Александр Прозоров
ЛЕСНЫЕ ДУХИ
Человек, сидящий у ивы на берегу спокойной равнинной реки, слегка прикрыл глаза рукой, глядя на восток. Там уже начало подниматься солнце.
День за днем оно освещает землю. И только лишь иногда на ясный лик светила накатывает тень: бьется оно не на жизнь, а на смерть с небесным голодным духом. Человек, сидящий на берегу, сам не видел такого, однако дед рассказывал: порой бывало и так, что одолевала черная тень солнце. Но проходило совсем немного времени, и она исчезала, а Солнце продолжало свой величавый путь по небу, чтобы спокойно уйти в воды запада.
Человек задумался о чем-то. В такие минуты никто из племени не посмел бы потревожить его. Мало ли, о чем думает шаман? Известно же, что он может говорить с предками, видеть вышний и нижний мир, знает обо всем, что было и что будет. Потревожишь, отвлечешь — еще неизвестно, что из этого выйдет. Скорее всего, ничего хорошего — разобидятся предки, и зверь перестанет ловиться, и река оскудеет рыбой.
Может, и правда знает он обо всем, этот шаман? Может быть, сейчас перед его глазами промелькнули столетия? Когда-нибудь полноводная река, несущая свои воды с востока на запад, обмелеет, а то и вовсе изменит русло. Но и тогда на ее берегах будут жить люди. Странные, совсем непохожие на племя Хозяина Реки. И свои предания и сказания они станут не передавать от деда к внуку, как принято в племени, а записывать на каких-то белых листах странными значками.
Если шаман такое и видел, то не обо всем расскажет племени. В конце концов, самому-то не очень понятно, что к чему.
Но кое-что, наверное, шаман и в самом деле видел. И понял. Иначе с чего бы он отложил суковатую палку, достал костяной нож и кусочек бересты — и осторожно сделал на бересте зарубку? Потом еще одну, еще — и если бы кто-нибудь набрался неслыханной наглости и заглянул бы ему через плечо, он увидел бы, что зарубки отдаленно напоминают существ — людей, пещерных львов, медведей.
Когда-нибудь делать такие зарубки на бересте будет ни к чему — у людей появятся буквы. Но сколько еще веков пройдет до этого — может, сто, а может, и тысяча. Охотники племени даже такого счета пока не знают, для них это просто «много».
Но история-то случилась сейчас, а не через сто веков. Вот и хотелось шаману сохранить ее в памяти.
На куске бересты в руках шамана появляются какие-то косые линии. Кажется, они совершенно бессмысленны, но ещё миг — и становится видно, что это качающийся под ветром Камыш.
Первой жертвой силков всегда оказывается охотник. Поставил — ходи, проверяй. Погода для лета была отвратительной. Но все равно на рассвете Камыш отправился в осинник. В этот раз он, в надежде найти что-нибудь новое, выбрал нехоженый путь, и был вознагражден густыми зарослями мяты — травки, полезной и на охоте, и для приготовления пищи. Но главный подарок от духов леса ждал его у ловушки: в одном из силков запутался настоящий, взрослый олень! Может, и не самый крупный — но размерами и весом он мало уступал самому охотнику.
— Да-а-а!!! — радостно заорал затянутому тучами небу Камыш, теперь ничуть не опасаясь спугнуть окрестную дичь. Ведь его нынешней добычи должно хватить на много, много дней.
Уж не говоря о том, что такой трофей сделал бы честь и взрослому охотнику. А Камыш взрослым не был, хотя, конечно, и считал себя настоящим мужчиной племени.
Мальчик, родившийся у Грозного Вепря и Быстрой Синицы, получил прозвище Камыш — слишком уж тоненький, совсем не похож на обычных охотников племени. Но очень скоро имя должно было стать взрослым — в конце концов, уже двенадцать раз в его коротенькой жизни реку сковывало льдом и выпадал снег. Двенадцать солнечных кругов — это уже почти что взрослый мужчина-охотник, осталось только посвящение пройти.
Посвящение во взрослые! Нужно было доказать, что ты — настоящий охотник и настоящий мужчина. Главным доказательством стало бы ожерелье из когтей и клыков крупных свирепых хищников — самый лучший и главный подарок для будущей жены.
Все шло к испытанию, хотя Камыш еще не начал приглядывать себе симпатичную девушку из племени Хозяина Вод.
А потом случилось так, что его и девочку по имени Золотая Тень унесла река…
Олень был столь тяжел, что нести его пришлось на плечах, делая частые остановки, чтобы отдохнуть. Зато, когда он кинул добычу к ногам спутницы, Золотая Тень просто онемела:
— Вот это да-а! Как ты смог? Голыми руками?!
— Я же говорил, со мной не пропадешь, — расплылся Камыш в довольной улыбке. — Я уже давно взрослый охотник.
Раскрывать женщине охотничью тайну он, разумеется, не стал. Известно, что у женщин свои секреты и свое колдовство, а у мужчин — свое.
Паренек неожиданно поймал себя на том, что назвал, пусть и мысленно, Золотую Тень женой, и замотал головой:
— Кто еще знает, как сложится?
— Ты о чем? — вскинула голову девочка.
— Если еще и завтра такая добыча будет, нужно ставить духам святилище, — развел руками Камыш. — Они нам вон как хорошо помогают… Нечестно не ответить им благодарностью.
— Конечно, поставим! — согласилась Золотая Тень. — Они и ногу мою залечили. Смотри, опухоль уже почти спала. Скоро вовсе хромать перестану. А рыба как же? Я ее уже почти запекла…
— Эх, женщина… — снисходительно покачал головой Камыш. — Твоя рыба — это очень и очень вовремя. Такую тушу разделать — много времени надо. Еще не скоро мясца попробуем.
Юный охотник даже не подступался к сложной работе, пока на пару с девочкой не подкрепил свои силы вчерашней добычей. И только после этого раскрыл сумку с кремневыми осколками, выбрал короткий плоский камень и взялся за дело. Довольно прочную и толстую шкуру требовалось распороть на всю длину брюха, затем на длину ног и аккуратно снять, не повредив, но и не оставив на ней лишнего жира или мяса, что запросто могут протухнуть и испортить все старания. Задача весьма непростая, когда приходится пользоваться лишь маленьким и скользким, угловатым, неудобным камушком с острой гранью. Затем зверя нужно выпотрошить, печенью равномерно намазать шкуру изнутри, сложить и отнести в дом: на ней по обычаю охотник должен провести ночь, используя вместо подушки. Но до этого — отделить конечности, порезать мясо с туши ломтями, извлечь ребра. Их и прочие кости, не столь ценные, Камыш отнес к муравейнику для чистки.
За хлопотами он и не заметил, что небо заметно посветлело, тяжелые тучи сменились легкими облаками, пусть и ползущими плотной пеленой. Смотреть на небо было некогда: ведь требовалось натаскать много камней и толстых сухостоин для огня, переложить их влажными, недавно упавшими осиновыми деревяшками.
— Всю ночь возиться придется, — пробормотал он, запаливая костер. — И на завтра еще дел останется.
Запекать такие огромные куски мяса в сырой глине просто невозможно — а потому окорока пришлось нанизывать на длинные заточенные палки и вешать над огнем. Рядом на камни дети налепили мясные полоски. Ведь столько добычи разом они не смогли бы съесть при всем старании. Однако если тонкие полоски мяса пропечь и подкоптить, а затем досушить в продуваемом месте, то они будут съедобны сколь угодно долго. Хоть до весны. В голодные дни их достаточно размочить или сварить. А некоторые люди едят такое мясо и просто так, вяленым.
От огромного количества одновременно запекаемого мяса по лесам окрест пополз густой соблазнительный аромат, способный свести с ума кого угодно, и Камыш ничуть не удивился, когда вскоре где-то за рекой тоскливо завыли волки. Им, серым бедолагам, после проливных дождей, смывающих все запахи и любые следы, наверняка без добычи пришлось посидеть. То-то животы сейчас подвело!
У Камыша и его спутницы были другие хлопоты: вовремя переворачивать окорока на вертелах, следить за тем, чтобы мясные полоски не подгорели, и по возможности — собирать стекающий жир на длинный кусок сосновой коры.
— Там кто-то есть! — вдруг привстала девочка. — Большой.
— Где? — Камыш привстал, стрельнул глазами в сторону стоящего у дерева копья, но схватился не за него, а за камнеметалку. Дикого зверя лучше отпугнуть издалека, а не драться с ним глаза в глаза. Получив болезненный толчок с изрядного расстояния, он просто уйдет. Вблизи — может попытаться укусить или порвать когтями. — Где, Золотая Тень? Ничего не вижу.
Чаще всего приходилось произносить имена полностью. Не просто «Тень», а непременно «Золотая». Люди племени не знали, что золото — это такой металл. Зато прекрасно видели другое: оттого девочку так и назвали, что родилась она летним вечером, в час, когда солнце делало золотыми блики на речной воде и стволы сосен на берегу.
Называть полным именем было принято — особенно, женщин. Ведь хоть шаман и мужчина, известно, что женское колдовство — ничуть не слабее. Поэтому следовало очень уважительно относиться к имени, даже если оно принадлежало совсем маленькой девочке. Это вам не какой-нибудь Камыш!
