человек, фактически уже месяц занимающийся переездом с детьми, и Данила внезапно ощутил жалость. Его матери — уверенной, деловой, настоящей бизнесвумен — вовсе не шла эта усталая растерянность, с которой она оглянулась на сына, когда неугомонная Люська целеустремлённо утащила её куда-то вниз, где успела разведать ларьки с мороженым.

Данила поглубже сунул руки в карманы джинсов и с интересом оглянулся — высокий худощавый подросток с тёмно-рыжими лохмами над внимательным прищуром серых глаз, длинноногий и плечистый; даже просторная безрукавка не могла скрыть его спортивного телосложения. Данила увлекался футболом, плаванием и боксировал уже два года, хотя никогда не задумывался, зачем ему нужен спорт — просто он чувствовал себя неуютно, если не двигался и предпочитал лучше идти, чем стоять и бежать чем идти.

То, что он успел увидеть по пути на юг, ему понравилось. Дважды побывав с матерью и сестрой за границей, он плохо знал Россию за пределами Московской области. Воздух тут был свежее московского, насыщенного смогом и особенно жуткого в жаркую погоду люди говорили по-другому, смешно напирая на некоторые буквы, и казались проще и доступнее; было не так шумно — всё это привлекало вниманием и примирило Данилу с переездом. Пришлось ведь оставить школу, немногочисленных, но хороших друзей, спортивный клуб и привычную с детства Москву. С некоторой опаской Данила подумал о том как будет устраиваться на новом месте. Матери что — она едет работать, ей не понять проблем четырнадцатилетнего подростка (хотя Данила смутно подозревал, что причина переезда — и в нём и в Люське), которые возникают, когда являешься на совершенно новое место. Данила хорошо помнил, как несладко приходилось новичкам в его собственном классе — престижном и элитном.

Кроме того "юг" ассоциировался у Данилы как что — то связанное со словами "фронт", "Чечня", "экстремисты", "боевики". Слова были тревожными, и он помнил, что именно на этом вокзале, где они сейчас ждут поезда и грузовую платформу под BMW и прицеп, несколько лет назад прогремел взрыв. Взрывы гремели и в Москве — во время памятного теракта в метро искалечило хорошего знакомого Данилы, искалечило непоправимо всего лишь потому, что он случайно оказался там, в переходе. Но Данила не мог избавиться от ощущения, что именно сейчас въезжает в прифронтовую зону.

Правда, люди вокруг выглядели вполне обычными. Да и не шляться же тут, в самом деле, террористам? После успешных действий русских войск они и у себя-то прячутся, а уж за пределами Кавказа давно ничего не взрывали…Данила бездумным взглядом проводил высокого мужчину в полувоенном, широко прошагавшего на перрон по центру вокзала. Мужчина был похож на отца.

Мальчик вздохнул. Он скучал по отцу, хотя временами начинал его ненавидеть за развод, на котором именно отец настоял, когда Даниле было шесть лет, а Люська ещё не воспринималась, как разумное существо. Жили они тогда плохо, всё шло наперекосяк, и отец ушёл. Но одновременно Данила страшно гордился отцом. Как-то перебирая в библиотеке подшивки журналов для школьного реферата, он обнаружил большую статью с фотографией отца и фамилией, вынесенной в заголовок рваными красными буквами. Статья была о русских добровольцах на Балканах и командире отряда. Фамилия стояла чужая, но отца Данила узнал сразу, а журнал спёр самым наглым способом. Можно было заказать ксерокопию, только не оказалось нужных денег…

И всё-таки он не захотел встретиться с отцом, когда тот в прошлом году приехал на Мальту, где Серёгины отдыхали. Приехал, как сказала Светлана Александровна, чтобы

3.

встретиться с сыном.

Данила не вышел к нему.

Мальчишка подумал, что зря отказался от мороженого.

— Парень.

Данила обернулся. Звали явно его. Рядом стоял мужчина лет 30 — темноволосый, небритый, одетый в старый камуфляж, вытертые джинсы и раздрызганные кроссовки. Водкой от него не пахло, но и симпатий незнакомец не вызывал совершенно. Через плечо у мужчины висел армейский рюкзак.