где ключик? – строго переспросила бабушка.
Изабель, красная от стыда, сняла спрятанную под кофтой цепочку с ключиком и протянула его бабушке.
– Господи! – воскликнула мама Жанна. – А я-то обыскалась его, думала, что он пропал.
Изабель заплакала.
– Так ты что, украла его? – изумился Хьюго.
– Первый раз в жизни, клянусь! – заныла Изабель. – Просто он был такой хорошенький и такой блестящий. Бабушка, прости меня, пожалуйста. Я же не знала, что он тебе нужен.
– Какой позор, какой позор… – пробормотала мама Жанна и устало отложила разорванный рисунок в сторону. Опустившись на стул, она грустно добавила:
– Что толку ворошить прошлое. Ты, Хьюго, можешь забрать рисунок, а ты, Изабель, оставь ключик себе.
Вот так, сам собой, разрешился детский спор.
Изабель снова повесила кулон на шею, спрятав его под кофточку, а рисунок вернулся к Хьюго.
– И всё же я не понимаю, что происходит, – сказал он.
– Тут и понимать нечего, – вздохнула мама Жанна. – Ради здоровья мужа я предпочитаю забыть об этой истории, да и вам советую.
Хлопнула дверь в прихожей. Папа Жорж долго топтался в коридоре, натужно кашляя.
– Сейчас он пойдёт ужинать, а после этого я наполню ему ванну – тогда я тебя и выпущу, – быстро прошептала мама Жанна, обращаясь к Хьюго. А потом добавила:
– Сидите тихо как мышки. Оба.
Уходя из комнаты, мама Жанна кинула беглый взгляд на армуар, и этот факт не
ускользнул от внимания детей
– Там что-то спрятано, – прошептал Хьюго.
Изабель пожала плечами:
– Не знаю. Я всё там перерыла, когда искала блокнот. Ничего интересного.
– А если ещё разок попробовать?
– Не учи меня жить, – сказала Изабель, достала из кармана заколку-невидимку и ловко открыла ею шкаф.– Шкаф как шкаф: слева – одежда на плечиках, справа – полки с одеждой и бельём.
Изабель встала на стул и на всякий случай заглянула на верхние полки. Хьюго посмотрел ещё выше, на панель в верхней части армуара. Она не была глухой и скорее напоминала дверцу, только без ручки. Перехватив взгляд Хьюго, Изабель постучала по панели, а потом просунула пальцы в щель и дёрнула доску на себя.
Изабель вскрикнула, выпустила коробку из рук и грохнулась на пол, подвернув ногу. А содержимое коробки вывалились ей на голову: много, много рисунков и пыльное покрывало, расписанное золотыми звёздочками.
Девочка сдёрнула с головы покрывало и громко чихнула. В комнату тотчас влетела испуганная мама Жанна с возгласом:
– Изабель!
Вслед за ней на пороге появился старик. Он с испугом уставился на разбросанные рисунки.
– Глупые дети, что вы натворили! – воскликнула мама Жанна, и одна за другой послышались команды: – Хьюго, быстро убери рисунки… Изабель, что с твоей ногой?..
– Жорж, вернись на кухню, пожалуйста!
Хьюго ползал на коленях и бережно подбирал рисунки. От старости бумага пожелтела, края ее обтрепались, но от этого рисунки не потеряли своей прелести. Они были волшебными! И на каждом в уголке стояла витиеватая подпись: «Жорж Мельес»…
– О нет… – прошептал старик и закрыл лицо руками. – Я не знаю, чьё это, и знать не хочу… Не хочу… Призраки… Кто сыграл надо мной злую шутку?
– Жорж, пойдём отсюда, – взмолилась мама Жанна. – Идём, я уложу тебя в другой комнате… Ты же видишь, мне нужно ещё помочь Изабель – у неё, кажется, вывих…
Но папа Жорж уже не мог успокоиться – он опустился на колени и стал рвать рисунки в мелкие клочья.
Ни Изабель со своей вывихнутой ногой, ни Хьюго с прищемлёнными пальцами никак не могли с ним совладать. Вся надежда была на бабушку Жанну. И тогда она крикнула:
– Жорж, остановись! Это… это же твои рисунки!
– Ха! Я тебе не верю! Я никогда не был художником! Я ничтожество, нищий лавочник! Вокзальный узник, песчинка, кукла заводная…
Выпустив пар, папа Жорж сразу сник и позволил жене помочь ему подняться.
Мама Жанна усадила Жоржа Мельеса на кровать и присела рядом.
– Нет, нет… – бормотал старик, тихо всхлипывая. – Всё давно кончено… пустая коробка… высохший океан… тщета… тщета…
Дети молча собрали рисунки, уложили их в коробку и так же молча удалились на кухню…
Из комнаты ещё долго доносились бормотание и лепет, и, кажется, они оба плакали и папа Жорж, и мама Жанна…
Дети сидели на кухне, как побитые воробушки. Хьюго достал из холодильника лёд, завернул его в тряпку и сделал Изабель компресс – для этого пришлось подставить ей под ногу ещё одну табуретку.
Наконец на кухню пришла бабушка.
– Так это его рисунки? Почему ты никогда не говорила, что он художник? — накинулась на неё Изабель.
– Не надо об этом, Изабель. Лучше скажи, как твоя нога?
– Болит.
– А твоя рука, Хьюго?
Мальчик печально пожал плечами.
– Не дом, а лазарет какой-то.
Мама Жанна присела на стул и попыталась улыбнуться, но вместо этого из глаз у неё потекли слёзы.
– Что вообще происходит? – недоумевала Изабель. – Почему ты запрятала рисунки? Почему дедушка так отреагировал?
– Ох, Изабель…
Мама Жанна вытерла слёзы и посмотрела на внучку.
– Я же вас просила… У дедушки жар… И кому от этого лучше? Что за манера — трогать чужие вещи. Ты, Хьюго, на неё плохо влияешь. Можешь переночевать у нас, а завтра я вызову всем врача. Но после этого я требую, чтобы ваша дружба прекратилась.
Женщина забинтовала руку Хьюго, а потом занялась Изабель.
– Прости меня, пожалуйста, – захныкала девочка. – Мы просто хотели…
– Шшш, молчи, на сегодня достаточно. Хьюго, ты ляжешь здесь на кушетке. Пойдём, Изабель, я провожу тебя в твою комнату.
Оставшись один, Хьюго подумал, что сегодня ему предстоит бурная ночка. Когда в доме всё стихло, он потихоньку вышел в коридор и вытащил из кармана пальто Жоржа Мельеса ключи от лавки. Быстро одевшись, он выскочил на улицу и побежал на вокзал.
Хорошо
