— С малограмотными.
Он вытащил из кармана компас и карту.
— Видите? Сейчас, ребята, кто-нибудь… э-э… ну, скажем, Веслухин, расскажет нам, как пользоваться этими вещами.
Лёня явно подражал Игнату Семеновичу. А Дима, взяв в руки компас и карту, растерялся, как бывало иногда на настоящем уроке, и забормотал:
— Как пользоваться?.. Это, значит, карта. А это называется компас. Карта раскладывается вот так. Стрелка компаса показывает север. А светлый кончик — на юг… Значит, на юг… А дальше что?
Лёня с Мишей весело переглянулись. Они еще прошлым летом хорошо научились пользоваться картой и компасом. А вот Дима отвечал урок определенно на двойку.
— Смотри, — сказал Миша. — Видишь, на карте обозначен мост. Ну вот, представь, что ты в лесу один и тебе нужно выйти к этому мосту. А дорога к нему не указана, и на местности, вот просто так, без карты, мост не виден. Что ты сделаешь?
Дима силился вспомнить все, что объясняли по этому поводу на уроках географии, но в кладовой его головного мозга, на той полочке, где должны были лежать пачки знаний с надписью «Пользование картой и компасом» — те самые пачки, которые когда-то, слушая Игната Семеновича, Дима небрежно сунул на эту подвернувшуюся ему полочку, — было почему-то пусто.
— Забыл, — краснея пуще, чем перед учителем, признался Дима.
— Значит, заблудился. Понятно? — сказал Лёня и, отобрав у него карту и компас, принялся объяснять: — Сначала карту нужно ориентировать по странам света. Это как, знаешь?.. Вот, синий конец стрелки показывает на север. Справа — восток, слева — запад. Меридиан — видишь? — точно совпадает с направлением стрелки. Это называется: карта ориентирована по компасу… Вовка, ты куда?
— Никуда. Просто так, погулять пошел.
— А кто за тебя будет заниматься?
— А вы будете. — И Вова, отойдя в сторону, уселся на траву с равнодушным видом человека, который познал все, что вообще можно познать. Заметив гнев на лице вожака, он хладнокровно пояснил: — У меня сейчас должен живот заболеть, а по карте я уже обучился.
— Ну ладно! — самым зловещим тоном сказал Лёня, подумал, что бы еще добавить, но ничего не придумал и скрепя сердце снова обратился к Диме: — А ну, теперь сделай ты, что я делал.
У Димы получилось. Витя ориентировал карту моментально.
— Теперь дальше. Про азимут…
Они занимались долго. Дима научился пользоваться картой и компасом. Его очень радовало, что он теперь сможет ходить по азимуту.
— Здо́рово! — говорил он. — И до Москвы так можно дойти?
— Куда хочешь.
— Вот это штучка!
— А на войне как? — сказал Миша. — Вот Павел рассказывал. Дадут задание: азимут сто сорок пять, семь километров, будка. Взводу прибыть в три ноль-ноль. Ясно? Действуйте… И действуют!
— Еще о снаряжении, — вспомнил Лёня. — Если кто не знает, так знайте: норма груза на человека полагается четыре килограмма на каждый пуд своего веса. Но все равно хлеб, например, брать не надо, лучше сухари: они почти в два раза легче…
Звеньевому легко сказать: сухари. А сколько они хлопот наделали! Да и не только сухари. Кажется, совсем немного вещей нужно захватить с собой в поход, а о каждой надо позаботиться, каждую найти, подготовить, уложить в рюкзак. Зато как хорошо глянуть на плотно набитый заплечный мешок, уютно притулившийся на табурете у двери, приподнять его, ощутив, как крепкой, мускульной силой наливается рука, погладить его потихонечку и подумать: «Завтра шагаем, родной!»
А мать суетится вокруг и хочет еще что-то сделать для тебя и не верит сама, что сын ее последнюю ночь спит под теплым кровом, а наутро уйдет в далекую лесную глушь и лишь скрипучие сосны да темное небо станут сторожить его покой, когда, усталый, он ляжет по-солдатски на сырую землю. Мать суетится и делает вид, что сердита, подхватит на ходу рюкзак, взвесит на руке, скажет: «Вон какой тяжелющий!», а сама ласково окинет взором сына, поглядит на спину, начинающую крепнуть, подумает: «Мужчина растет».
А ты и верно в эти минуты походишь на настоящего мужчину. Ты успокаиваешь мать, легонько гладишь ее, совсем как отец, по плечу и говоришь: «Не беспокойся, со мной ничего не случится».
Ты-то знаешь, что, быть может, придется нелегко. Дожди будут хлестать твое лицо, ноги вязнуть в болотах, усталое тело клониться к земле, а звеньевой прикажет: «Вперед!» — и, как настоящий мужчина, как солдат, ты пойдешь вперед, и еще назло всем бедам затянешь песню, лихую, задорную. И отхлынут тучи с твоего пути, болота расступятся, и земля, став упругой, расстелет перед тобой, победителем, широкие свои, прекрасные просторы…
Накануне выхода ребята весь вечер просидели, болтая о походе. Жирная красная линия маршрута, проведенная на карте, все время была перед их глазами. Заранее были помечены маленькими кружочками места привалов и ночевок у берегов лесных речек и озер. А в конце маршрута, у пещеры, лучилась яркая красная звездочка. Лёня и Витя возбужденно рисовали картинки одна другой лучше. Дима больше молчал, мечтал, а Вова, настроенный практически, пытался высчитать, сколько они смогут унести золота из пещеры. Миша посмеивался над братишкой, но вдруг, загоревшись Лёниным пылом, начинал рассуждать о походе так же горячо и пространно. Снова вытащили план и дедовский дневник. Гадали и мучались над таинственными обрывками фраз, но так и не смогли проникнуть в их суть.
Явился Павел. Он много шутил и посмеивался над ребятами. Все пришли в отличное настроение. О незнакомце Павлу ничего определенного узнать не удалось.
— Однако вы будьте начеку, — сказал вожатый ребятам. — Никому о нем не говорите. Но сами все примечайте. И вот вам мой приказ: от маршрута не отклоняться. Я практику в районе Шарты буду проходить. Возможно, повстречаемся, если я не сильно запоздаю.
— Вот бы хорошо было!
— Ну, рассказывайте, как и что вы к походу приготовили.
…Они разошлись, когда уже стемнело.
Лёня готовился ко сну. Завтра подниматься рано. Из дому выйти решили в семь часов.
Мать хлопотала на кухне, готовя сухари. Лёне стало чуть грустно оттого, что он покидает ее. Она будет беспокоиться, его добрая, заботливая мать. Ему захотелось сделать ей приятное. «Принесу для нее из похода какой-нибудь подарок», решил Лёня.
Еще раз посмотрел он план и запись в дневнике. Он верил, что раскроет с друзьями тайну пещеры.
Со стены смотрел на Лёню портрет деда. Под стеклом на поблекшей фотографии седая курчавая борода казалась желтоватой, черты лица были безжизненными, но большие спокойные глаза, как живые, глядели на внука внимательно и ласково.
— Я проберусь туда, дедушка, вот увидишь, — прошептал Лёня.
В комнату без стука вошел Дима. Его физиономия выражала уныние и некоторую растерянность.
— Ты что?
— Лёнь, я завтра итти не могу.
— Как так не можешь?!
— Надо картошку окучивать. Я совсем забыл. У нас еще не окучена. А тетя Фиса ведь не сможет: ревматизм. Как же я ее оставлю?.. Вот всегда так: насадит, насадит, как будто нам больше всех надо!
Лёня задумался.
— Светает когда? — спросил он.
— Часа в три или четыре.
— Вот. Выходи на огород с рассветом.
— Ну и что же, все равно придется потратить почти весь день. А ведь отправляться надо утром? Ведь обязательно?
Дима спросил это с надеждой, маленькой, но теплой надеждой на то, что звеньевой, может быть, смягчится и отсрочит выход. Но Лёня ответил непреклонно и жестко:
— Обязательно утром.
Дима переступил с ноги на ногу, вздохнул:
— Ну, все. Я пошел.
— Угу, — кивнул головой Лёня, не глядя на Диму и думая, видимо, о чем-то своем.
Тетя Фиса подняла племянника, как он и попросил, до солнца. Белесый рассветный туман расплылся за окнами. Сон сразу исчез, как только Дима вспомнил, что́ предстоит сегодня. Но в тот же момент и неприятное щемящее чувство одиночества, отверженности охватило его: ребята уйдут, а он останется. Конечно, он догонит их, он уже решил, с какой-нибудь попутной машиной, но все-таки, кто знает, подвернется ли еще машина. Да и пойдут они не по дороге, а тропами…
Тетушка, понимая, видимо, состояние Димы, сочувственно поглядывала на него. Согрев на скорую руку чай, она позвала Диму к столу:
— Иди попей. Да не сердись на меня. — Она помолчала и добавила: — Шел бы. Уж как-нибудь окучу без тебя.
— Нет, — решительно ответил Дима.
На улице было свежо. Начать Дима решил с маленького участочка, что лепился у газона за воротами, а потом перейти на основной — в саду, за сараем.
Почва была сухая, но рыхлая. Тяпка легко врезалась в землю, загребая ее понемногу. Картофельные кусты, подпираемые землей, выпрямлялись и, хотя она засыпала их почти доверху, становились красивее. Дима работал быстро и ритмично.
