Было уже за полночь, но ни один звук не нарушал тишины. Снова появилась надежда. Нет, наверно, это не папуасы! Наверно, само по себе: где-нибудь буря повалила деревья на берегу реки, течение подхватило их и понесло. Ничего в этом нет страшного. Будь это дикари, они давно напали бы на него, а то ведь нигде ни одного не видно и не слышно.
Как раз в этот момент в воздухе послышалось шипение и рядом с ним упала стрела.
Брук застонал, как будто его ранило. Сомнений нет! Они тут, поблизости, следят за ним, приближаются!... И он снова начал сыпать пулями во все стороны.
Скорее бы кончилась эта ночь! По крайней мере, он видел бы, что ему делать.
Но прошли, как казалось Бруку, недели, пока она кончилась. День не принес никаких изменений. Все было по-прежнему тихо, спокойно, и нигде ни души. Только сам Брук стал неузнаваем. Исхудавший, с красными глазами и каким-то диким взглядом... Много седых волос в бороде и на голове.
Что делать? Прежде всего нужно было поискать чего-нибудь перекусить, потому что все продукты остались на катере. Но как оставить пулемет? Они же следят! Кроме того, нужно было и отдохнуть – столько времени не спал. Но и спать опасно.
Пока он рассуждал, раздался выстрел и пуля пропела у него над головой...
Этого еще не хватало! Брук припал к земле и стал присматриваться. Нигде никого!...
Он уже забыл и про голод, и про сон. Значит, теперь весь день придется стеречься. Значит, эти людоеды не только захватили катер вместе с товарищами, но еще и научились где-то пользоваться ружьем. Это уже совсем скверно. Продержится ли он до тех пор, пока придет Скотт? Если все благополучно, они могут прийти через четыре-пять дней. Как продержаться без сна и еды? Говорят, бывали такие случаи. Хорошо еще, что он мог спуститься к реке попить.
Вот и сейчас он направился было к реке, но едва сделал несколько шагов, как снова начали стрелять.
Пришлось залечь. А жажда так мучит! Наконец не выдержал.
– Что это со мной стало? – сказал он себе.– Разве это такая уж невидаль – пули? Разве мне впервой? И он смело пошел вниз. Снова раздалось несколько выстрелов, но он уже не обращал на них внимания. Напился. Потом заметил на берегу какие-то объедки, должно быть, от их последнего ужина, и с жадностью набросился на них.
Вернувшись наверх, пострелял немного в ту сторону, откуда, как ему показалось, раздавались выстрелы. Отчасти успокоился и почувствовал, что сейчас уснет.
Как быть? С одной стороны – нельзя же столько времени прожить без сна, а с другой,– его ведь возьмут тогда голыми руками!
«Лучше умереть от пули, чем попасть им в руки»,– подумал он, сел так, чтобы папуасы видели его, и стал подремывать.
Он рассчитывал, что так они будут думать, будто он не спит и готов в любую минуту открыть огонь.
«Где им попасть в меня, этим дикарям, если они первый раз в жизни держат в руках ружье»,– успокоил он себя и тут же уснул.
Но прошло, кажется, немного времени, как он вдруг почувствовал, что его кто-то толкнул. Вскочил, оглянулся вокруг – никого. Глянул на плечо, на руку – кровь. Ранили!
Плечо разболелось. Видно, задета кость. Кровь лилась тоненькой струйкой.
Долго он возился, чтобы как-нибудь одной рукой с помощью зубов перевязать рану.
С горем пополам перевязал, кровь пошла слабее, но не переставала сочиться.
Теперь он уже видел, что все кончено, что придется погибнуть, и не от раны, а от слабости вообще. Хорошо было бы самому покончить с собой, но ведь из пулемета пулю в лоб себе не пустишь.
Между тем приближалась ночь, третья страшная ночь...
При одной мысли об этом Брук чувствовал, что силы оставляют его. Снова сидеть одному на холме, ничего не видеть и вместе с тем знать, что за тобой следят сотни глаз, к тебе подползают, чтобы съесть...
Брука пронял озноб; он весь дрожал, словно от мороза; зубы его лязгали, он тщетно пробовал удержать их рукой.
Напряжение было так велико, что ему казалось, будто он видит и слышит на несколько километров вокруг, хотя в действительности ничего не было видно даже в нескольких шагах.
А в этой темноте они, людоеды... Много их... и, наверно, близко... близко...
Сейчас схватят... съедят... Будут жарить или нет?...
Закрыв глаза, он одной рукой в отчаянии нажал на гашетку.
И вот упала на землю последняя гильза...
Снова рядом с ним вонзилась в землю стрела, но он молчал...
Потом на холме зазвучала песня, потом – дикий хохот...
Подошли папуасы и спокойно взяли потерявшего рассудок мистера Брука...
Эвкалиптовый лес.– Пальмовый лист.– В горах.– Лошадь обнаружена.– Опасная тропинка.– Несчастный случай.
Чунг Ли сразу догадался, что его подозревают. Файлу не отходил от него ни на шаг, следил за каждым движением. С каким наслаждением Чунг Ли голыми руками задушил бы этого предателя!
На ночлег остановились в эвкалиптовом лесу. Высокие деревья с серебряными листьями, некоторые высотой до ста пятидесяти метров, росли свободно, на порядочном расстоянии друг от друга. Казалось, что это был какой-то заколдованный лес, среди лета покрытый инеем. В воздухе стоял приятный смолистый запах, издаваемый эвкалиптовыми листьями. Недаром в Европе смола эвкалипта идет на изготовление самой дорогой парфюмерии и на медикаменты.
Поставили двух часовых, которые должны были сменяться через каждые два часа. Из десяти человек от вахты были освобождены только двое: Скотт и Чунг Ли.
– После начальника первый человек – Чунг Ли, потому что от него зависит успех нашего дела,– шутил Кандараки, но Чунг Ли отлично понимал, что все это значит.
Он заметил, что Хануби о чем-то шептался с часовыми, после чего один из них, будто случайно, выбрал себе место как раз там, где лежал Чунг Ли. Файлу, разумеется, лег возле него. Ночь прошла спокойно.
– Ни за что бы не подумал,– говорил наутро Скотт.– Наверное, весть о наказании этих Какаду долетела и сюда, и поэтому никто больше не осмеливается нападать на нас.
– Возможно,– сказал боцман,– но всего вернее, что поблизости нет деревни и нас просто не заметили.
– Далеко ли отсюда живут папуасы? – спросил Скотт у Чунг Ли.– Ты ведь должен знать.
– В этих местах я не был,– ответил Чунг Ли,– но вообще-то селения встречаются только там, где есть вода – река или родники, а тут пока что не видать воды. Кроме того, центральная часть гор вообще не заселена.
Выходя из лесу, Чунг Ли заметил приколотый на эвкалиптовом дереве пальмовый лист. Он оглянулся, чтобы никто не заметил, взял лист и начал рассматривать его, но в этот же миг из-за его плеча высунулась рука Файлу и вырвала лист.
– Что, почту получил? – сказал он, злобно ухмыляясь.
Чунг Ли вздрогнул, но тут же спокойно ответил:
– Ты что? С ума сошел, что ли? Файлу показал лист мистеру Скотту.
– Вот это было приколото к дереву,– сказал он.– Чунг Ли снял и стал рассматривать. Мне кажется, это не иначе как письмо.
Молния сверкнула в глазах у Скотта.
– Дурак! – рявкнул он на Чунг Ли.– Разве ты не знаешь, что умрешь первым, если с нами что-нибудь случится?
– Все это я хорошо знаю,– спокойно ответил Чунг Ли.– И еще знаю, что мне лучше с вами возвращаться назад, чем одному, но эта бешеная собака готова выдумать что угодно, лишь бы навредить мне.
Файлу и Чунг Ли глянули друг другу в глаза и поняли, что одному из них не жить на свете.
Скотт и Кандараки принялись внимательно изучать лист. Ничего особенного на нем, кажется, не было. Лист как лист, с одной стороны чуть-чуть надорван, но ведь, может быть, это случайно: лист-то уже несвежий.
Посмотрели один на другого, потом на Чунг Ли, не зная, что и думать.
– Зачем тебе понадобился этот лист? – спросил Скотт.
Чунг Ли пожал плечами.
– Ну, как вам сказать? – ответил он.– Спросите тогда, почему вот он,– Чунг Ли указал на Кандараки,– проходя однажды мимо куста, взял и отломал веточку, да и вы сами как-то раз держали в руках какой-то листик.
Что можно было возразить на это?
– Но помни же,– сказал Скотт,– мы будем следить за каждым твоим шагом.
– Пожалуйста,– безразличным тоном ответил Чунг Ли.– Мне все равно.
– Странная вещь,– сказал Кандараки Скотту, когда они отошли подальше.– Смотришь со стороны, и кажется, что нет ни малейшего повода его подозревать, и все же у меня такое впечатление, будто он что-то задумал.
– Я главным образом рассчитываю на то, что ему нет никакого смысла вредить нам,– сказал Скотт.
– Что ж, посмотрим,– ответил Кандараки.
За лесом начинались уже предгорья. Ступенями повышаясь, они переходили в горы высотою около трех километров. Как это обычно бывает, казалось, что до гор рукой подать, что до них можно дойти за каких-нибудь два часа, а на самом деле на это нужно было около двух дней.
– Вон, видите гору с двумя вершинами? – показал рукой Чунг Ли.– Немного левее будет то самое место...
