подойти к камину, и она хотела уже поставить утюг, как няня сказала: «За то, что вы меня не слушаетесь, Лизонька, вы больше гладить не будете, я запру утюги в шкаф». — «Я хочу гладить, — закричала Лиза, — отдайте мне утюги!» — «Нет, барышня, не отдам!» — «Злая Мари, отдайте мне утюги!» — рассердилась Лиза. — «Нет, не получите, вот они уже заперты», — прибавила Мари, вынимая ключ из шкафа.
Лиза в сердцах хотела вырвать ключ у няни из рук, но этого ей не удалось. Тогда в запале она изо всей силы уцепилась за руку Мари и расцарапала ее в кровь. Увидела Лиза кровь — и давай плакать, просить у няни прощения, целовать ей руку, обмывать. Мари — предобрая женщина, — видя, что барышня так горюет, стала уверять, что ей совсем не больно. «Нет, нет, — плакала Лиза, — надо, чтобы мне было так же больно, как вам. Оцарапайте мне руку, как я вам, пусть и мне будет больно». Конечно, няня этого не сделала. Лиза ничего не сказала, но весь день была необыкновенно тиха и рано легла спать. Наутро няня пришла ее будить и увидела кровяные пятна на одеяле. Посмотрела на Лизину руку — на ней страшная царапина.
«Кто это вас, голубушка, так поранил?!» — воскликнула Мари. «Это я сама, няня, — ответила Лиза, — чтобы наказать себя за вчерашнее. Когда я ложилась спать, то подумала, что мне надо помучиться, как я мучила вас, и я расцарапала руку до крови».
Няня нежно поцеловала Лизу, которая обещала вперед быть умницей.
Понимаешь теперь, почему тебе так ответила Лиза и отчего она покраснела?
— Да, маменька, понимаю, — кивнула Соня. — Это Лиза хорошо сделала. Я думаю, что она больше сердиться не будет, она теперь знает, как это дурно.
— А ты не делаешь того, про что знаешь, что худо? — улыбнулась госпожа де Реан.
Соня смутилась:
— Но, маменька, я меньше Лизы: ей пять лет, а мне всего четыре.
Мать обняла Соню и ласково сказала ей:
— Разница невелика, помни: недели нет, как ты разозлилась на Поля, а он всегда так мил и ласков с тобой.
— Правда, маменька, но в другой раз я этого не сделаю, и ничего не сделаю, про что знаю, что это дурно.
— Дай Бог, Соня. Только смотри, не думай о себе лучше, чем ты на самом деле. Это называется гордостью — большой порок.
Соня ничего не ответила, но самодовольно улыбнулась, словно хотела сказать, что она-то уж наверняка всегда будет умницей.
Скоро Соне пришлось испытать унижение за гордость. Вот что случилось через два дня.
Глава XII
Обсахаренные фрукты
Соня возвращалась с прогулки с Полем. В прихожей ждал человек, по-видимому, кондуктор дилижанса [13]; он держал в руках сверток.
— Кого вы ждете? — вежливо спросил его Поль.
— Госпожу де Реан. Мне надо передать ей посылку.
— От кого это? — спросила любопытная Соня.
— Не могу знать, я езжу с дилижансом; посылка из Парижа, — поклонившись, сказал кондуктор.
Соня подошла поближе:
— С чем же эта посылка?
— Кажется, фрукты, варенные в сахаре, и мармелад из абрикосов. По крайней мере, так означено в нашей книге, — отвечал кондуктор.
У Сони глазки разгорелись, она даже облизнулась.
— Пойдем, скажем маменьке, — сказала она Полю и пустилась бежать.
Через несколько минут вышла госпожа де Реан, заплатила за доставку посылки и понесла ее в гостиную, Соня и Поль пошли туда же. Они очень удивились, увидев, что госпожа де Реан положила посылку на стол, а сама продолжила свои прерванные занятия.
Соня и Поль печально смотрели на нее.
— Попроси, чтобы маменька распечатала, — тихонько сказала Соня брату.
— Нельзя, тетя не любит, когда любопытничают и не хотят подождать, — одними губами отвечал Поль.
— Скажи, что мы хотим избавить ее от труда самой распечатывать посылку, — зашептала Соня.
Госпожа де Реан обернулась к дочери и строго сказала:
— Я слышу все, что ты говоришь, Соня, лгать нехорошо! Ты хочешь казаться услужливой, будто бы хочешь избавить меня от труда, а на самом деле хочешь побыстрее добраться до лакомств. Если бы ты мне сказала откровенно: «Маменька, мне хочется посмотреть на фрукты, позвольте мне открыть посылку», я позволила бы тебе. Теперь же не смей до нее дотрагиваться.
Соня, смущенная и недовольная, ушла с Полем в свою комнату.
— Вот что значит хитрить, — сказал Поль. — Ты всегда так делаешь, хоть знаешь, что тетя не любит неправды.
— Отчего ты не попросил, как только я сказала тебе? Ты хочешь прослыть умником, а делаешь одни глупости! — огрызнулась Соня.
— Ни глупостей я не делаю, ни умником прослыть не желаю. Ты рассердилась оттого, что тебе не удалось попробовать фруктов, вот и выдумываешь про меня.
— Ничуть не бывало, я сержусь только на тебя, мне всегда из-за тебя достается.
Поль помолчал немного и спросил:
— Даже в тот день, когда ты расцарапала мне щеку?
Соне стало стыдно, она покраснела и замолчала. Несколько минут они просидели молча, Соня хотела было попросить у Поля прощения, но самолюбие не позволяло ей заговорить первой. И Полю этого не хотелось, но он придумал, как начать разговор. Он качался в кресле и так сильно откинулся назад, что кресло упало. Соня подбежала, чтобы помочь ему встать:
— Ты ушибся, Поль?
— Нет, напротив.
— Как напротив? — засмеялась Соня. — Какой ты смешной!
— Я рад, что упал. Упал — и ссоре конец.
— Поль, какой ты добрый! — Соня бросилась к брату и расцеловала его. — Так ты нарочно упал? Но ты мог ушибиться.
— Нет, ушибиться нельзя, креслице низенькое. Ну, теперь мы помирились, идем играть.
Они побежали. Пробегая через гостиную, они заметили, что посылка все еще не открыта. Соня чуть перед ней не остановилась, но Поль дернул сестру за руку.
После обеда госпожа де Реан позвала детей.
— Ну, теперь можно открыть заветную посылку, — сказала она, — и попробовать фруктов. Поль, принеси нож, чтобы обрезать веревку.
Поль пустился, как стрела, и мигом вернулся с ножом, который и подал тете.
Госпожа де Реан разрезала веревку, сняла бумагу, в которую были завернуты лакомства. Там оказалось двенадцать коробочек с обсахаренными фруктами и мармеладом из абрикосов.
— Попробуем, вкусно ли, — сказала она, открыв одну коробочку. — Соня, возьми две штучки, выбери, какие тебе больше нравятся. Вот груши, вот сливы, грецкие орехи, абрикосы, лимонная корка, дягиль [14].
Соня помедлила. Она высматривала, что побольше, наконец решилась взять грушу и абрикос. Поль взял
