15. Пикник в тайге
Ахмеду позвонили из Владивостока большие люди.
– Дорогой, к тебе скоро гости подъедут высокие и важные от поставщиков из солнечного Таджикистана. Прими их хорошо, своди в ресторан, познакомь с нужными людьми, покажи им нашу тайгу, с шашлычком в кедраче, с трофеями, пострелялками. Сделаешь всё в лучшем виде, тебе зачтётся.
На следующий день Ахмеда посетила шумная кампания из трёх вальяжных клиентов, много улыбающихся, громко восторгающихся городом, морем и окрестностями. Несколько дней Ахмед водил их по самым злачным местам, ночным клубам, ресторанам, саунам. Утром они просыпались в дорогих номерах, долго разглядывали в зеркалах свои незнакомые, опухшие с перепоя, страшные лица, и снова громко требовали развлечений.
Ахмед знал, кто были эти люди. Это они там, в далёких жарких южных республиках, организовывали тайные караваны с губительной отравой во все уголки страны. Это они прислали сюда в прошлом году партию героина, внезапно оказавшуюся чистейшей глюкозой.
Для прояснения этого вопроса они и приехали сейчас сюда, в Находку, развлекаться за его счёт. Так получилось, что виноватым в этой истории с героином-глюкозой, за отсутствием Абдуллы, признали его, Ахмеда. Потому он молча и безропотно обслуживал дорогих гостей, оплачивал их самые причудливые требования от шампанского в номерах и до самых дорогих вин и блюд в ресторанах. Он не раз ловил на себе внимательный взгляд веселящихся гостей, постоянно изучающих его и что-то явно желающих у него выяснить. Так в разгульном угаре прошли все три дня.
На четвёртый день утром Ахмед загрузил в свой необъятный джип всё необходимое для отдыха дорогих гостей в тайге. Объёмистые коробки, мешки, кули и корзины с напитками и продуктами едва не вываливались из вместительного багажника.
Солнце уже высоко поднялось над заливом, когда в дверях гостиницы, наконец, появились только что проснувшиеся опухшие клиенты. Недовольно щурясь красными после очередной тяжкой ночи глазами, они хмуро поздоровались с организатором их досуга и нехотя полезли в машину.
Джип быстро катил по шоссе, уверенно обгоняя гружёные машины и соревнуясь в скорости с юркими легковушками. Ахмед спокойно вёл послушный автомобиль, смотря вперёд, лишь изредка бросая взгляды на вновь задремавших пассажиров. За Новолитовском он свернул с трассы в сторону деревни Васильевки, затем, не доезжая её, снова взял влево, и повёл машину разбитой лесной дорогой, петляющей по долине небольшой речушки. Дорогу он знал хорошо, ибо часто летом бывал в этих местах. Когда-то, ещё в старое советское время, в верховье этого ручья лесники поставили таёжный кордон, в котором они останавливались на отдых при обходе своих владений. Небольшая рубленная избушка не раз выручала таёжных бродяг в худую погоду.
В новые времена лесники кордон забросили, а Ахмед его не забыл. Как-то он пригнал в эти места два грузовика со стройматериалами и бригаду китайцев, которая ему за месяц воздвигла среди тайги чудный сказочный теремок с кухней, гостиной и несколькими спальнями. От ручья был в дом проведён летний водопровод, а в сараюшке стоял японский мини-генератор, обеспечивающий этот таёжный оазис электричеством. Приглядывал за хозяйством старый лесник Фёдор, получающий за работу пропитание и небольшую прибавку к пенсии.
Джип катил уже не по дороге, а по еле заметной колее, резко петляющей между могучими лесными гигантами, среди которых немало было и огромных раскидистых кедров. Наконец, за поворотом показалось таёжное гнёздышко. Джип подкатил к крыльцу. Пока Фёдор выгружал из багажника припасы, сонная компания собралась в беседке у крутого склона, с удивлением осматривая дивные места. А смотреть было на что.
Небольшой двухэтажный коттедж стоял на полянке на левом берегу горного чистейшего ручья, правый берег которого подмывал скальный гранитный выступ, выше переходящий в крутой склон, поднимающийся прямо к горе Пидан. Сюда ещё не добрались лихие лесорубы со злыми зубастыми пилами, отчего и в долине ручья, и на склоне сопки ещё гордо вздымались ввысь красавцы кедры вперемежку со старыми дуплистыми липами, многоохватными дубами и кряжистыми «железными» берёзами.
Но восторгались южные гости красотами приморской тайги недолго. Вскоре они все собрались в беседке под набирающей цвет старой липой. На широком столе из струганных досок появились напитки, закуски, а в сторонке, на кострище Фёдор уже готовил мангал под сочный шашлык, без которого не обходился ни один выезд гостей на природу.
Беседа за столом оживилась, иногда переходя в протяжные восточные песни, такт которых гости отбивали вместо привычного бубна кто на столе, а кто на никелированном подносе. Тучный узбек со звучным именем Бахтияр, в белой майке, из под которой клочьями выпирала рыжая, густая, похожая на верблюжью, шерсть, пустился танцевать вокруг беседки, неуклюже спотыкаясь на ровном месте. Наконец, гости приустали. Приметив это, Ахмед скрылся в доме и вскоре вышел с небольшим охотничьим карабином в руках.
– А кто у нас самый лучший стрелок? – спросил он у гостей.
– Мы все славные джигиты. Мой дед был добрым воином и немало положил русских гяуров в Гиссарской долине в тридцатые годы, – заявил худой узбек Хасан в белой грязной чалме.
– А я вырос в горном кишлаке, где без ружья можно умереть с голоду. Улара снимаю на скале одним выстрелом за сотню метров, – вставил Бахтияр.
Третий маленький невзрачный гость в тюбетейке только кивал головой и повторял: – «Рахмат», – что по-узбекски означает «Спасибо».
– Сейчас проверим, какие вы охотники, – усмехнулся Ахмед.
Он отошёл на тридцать шагов, прикрепил на липу белый лоскут мишени и пригласил гостей пострелять. Рисуясь друг перед другом, захмелевшие гости принялись палить по мишени, впрочем, почти не попадая в неё. Расстреляв несколько обойм, они лишь распалили себя.
Бахтияр, ругаясь и по-русски, и по-узбекски, остался недоволен мероприятием.
– Это неинтересно. Попадать бумага скучно. Зверя надо.
Заметив на дереве любопытную ворону, он выстрелил в неё, но, конечно, промахнулся. Ворона, возмущённо каркая, тотчас скрылась в лесу. Бахтияр оглянулся вокруг и радостно подскочил.
– Вот дичь.
Он показал на сторожевого дворнягу, чёрно-белого кудлатого пса, живущего в конурке у крыльца и помогающему Фёдору охранять усадьбу.
– Сколько стоит собака? – спросил он небрежно у Ахмеда.
– Это его собака, – ответил Ахмед и показал на работника, суетящегося у костра и занимающегося шашлыком для гостей.
– Эй, ты, – прокричал Бахтияр Фёдору. – Сколько стоит твоя собака?
– Она не продаётся, – ответил Фёдор, не понимая сути вопроса пьяного гостя.
– На свете всё продаётся, – не согласился Бахтияр. – Я покупаю у тебя эту собаку.
Он нетвёрдой рукой достал из кармана зелёную бумажку и передал Ахмеду.
– У нас на сто баксов можно купить пять баранов. А я покупаю у него всего одну старую псину. Передай ему деньги и пусть привяжет кобеля вон у той берёзки.
Фёдор забеспокоился.
– Это что, по собаке стрелять, что ли? Что за забава такая? Она же живая. Это ж не бутылка какая.
Ахмед подошёл к сторожу.
– Фёдор, что делать? Ты же видишь, какие они. А мне запретили с ними спорить. За сто баксов ты в деревне любого пса купишь. Хочешь, я тебе в питомнике у пограничников овчарку подберу из отбракованных от службы.
– Да вы что, совсем с ума посходили, – возмутился Фёдор. – Живую псину ради забавы жизни лишать. Я с Шариком уже третью зиму здесь коротаю. Сроднились вроде. А новая собака когда к дому привыкнет. Тут нередко и медведи поблизости бродят. Баксом его не отпугнёшь, медведя-шатуна зимой-то. Не надо мне ихних баксов, а собаку не дам портить.
Бахтияр уставился на Фёдора налитыми кровью пьяными глазами.
– Что, тебе мало? На ещё столько.
Он вытащил из кармана ещё одну зелёную бумажку.
– За такие бабки у нас корову купить можно. Ты что, меня не уважаешь? – пристал он к сторожу.
Ахмед взял купюру и подошёл к работнику.
– Федя, бери деньги. Твой Шарик и десяти баксов не стоит, а тебе целых двести дают. Иди, привяжи собаку. Пусть эти болваны постреляют. Они ещё и не попадут в него.
Фёдор зло посмотрел на Ахмеда, взял деньги и пошёл прочь от костра.
– Делайте что хотите, но я ухожу отсюда. Я с десяти лет в тайге живу и охочусь, зверя в тайге немало добыл. Но по собакам не палил из пьяного распутства.
Делать Ахмеду было нечего. Ругнувшись, он отвязал радостно льнущего к нему пса, и сам же привязал его к раскидистой берёзе на краю поляны.
– Вот теперь у нас есть дичь, – обрадовался Бахтияр.
Его спутники закивали головами.
– Кто первый попадёт в пса, тому ставлю коньяк французский, – покачиваясь, хвастался Бахтияр. Сам первый взял в нетвёрдые руки карабин, поставил его на стол и стал старательно целиться в ничего не подозревающую собачонку, спокойно присевшую на задние лапы возле дерева в тенёчке. Изрядная доза коньяка мешала пьяному бандиту справиться с непослушным прицелом. Мушка дрожала и прыгала в прорези, ствол карабина бросало, как при сильном шторме на море. Бахтияр громко сопел, ругался, досадливо оглядываясь на собутыльников. Наконец, он взял себя в руки, собрался, прицелился и выстрелил в несчастное животное.
