маяк, из сумки выскочил огромный кот, с огромными синими глазами, с огромными белыми зубами и с огромными кривыми когтями!
Кот оглушительно кричал на русском языке:
– Свободу Потомучу! Смерть грабителям! Вперед, славяне, немцы гибнут! За Родину! За Сталина!
– А-а-а…– тонким голоском пискнули бандиты. Волосы их встали дыбом, глаза округлились, руки сами собой вытянулись вверх, и, сбивая друг друга, они рванулись к спасительной лестнице.
К спасительной?
Как бы не так!
Все трое пробежали мимо Коськи и один за другим, поскользнувшись на таком качественном моторном масле М-14, кувырком полетели вниз по крутой
и высокой лестнице. А впереди них торжественно грохотала пустая железная банка.
За те несколько секунд, что продолжался этот винтообразный полет, Клык, Брык и Канистра успели вспомнить всю свою никчемную жизнь. Успели помолиться всем известным им богам и успели пообещать каждому богу в отдельности и всем богам сразу, что больше никогда в жизни не нарушат ни уголовный, ни административный кодекс, ни Конституцию Российской Федерации.
Грохот стих.
У подножья маяка лежала жалкая кучка из бывших злостных преступников. Сверху этой кучи, как и подобает главарю, восседал Клык с железной банкой на голове.
– Пройдемте, граждане, – вежливо обратился к несчастным бандитам милицейский полковник и услужливо открыл дверцу одной из десяти машин, подоспевших на помощь Коське.
– Родненькие вы мои! – заголосил Канистра, – Я давно вас ждал!
И все трое, покряхтывая от ушибов, уселись на привычные места в задней части уазика.
Константин освободил папу и двух других заложников. Потомуч, стоя на сумке, вещал:
– Ну, наконец-то! Вас ждать – легче на Луну слетать. Оставь вас на минуту – все, человеческая цивилизация пропала. Если бы не мой тончайший слух, позволивший услышать приближение Константина. Если бы не вовремя поднятое мною восстание на маяке… Ребята, я так вас ждал!
Костя и папа бросились в объятья кота.
Когда с приветствиями было покончено, Потомуч, улыбаясь, проворчал:
– Как я устал сидеть в этой отвратительной сумке. А вам, Константин, и вам, Владимир Сергеевич, наверно, не пришло в голову, что я жутко проголодался. Уверен, что никто не угостит меня даже вяленой рыбкой.
– У меня бутерброд с «любительской» есть, – сказал старший сержант Пулькин, – будете?
– Давай свою «любительскую», – дозволил Потомуч и с удовольствием начал уплетать бутерброд милиционера.
Снова Коська и его папа увидели привычного, веселого, такого родного Потомуча.
Даже Прошкин и Пулькин не очень удивлялись говорящему коту.
Да это и понятно. Они были еще совсем молоды и пережили за этот день много необыкновенных событий, чтобы удивляться такой мелочи, как говорящий кот.
Потомуча распирала радость и гордость. Радость от встречи с друзьями. Гордость за себя и за то, что его уроки жизни не прошли для друзей даром.
С большим трудом сдерживался Потомуч, чтобы не поделиться своими соображениями о случившемся с многочисленными сотрудниками правоохранительных органов и еще более многочисленными работниками средств массовой информации, заполнившим весь пустырь перед старым маяком.
Журналисты окружили милицейского полковника. Полковник с важным и довольным видом говорил:
– Только что силами наших сотрудников проведена блестящая операция по задержанию опаснейших рецидивистов. Сразу после ограбления сберкассы милиция вышла на след преступников. Ситуация находилась под нашим полным контролем. Нам было необходимо выяснить планы бандитов, поэтому мы не спешили со спецоперацией. Хочу отметить два момента. Первое: к государственным наградам будут представлены двадцать четыре сотрудника милиции, показавшие себя с лучшей стороны при обезвреживании банды. И второе: в ходе освобождения заложников мы применили новейшее секретное оружие, о сути которого я вам пока рассказывать не буду».
И лишь один молодой, какой-то невзрачный репортер с древним магнитофоном на ремне и допотопным микрофоном в руке, спросил у Кости:
– Скажите, пожалуйста, вам было страшно, когда началась спецоперация по задержанию преступников?
– Я очень боялся за своих друзей, – дипломатично ответил Константин.
– А о каком секретном оружии говорил полковник?
– Мне показалось, что это оружие было очень громким, но пушистым.
– И последний вопрос: что это за кот?
На глазах у Коськи заблестели слезы:
– Этот кот… Это… Это самый лучший в мире кот.
Если бы Коська сказал еще хоть одно слово, Потомуч обязательно бы лопнул от восторга.
Глава 19
На этой торжественной ноте можно бы и закончить рассказ о Потомуче Камутуга, о Коське и его папе.
Но, к сожалению, в жизни не все истории заканчиваются торжественно.
Воскресный вечер прошел в шумных воспоминаниях о героических событиях этого дня.
Потомуч был как никогда счастлив. А как были счастливы Коська и папа!
С большим трудом папе с сыном удалось заснуть, даже под громовой, волшебный храп Потомуча.
В понедельник, рано утром, Коська проснулся первым. Почему-то было тревожно на душе. Он почувствовал, что что-то не так.
– Папа! Потомуч! – позвал Константин.
Но отозвался только папа.
Потомуч ушел.
Он ушел так же, как и появился около месяца назад – неожиданно и решительно.
За окном на землю падал первый, самый белый снег.
От дома, где жили Владимир Сергеевич и его сын тянулась цепочка следов большого кота. Кота, ушедшего на двух ногах.
Владимир Сергеевич и Коська долго смотрели в окно. Смотрели, как крупные хлопья засыпают следы их настоящего друга Потомуча Камутуга. Того самого Потомуча, который научил их любить друг друга.
Владимир Сергеевич положил руку на плечо сыну.
– Костя, мне нужно сказать тебе нечто важное… Нам будет трудно одним… Как ты думаешь, что если Марина Антоновна…
Коська не дал договорить:
– Я согласен. Она хорошая.
Еще долго отец с сыном смотрели в окно, но с трудом могли что-нибудь разглядеть.
В жизни Коськи будет еще много событий. Счастливых и веселых. Грустных и печальных.
Когда Коське будет тяжело, он мысленно будет звать друга:
– Где ты, Потомуч? Помоги!
Когда случится что-то хорошее, Коська будет радоваться:
– Спасибо тебе, Потомуч.
