Прокопий поднялся из-за стола и зашагал по комнате. Нет, он не один. Сегодня были Темир, Алмадак и несколько большевиков из стойбищ. Приходили фронтовики-коммунисты. На этих людей он может положиться!
Вскоре, оставив плуги и бороны, трудовой народ взялся за винтовки. Ушли в партизаны веселый паренек Костя и фельдшерица.
Иван Печерский принял командование сводным отрядом партизан. Связным у него был Янька.
Печерский подарил мальчику казачью шапку. Правда, она была великовата, но зато в ней Янька выглядел настоящим кавалеристом.
Кирик вместе с Темиром, Мундусом и Кичинеем охраняли маралов на бывшей заимке Зотникова.
В Мендур-Соконе остались лишь женщины и дети.
Прошел тревожный 1918 год…
Однажды на стойбище нагрянула банда Яжная. Налетчики сожгли избу-читальню, разгромили амбулаторию и баню. Когда бандиты ускакали, Бакаш припал к лежавшей на овчинах избитой бандитами матери.
— Мама, я уйду из Мендур-Сокона! — сказал он сквозь слезы.
— Куда? — Женщина с трудом приподнялась и посмотрела на сына.
— К Алмадаку в партизанский отряд.
— Не примут тебя — еще мал. Да и где искать отряд — тайга большая. Иди лучше «к Темиру на ферму. Будешь помогать дедушке Мундусу и Кичинею.
Через несколько дней, когда мать поправилась, Бакаш ушел на бывшую заимку Зотникова.
Темира он уже не застал. В один из летних дней охотника вызвал к себе Прокопий Кобяков.
Охотник приехал в село в полдень.
— А, Темир! — обрадовался ему Кобяков. Лицо Прокопия было серым: он не спал уже третьи сутки.
Крепко пожав алтайцу руку, Кобяков приступил прямо к делу:
— Вот что, Темир. На днях отряд Абраменко разбил банду кривого Яжная. Но главарь бежал и, по донесению людей Печерского, направился через Тигирецкие белки в Казахстан. Так ли это, неизвестно. Ясно одно: он скрывается в тайге, и его нужно перехватить. Мы поручаем это тебе, как коммунисту-охотнику, хорошо знающему район Тигирецких белков. Если Яжнай не один, немедленно сообщи нам. Я подготовлю отряд.
— Хорошо, — ответил Темир. — Завтра же отправлюсь в путь.
— Один?
— Нет, с Кириком.
Прокопий молча прошелся по комнате.
— Повторяю, задание сопряжено с опасностью — значит, не для мальчика. Кстати, сколько ему теперь лет, тринадцать?
— Тринадцать, — подтвердил Темир и, боясь возражений Кобякова, сказал с теплотой: — Прокопий Иванович, хотел бы я брать Кирика или не хотел, он все равно от меня не отстанет. К тому же Кирик неплохой стрелок, и его помощь будет нужна для связи с вами.
— Так, — проговорил в раздумье Прокопий. — Ну что ж, лишних людей сейчас нет. Пусть будет по-твоему. Только будь осторожен, не подвергай паренька опасности. — Кобяков вышел в соседнюю комнату и вынес оттуда легкий карабин: — Передай Кирику от меня в подарок. Вот и патроны. — Прокопий вытащил из ящика стола тяжелую коробку с патронами.
Темир погладил гладкий ствол карабина.
— Лучшего подарка для Кирика не придумаешь, — с благодарностью промолвил он. — Мальчик давно мечтает о карабине… Да, чуть было не забыл! Кирик просил узнать, где сейчас Янька.
— Янька теперь связной в отряде Печерского. Помнишь матроса?
— Ну как же! — Глаза Темира потеплели. — Где его отряд?
— На Усть-канской дороге сдерживает натиск Ершова.
Сообщив Кобякову план розыска Яжная, Темир собрался уходить. Прокопий его не задерживал.
— Зайди к Степаниде, она о тебе соскучилась, — сказал он, пожимая на прощанье руку Темиру.
Стоял теплый вечер. Шумел Чарыш, и за рекой мычали коровы. Улица была пустынна. Отвязав коня, охотник направился к избе Кобякова.
Степанида встретила его радостно. Напоила чаем, долго расспрашивала про Кирика.
— Стосковалась я по нем, хотя бы на денек приехал. Да и Янька дома не бывает, — вздохнула она.
— Время такое, — ответил Темир, — некогда по домам сидеть. Тайга горит, тушить надо.
— Скорее бы расправиться с бандитами! Поговорив с Темиром о домашних делах, Степанида пожаловалась:
— Не знаю, что с Делбеком делать. Держу все время взаперти — как бы не убежал к Яньке в отряд. Мужу сейчас не до него. Взял бы ты, Темир, собаку к себе. Пускай поживет на ферме.
— Ладно, возьму. Мойнок болен, остался на стойбище, пусть его пока Делбек заменит.
Закурив, он вышел вместе с хозяйкой из избы и направился к сарайчику, где был закрыт Делбек.
— Поберегись! — отодвигая засов, крикнула Степанида.
В тот же миг из сарая выскочила лохматая собака и, узнав Темира, чуть не сшибла его с ног. Радостно повизгивая, пес метнулся к Степаниде и лизнул ее в лицо.
— Вот леший, прямо одурел, — сказала женщина. Через полчаса, приторочив ружья и патроны к седлу, охотник выехал на ферму.
Тайга. Куда ни кинь взглядом — лесная глухомань. Огненным шаром висит над зеленым морем палящее июльское солнце. В междугорьях пахнет сыростью, пряным запахом прелых трав. Чуть журча, бьют, растекаясь, холодные родники.
Далеко, точно застывшие на месте кучевые облака, видны Тигирецкие белки. К ним в сопровождении огромной сибирской овчарки спешат два всадника.
Это Темир и Кирик. Третьи сутки бродят они по тайге в поисках Яжная. В полдень, когда путники переезжали вброд горную речку, они наконец наткнулись на чей-то след. След шел вдоль берега по направлению Тигирецких белков. Соскочив с лошади, Темир стал внимательно его рассматривать. След был крупный и принадлежал, видимо, человеку, обутому в русские сапоги.
— Если прошел алтайский охотник, зачем ему тяжелые сапоги? — размышлял вслух Темир. — А вот и второй след. Кирик, ты видишь?
Мальчик спешился и присел рядом со своим взрослым другом.
Оба следа шли параллельно.
— Ого! Их трое. Смотри правев! — живо проговорил охотник.
Кирик последовал за ним.
— Обрати внимание… — Темир вгляделся в оттиски ступни. — Шаг третьего неуверенный: он то короче, то длиннее. А вот здесь, у обрыва, человек, видимо, размышлял, идти ему вперед или повернуть обратно.
Кирик с восхищением посмотрел на Темира.
— По-моему, — сказал Темир, — здесь прошел Яжнай и с ним еще двое. Видишь, следы повернули вправо. — Охотник вытер рукавом потный лоб. — Там проходит горная река, которая берет начало с ледников. Бандит, наверное, решил идти берегом, мимо «пещеры злых духов». Это хитрая лиса! Он знает, что алтайцы из-за страха перед Чулмусом — злым духом — побоятся приблизиться даже к окрестностям пещеры.
— А в пещеру проникнуть можно?
— Конечно! Это не так сложно для того, кто не боится злого духа, — улыбнулся Темир. — Эта пещера, по рассказам охотников, имеет два входа. Один — узкий, едва пролезет человек — начинается у самого подножья горы, с северной стороны, второй — более широкий, но опасный — находится на южном склоне. Но этот вход прикрыт отвесной скалой. Скала висит над бездной, и чтобы проникнуть в пещеру, нужен аркан. У входа в нее — каменный выступ, словно площадка. Вот на этот-то выступ и надо попасть, спускаясь по веревке.
— Страшно!
— Да. Можно каждую минуту свалиться вниз.
— Ну, а выбираться из пещеры как? Тоже по веревке?
— Да. Однако, Кирик, я пойду на разведку. Темир расседлал и стреножил коней.
— Тебе придется остаться здесь, — обратился он к мальчику и, увидев его помрачневшее лицо, добавил: — Обо мне не беспокойся. Если ничего подозрительного не замечу, вернусь часа через два. Если ты услышишь два выстрела, сейчас же садись на лошадь и гони к Прокопию.
— Я с тобой пойду… — несмело начал Кирик.
— Нет, нельзя. Если со мною что случится, ты должен сообщить Прокопию, где находится бандит.
Оставшись один, мальчик занялся карабином. Внутренность ствола блестела, как зеркало: видимо, Прокопий умел держать ружье в порядке. Загнав патрон, Кирик прицелился в парившего в небе коршуна. Нет, стрелять нельзя. Может, Яжнай бродит недалеко; услышит выстрел — тогда все пропало.
Опустив ружье, Кирик задумался. Жаль, что здесь нет Яньки! Они бы вдвоем обследовали пещеру, и Темир не подвергался бы опасности. Мальчик вздохнул.
Время шло удивительно медленно. Прислушиваясь к шуму воды, Кирик начал дремать. Темная ночь постепенно окутывала тайгу.
Между тем Темир не возвращался. Беспокойство охватило Кирика. Поднявшись, мальчик направился к берегу. В однообразном рокоте горной реки было что-то успокаивающее.
Кирик спустился с обрыва на песчаную отмель и, усевшись на камень, погладил Делбека.
Высоко в небе сверкали яркие звезды. Вот одна из них скатилась за гору, оставив бледную полоску света. Мальчик поднялся с камня и несколько минут стоял неподвижно. Ничто не нарушало безмолвия ночной тайги, лишь невидимые волны, ударяясь о камни, беспокойно шумели. Опершись на ружье, Кирик вглядывался в ночную темь.
