И так далее примерно на шесть минут, я заметил по таймеру камеры.
Через шесть минут словесный по... поток у Буханкина иссяк. Он вытер со лба выступивший от умственной натуги пот и поднял над головой контакты.
– Зачистка! – сказал он торжественно. – Да свершится справедливость!
И замкнул контакты на аккумуляторе. Между полюсами стрельнула искра.
Ничего не произошло.
Я думал, электроудочка работает как-то по-другому. Грандиознее работает. Но никакого грандиоза не состоялось.
– Не сработало... – сказала Тоска.
– Сработало, – заверил Буханкин. – Будьте уж уверены. Надо просто подождать немного. Минут десять.
Я засек время. Через восемь минут на поверхность вверх оранжевым брюхом стали всплывать рыбы.
Пираньи.
Много пираний.
Разного размера. С ладонь. С две ладони. Чуть больше. Рыбы было много, поверхность стала почти розовой от брюшек.
– Можно собирать. – Буханкин даже облизнулся. – Дальше можно не снимать...
Он достал из своего бездонного рюкзака раздвижной сачок. Нажал на кнопку, сачок разложился как японский зонтик.
– Это же... – Тоска опустила камеру.
– Сами же слышали, что они вкусные, – улыбнулся Буханкин. – Чего добру тогда пропадать?
– А вдруг они генмодифицированные? – предположила Тоска.
– Ничего. Я их сварю с хреном – и все будет в порядке.
Буханкин разорвал цепь, поплевал на руки и с колонизаторским видом ступил в теперь уже настоящее Озеро Смерти.
Уфолог Буханкин пребывал в благодушности. Лежал на кровати, вращал между пальцами свой метеорит и разговаривал по старомодному черному телефону с кем-то из своих единомышленников.
– Да-да, так все и было... Плевое дело, чего уж там... Но я уже подготовил доклад, да. К ноябрю обещали ответить. А то...
Мы спустились в гостеприимное буханкинское убежище, Буханкин с недовольным видом приветствовал нас ленивым кивком.
– Да, сейчас не могу, – сказал он в трубку, – тут ко мне пришли... Хорошо, заседание тогда в пятницу состоится... Обязательно перезвоню.
Буханкин положил трубку на рычаг и спрятал аппарат под кровать.
– Привет, коллеги, – сказал он нам. – Чего надо? Дело сделано, а вам все неймется?
– Дело не сделано, – сказал я.
Тоска кивнула.
– Почему это – не сделано? – возмутился Буханкин. – Пираний я перебил, очаг распространения, так сказать, локализован. А те, что в реке остались... Я переговорил с одним человечком, он, как бы это сказать...
Буханкин задумчиво почесал подбородок.
– Он вроде как... неформальный рыбак, – объяснил Буханкин.
– Браконьер, – уточнила Тоска. – Это так называется...
– Не будем вдаваться в терминологию, – отмахнулся Буханкин, – это ни к чему. Человек в нужде, может быть... Да что я вам объяснять буду, вы же зажратые. Куропяткин в «Мире обжорства» каждый день питается...
Это была черная неправда, но вступать в споры с Буханкиным я не собирался.
– Ладно, пусть вас осудит время, – сказал Буханкин. – Я сейчас не о том. Я договорился с этим человеком, он две ночи перед соревнованиями будет на своей лодке выплывать на центр плеса возле АРЗ и долбать жалкое количество оставшихся пираний электроудочкой. В эффективности которой, вы, кстати, имели возможность убедиться. Так что, когда эти любители спортивного купания прыгнут в воду, никто им пятки не отгрызет. Живы останутся. И все благодаря...
Буханкин хотел сказать, что все благодаря ему, но передумал.
– Боюсь, Буханкин, ты рано празднуешь победу, – зевнул я. – Ничего еще не закончено. Хочу тебе кое-что показать. Так, для улучшения настроения.
Я достал из кармана свой наладонник. Запустил видеоплеер. Передал Буханкину.
– Любительское видео, надо полагать, – ухмыльнулся Буханкин, – ну что ж, это интересно...
Он смотрел в экранчик, почти касался его своим треугольным носом.
– «Свиньи! Зачем вы их убили?» – прочитал Буханкин. – Кого убили? Кого вы убили?
– А ты не догадываешься? Кого ты вчера убил?
Буханкин положил компьютер на стол. Стал думать.
– И где это написано? – поинтересовался он через минуту.
– Это написано на двери моей квартиры, – сказал я. – И на двери ее квартиры.
Я кивнул на Тоску.
– А у меня там ничего не написано? – насторожился Буханкин.
– Не написано, – успокоил его я.
– Это неудивительно, – сказал Буханкин. – Эти жалкие комедианты поопасались вступать в конфронтацию со столь мощной организацией.
– С какой еще организацией? – не поняла Тоска.
– С «Русским Розуэллом», – напыщенно произнес Буханкин и брезгливо поморщился. – Ваше агентство... Как там вы его называете? «Кашалот», кажется?
– «КиТ», – поправил я.
– Ну да, ну да, – закивал Буханкин. – Ваше агентство не вызывает у них опасений, в отличие от нашей громады...
– Завязывай трепаться, Буханкин, – строго сказал я. – Это довольно серьезно...
– Ну да, конечно, перемазанная соплями дверь – это серьезно...
– И это еще не все, – сказал я, – к сожалению...
– Неужели не только соплями перемазали?
– Дурак ты, Буханкин...
– А в чем все-таки дело-то? – как-то погрустнел Буханкин. – Я что-то не пойму все-таки...
Я объяснил, в чем дело.
Сегодня утром мать разбудила меня и с неуместной для столь раннего часа иронией сказала, что у меня появился новый поклонник. И сказала, чтобы я шел и посмотрел.
Я пошел и посмотрел.
На двери это самое и было написано. «Свиньи. Зачем вы их убили?»
– У тебя появились первые фанаты, – улыбнулась мать. – Поклонник, так сказать...
Я спросил, почему поклонник? А может поклонница?
– Это поклонник, – уверила меня мать. – Девочки все-таки более... не такие. Не могу представить, чтобы девочка старательно размазывала по железной двери расплавленную на зажигалке жевательную резинку.
Мать брезгливо указала пальцем.
Да. Шедевр дадаизма. Жвачки, наверное, целая упаковка пошла. И старания целое море. Не просто налеплено, как верно отметила мать, а старательно вдавлено. Придется... даже не знаю, как эту гадость выковыривать.
Я плюнул на дверь, сказал, что займусь ею потом.
– К тому же... – мать отошла от двери подальше. – К тому же это явно не женский почерк. Девочка не может писать так безобразно. Не могу я представить себе такую девочку...
Я тоже не мог. А вот парня с таким почерком вполне мог вообразить. Например, я был уверен, что этот почерк весьма и весьма походит на почерк Буханкина...
Но дверь разрисовал мне, конечно, не Буханкин. И не по его поручению мне дверь разрисовали. Незачем Буханкину мне дверь испакощивать.
А у Тоски был почерк красивый. Аккуратный красивый девчоночий почерк. Мне очень нравился. Гладкий такой.
– Сначала изрисовали дверь, потом подложат бомбу, – сказала мать. – Молодец, сын, так держать.
– Всегда готов... – ответил я.
Мать похлопала меня по плечу и отправилась на работу. А я отправился к Тоске. Но не доехал. Не получилось доехать. Я, как всегда, выкатил мопед, добрался до «Мира обжорства», заказал пальчиковые бананы в карамели. Пока работал над бананами – очень увлекательное дело – нарезать их кружочками и наматывать на эти кружочки карамель – так вот, пока трудился над ранним десертом, вспоминал врагов своих. Врагов было в изрядности, но вряд ли кто-нибудь из них стал бы так мелко мне пакостить.
Измазывать жвачкой дверь.
Но кто-то же мне дверь испохабил. Придется вечером маяться...
Я покончил с бананами и вышел на улицу.
Здесь меня ожидал второй сюрприз. Мопед.
Нет, мопед не угнали. Просто шины прорезали. И передняя и задняя камеры оказались безнадежно сдуты, и сразу было видно, что сдулись они отнюдь не случайно.
Вот так.
Значит, за мной следили. Значит, вчерашнее ощущение меня не подвело, значит, на самом деле. Следили от дома. Что интересно. История начинает продолжаться. Разворачиваться по довольно непредвиденной программе.
Я поговорил с шефом и загнал мопед в подсобку кафе. До Тоски пришлось добираться уже пешим порядком.
Тоска пребывала во злобе. Дома никого не было, зато слышались удары. Я заглянул в ее комнату. Тоска лупила ногой по большой боксерской груше. Жестко, с акцентом.
– Ты, я вижу, в прекрасном настроении, – сказал я.
Тоска не ответила, провела серию мощных ударов, потом зверски боднула инвентарь. Так что даже пыль из него пошла.
– Тоска, – сказал я, – хочешь, подскажу упражнение, прекрасно развивающее мышцы предплечья?
– Ну?
– Берешь обычную простыню, хорошенько ее стираешь, а затем выжимаешь. Выжимаешь, выжимаешь, выжимаешь. Мышцы на руках укрепляются просто превосходно...
– Шутишь все. – Тоска поймала болтающуюся грушу. – Лучше ознакомься вот с этим.
Я ознакомился. Теперь вот Буханкин должен был ознакомиться. К нему мы и направились. И уже сейчас, здесь, у него дома, я вытащил из кармана конверт. Передал Буханкину. Буханкин принялся читать. Весьма выразительно:
