Глава 11
ВСТРЕЧА С ОДИНЦОВЫМ
Туристы снова зажгли фонари и пошли быстрее, сворачивая в первые попавшие ответвления коридора, пока не оказались в тупике.
— Передохнем здесь, Николай Павлович, — взмолился доктор. — У меня ноги подгибаются от усталости.
Иван Антонович тяжело дышал, пот обильно струился по его лицу, фетровую зеленую шляпу он где-то потерял, и седые волосы торчали в разные стороны. Не лучше выглядели и остальные путешественники. Начальник отряда понял, что отдых нужен всем.
— Привал на двадцать минут.
— Ты испугалась? — тихонько, чтобы не слышали другие, спросил Володя Светлану.
— Скажешь тоже! — она попробовала засмеяться, но смеха не получилось.
— Если хочешь знать, так я и сам немножко испугался. Они налетели так неожиданно.
Миша услышал их.
— Конечно, Светка испугалась! Уж я-то знаю, как она боится мышей. Помнишь, когда к нам в комнату забежала мышь, ты взобралась на стол и подняла визг на всю квартиру?
Светлана смутилась, но запальчиво возразила:
— Ну и что же? Это было давно. Тогда я была маленькая. Вспомнил! А сегодня… сегодня я, ребята, уж если по-честному, тоже испугалась. Они так пищали и лезли в самое лицо.
Отдышавшись, доктор зажег свечу и учинил всему отряду осмотр. Последний переход не прошел бесследно: туристы до синяков побили ноги, исцарапали руки. Достав походную аптечку, Мухин смазал йодом ссадины и царапины пострадавшим.
При этом разговор, естественно, пошел о летучих мышах.
— Жизнь рукокрылых еще мало изучена, — говорил Иван Антонович. — Мы знаем, например, что эти интересные животные при полете ориентируются в пространстве с помощью эхолокационного «чувства». Мышь не налетит ни на тончайший провод, если он встретится ей на пути, ни на стекло, ни на другое препятствие. Она распознает любую преграду заранее и вовремя свернет. Подсчитано, что эффективность эхолокации у летучих мышей в 22 миллиарда раз выше, чем у приборов, созданных человеком. Почему? Пока неизвестно. Миша, подойди, твоя очередь… Так вот, с наступлением холодов летучие мыши исчезают. А куда? Оказывается, как и многие птицы, они улетают в теплые края: в Крым, на Кавказ, в Турцию, Болгарию. А весной возвращаются. Ты что, Света, качаешь головой?
— Мне непонятно. Птицы улетают потому, что зимой им у нас и холодно и нечего есть. А летучие мыши зимой спят, да? А разве не все равно, где им спать: на Урале или на юге?
— О, моя милая, большая разница. Летучие мыши гибнут, когда температура опускается ниже нуля.
— Не так давно, — вмешался Санин, — в пещерах Урала были найдены зимовки летучих мышей. Они не улетали на юг, Иван Антонович, и не гибли от морозов.
— Вы это точно знаете? Тогда объясните, Николай Павлович.
— А тут и объяснять нечего. В пещерах даже в двадцатиградусные морозы температура держится примерно на плюс пяти. Для мышей этого оказывается достаточно. Вблизи Свердловска есть Смолинская пещера. В 1956 году в ней зимовало около тысячи летучих мышей. Говорят, это была самая крупная из всех известных ученым зимовок в Европе. Теперь Смолинской зимовки уже нет, ее уничтожили «любители природы». А ведь летучие мыши — полезные животные.
— Еще бы! Рукокрылые уничтожают громадное количество вредных насекомых. Причем ночью, когда главные защитники наших садов и лесов — птицы — спят, — доктор спрятал аптечку. — Ну вот и все. Завтра покажете мне ваши царапины.
— Иван Антонович, — Миша застенчиво переминался с ноги на ногу.
— В чем дело? Говори.
— Когда… откроется ваш «гастроном»?
— Проголодался? Великолепно! Если человек после такого приключения хочет есть, значит, он крепок и телом и духом.
— И я хочу есть, — поспешил добавить Володя. — И Света. Мы тоже крепкие.
— Великолепно, друзья мои, великолепно! Рад сообщить: «гастроном» уже открылся.
С этими словами доктор вытащил из рюкзака хлеб и консервы. Каждый получил хорошую порцию и быстро с ней управился.
— Куда же мы теперь? — Мухин посмотрел на краеведа.
— Выберемся из тупика и пойдем в прежнем направлении.
— Только не надо возвращаться в ЗЛМ, — попросила Светлана.
— Это еще что такое? — удивился Николай Павлович.
— Зал Летучих Мышей, — объяснила Светлана. — А сокращенно — ЗЛМ.
— Все понятно. Только уговоримся на будущее: не надо придумывать больше сокращенных названий, они звучат не очень-то красиво, да и не сразу поймешь, что означает вот такое…
— ЗЛМ, — тихо подсказала Светлана.
— Возвращаться через Зал Летучих Мышей и у меня нет желания. Но если пойдем по этому вот коридору, то не заберемся ли еще дальше в подземный лабиринт? И не забывайте — Аргус-то остался там… по ту сторону зала с мышами.
— Мы не знаем расположения гротов и коридоров в пещере, — вмешался Мухин, — а потому нельзя сказать — удаляемся от входа или приближаемся к нему.
— Так вы, Иван Антонович, за то, чтобы пойти дальше, а не возвращаться?
Доктор утвердительно кивнул.
— Но вы опять забыли… — краевед не договорил.
Миша Глебов, прислонившись к стене, громко захрапел. Светлана и Володя тоже задремали.
— Умаялись ребята, — с внезапной теплотой в голосе тихо сказал Санин. — Жалко будить.
— И не надо. Пусть спят, сон укрепит силы. Они очень устают, недоедают, но держатся молодцами. Да и нам не мешает отдохнуть.
Николай Павлович тоже чувствовал непреодолимое желание лечь, закрыть глаза хоть на десять минут. «Старею, — невесело подумал он. — А, бывало, по трое суток в окопах не спал…» Он еще пытался бороться с одолевающей дремотой. Рядом засвистел носом доктор. И начальник отряда положил голову на рюкзак.
Первым проснулся Мухин. Чиркнул спичкой, зажег свечу и посмотрел на часы. Свет разбудил чутко спавшего краеведа.
— Который час, доктор?
— Девять. Только вот не пойму — утра или вечера.
— Как, разве вы не ведете учета суткам?
— Вел… но, понимаете, Николай Павлович, где-то сбился — и все перепуталось. По моим подсчетам выходит, что пошли третьи сутки, а очень возможно — и четвертые.
— Досадно. Все равно, ведите учет. Потом проверим.
Иван Антонович понимал, что «потом» — это когда они выберутся из пещеры. «Когда?» — тоскливо подумал доктор.
Разбудили ребят. Съели по сухарю, запили водой с сахаром и вышли из каменного мешка, в котором отдыхали.
— Друзья, ищите воду, — говорил Мухин, шагая последним. — Осталось всего несколько глотков и фляга неприкосновенного запаса. Вода в пещере есть, мы уже убедились. Могут встретиться лужи, ручей и даже река. Прислушивайтесь, не раздастся ли где журчание или шум падающих капель.
Отряд шел, сворачивая из одного коридора в другой. Порой протискивались в узкие щели, порой пригибались или ползли. Но чаще все-таки шли в полный рост, ненадолго останавливаясь в небольших гротах, представлявших собой лишь более расширенную часть того же коридора. Иногда попадали в коридоры, сплошь заваленные камнями или настолько узкие, что пролезть было невозможно, и поворачивали назад. Несколько раз путь преграждали широкие и, вероятно, глубокие трещины. Если был обход — шли дальше, если обхода не находили — возвращались, ругая подземных архитекторов. Трудный путь быстро утомлял. Все чаще делали привалы, и каждый такой привал был длиннее предыдущего.
В одном из гротов доктор запнулся о камень и упал, но тут же быстро поднялся.
— Эврика!
— Что вы сказали? — не понял Санин.
— Повторил классическое восклицание Архимеда. Эврика, друзья! Смотрите! — Мухин протянул полную горсть песку.
— Песок! — разочарованно протянул Миша.
— Песок. Но какой! Мокрый! Мок-рый!
Иван Антонович объяснил, что упал он лицом в мокрый песок.
— Близко есть вода. Ищите ее, ищите. Каждый возьмите по свече.
Немедленно достали свечи, и желтые огоньки разбежались в разных направлениях, словно огромные светлячки.
— Эврика! — раздался вскоре звенящий от радости крик Володи Одинцова. — Эврика! Сюда, ко мне! Вот он, ручей.
Светлячки слетелись на крик мальчика. Володя стоял, высоко держа свечу. У его ног ласково журчал подземный ручей. Он был невелик. Вода, вытекая из широкой щели, образовывала лужицу, а затем вытягивалась в узкую полоску, исчезая в темноте.
— Великолепно! Вволю напьемся и умоемся. Умоемся! Воды много, хватит на все, — приговаривал Иван Антонович, очень страдавший от жажды.
— Большой привал, — коротко объявил Санин.
— Назовем ручей именем доктора Мухина, — сказал Володя, считая, что ему по праву можно первому предложить название. — Ручей доктора Мухина. А?
— Очень признателен, но почему ты именно меня удостоил столь высокой чести? — доктор насторожился, ожидая подвоха.
— Так ведь вы упали на мокрый песок.
