— Чего здесь делаешь, браконьер? Дуй отсюда, да поживее!
Я опешил.
— Я ведь на одну удочку ловлю… Турнир у нас…
— Хочешь, чтобы мы в школу сообщили, как их пацан истребляет народную рыбу?
Я краснел и не находил что ответить. Они захохотали. Бородатый сказал:
— Ладно, попугали и хватит. На первый раз, считай, дешево отделался. Никому тебя не продадим, но и ты, смотри, помалкивай. Мотай поживее — один плавник здесь, другой — там. — И он показал в сторону озерка.
Я вновь смотал удочку. Настроение было препаршивое. Пока я вот так разгуливаю, ребята, поди, по кукану целому наудили. Вот ведь принесло этих двоих.
Бородатый, тем временем загребая кетменем, рубил земляную перегородку, а второй орудовал лопатой. И тут я понял их хитрый замысел. Так вот, значит, как они собираются рыбу ловить! Ведь если разрубить насыпь, вода быстро уйдет из коллектора и рыба останется в плену у тины. Эдак можно все озерцо слить и сто мешков рыбой набить! Я отшвырнул удочку и бросился к ним:
— Что же вы делаете, вода уйдет, рыба вся погибнет!
Бородатый застыл с поднятым кетменем. И смотреть на него такого было, честно говоря, страшновато… Мне показалось вдруг, что он замахивается не на узкую насыпь, которая держала воду в узде, а на все наше озерко — на рыбу, на воду, на все наши будущие рыбалки.
Бородач зарычал, будто мотор его драндулета:
— Карим, займись этим сопляком — не то я за себя не р-р-р-ручаюсь!
Свирепо глядя исподлобья, тот направился ко мне. Я побежал и еще долго слышал их победный смех.
— Сервер! — закричал я. — Юрка! Кулак! Скорее, ребята!
Сервер зло зашкворчал:
— Чего разорался? Рыбу распугаешь…
— Кончай ловить… Там браконьеры! — я выхватил удочку из рук Сервера, выдернул крючок из воды. — Насыпь разрывают. Сейчас воду будут спускать!
Сервер побледнел и шепнул:
— Не ори — они узнают, что нас много. У меня есть план… Значит так: мы все будем браконьеров задерживать, а ты, Пескарь, за батей в поселок беги, он ведь у тебя инспектор рыбоохраны?
— Общественный! — кивнул второклассник Колька Воропаев. Пескарем мы его за щуплость кличем.
— Это все равно… Беги… Только, гляди — мы больше часа не продержимся.
Пескарь скрылся за холмом, мы поспешили к насыпи.
— Вон они! — показал я издалека.
Браконьеры тоже заметили нас.
— Ага! — закричал бородатый. — Теперь сразу пятеро!
Мы переглянулись. Сервер пригляделся:
— Не поселковые это, чужие.
— Из города приехали, — кивнул я. — Ближе подойдем?
Мы хорошо видели, что насыпь уже сильно разрыта, вода, всхлипывая, сбегала вниз, к оврагу. А наш прожорливый овраг и десятью озерами не напоишь. У ног браконьеров громоздилась уже солидная кучка сазанов.
— Что делать? — шепнул я Серверу. — Разве ж таких бугаев задержишь…
— Не возникай, Балтабаев! — шикнул Сервер, — Возьмем не числом, а умением.
И он закричал:
— Вы откуда, граждане-браконьеры? За что озеро наше выпить хотите?
Бородатый сжал ручку кетменя и процедил:
— Исчезни, пацан! Хуже будет…
— Верно! — подхватил Сервер. — Хуже будет… вам. Хотите, Уголовный кодекс помогу в памяти освежить?
— Убирайтесь! — рявкнул бородач, потеряв терпение. — Вот кетменем по башке освежу — будете знать.
И вдруг самый сильный из нас, Кулак, испуганно дернулся и зашептал:
— Уходить надо, ребята! Куда нам с ними тягаться!
Я бы не сказал, что грудь каждого в эти минуты распирала смелость, но непривычно пугливый голос Кулака почему-то вселил в нас уверенность. Быть может, потому, что никогда раньше Кулак не пугался, а пугал. Я с удивлением вгляделся в Ваську и мне вдруг показалось уже совсем невероятное — будто он стал чуть ниже ростом. Но Васька Васькой, а надо было что-то предпринимать — озерко наше, рыба погибали на глазах. Поэтому я нагнулся и поднял с земли твердый комок сухой глины:
— Все равно не дадим хозяйничать тут! Лучше сами уезжайте.
И швырнул комок в бородача. Он ловко отбил атаку широкой стальной ладонью кетменя. И тогда мы обрушили на них лавину глины. Дядьки здорово разозлились и даже погнались было за нами. Да только куда им в своих огромных сапожищах за нами, финалистами турнира, бегать. Пустая затея. Они, чертыхаясь, возвращались, а мы шли следом и вновь атаковали неприятеля.
Браконьеры скоро поняли, что в таких сложных условиях не порыбачишь. Бородач уверенно подошел к куче выуженных сачком сазанов, отложил в сторону пять здоровенных рыбин и закричал:
— Пацаны, ваша взяла. Давайте поладим миром, по-хорошему. Поделимся по-братски. Вот вам каждому по штуке. Глядите — акулы, а не сазаны. Берите и тащите
поскорей на кухню к своим мамкам — уху стряпать!
Неожиданно для всех нас Кулак жарко зашептал:
— Ребята, а ведь дяденьки дело говорят. Давайте возьмем, а? Ведь никто не узнает… И все сразу станем чемпионами — вон какие рыбины!
Мы онемели, услышав такое. И тогда Кулак, не дожидаясь нашего ответа, замахал руками и закричал:
— Пять мало. Десять давайте — по две на рыло…
Бородатый усмехнулся:
— По две на рыло говоришь? На аппетит ты, братишка, не жалуешься. Ну ладно, ссориться не будем — тащи сюда свое рыло и забирай добычу. Ваша взяла…
Кулак с опаской двинулся к рыбной куче, а мы замерли с зажатыми в руках комьями глины, оглушенные таким предательством. Когда Кулак был уже совсем близко, бородач кивнул на рыбную кучу:
— Бери по две на рыло — нам не жалко…
Кулак проворно нагнулся, и тут произошло вот что — бородач прыгнул к Ваське и цепко схватил его за ухо. А правой… Мы не смогли удержаться от восторженного рева — правой он обрушил на тыквоголового Кулака увесистый щелбан! Такой и сам Кулак отпустить пока не умел. Потом еще один… и еще…
— Вот… Вот тебе по три на рыло! — приговаривал бородач. — А вот и по четыре!
Кулак пытался вырваться, истошно визжал, как старые баянные меха — со свистом и скрежетом, но его держали крепко — как сазана на крючке.
— Вот тебе за глину! — приговаривал бородач. — А вот и на уху! Кушай на здоровье!..
Тут мы увидели, что Пескарь ведет отца. Точнее — это отец вез Пескаря на багажнике велосипеда.
И мы снова дружно обрушили на противника град сухих комьев глины — браконьеры едва успевали отбиваться.
Сервер смахнул со лба пот:
— Кажется, продержались до подхода основных сил…
И куда только подевалась воинственность браконьеров? Изнуренные долгой перепалкой с нами, завидев инспектора, они позабыли разом обо всем на свете и бросились к машине. Когда дядя Андрей подрулил к нам, уже и след их простыл.
— Номер машины записали? — заволновался дядя Андрей.
Мы переглянулись. Вот так горе-вояки! О главном-то забыли! Ведь запиши мы номер машины, и браконьеры уже не ушли бы от наказания. Растяпы, ох и растяпы!.. Настроение у нас свернулось, как перестоявшее молоко. Каждый из нас был зол на себя. Надо же — считали себя победителями, а нас вокруг пальца обвели. Правда, у насыпи лежали и мешки, и сачок, и лопата с кетменем — в панической спешке противник оставил нам трофеи. Но разве кетмень — это отпечатки пальцев? Попробуй по кетменю найти хозяина…
Кулак лежал в стороне, обхватив голову руками, и всхлипывал. Когда мы подошли к нему, он поднял голову и попытался улыбнуться. Но мы его улыбку резко отбили — как хрупкий теннисный шарик после робкой подачи.
— Уехали, да? — плаксиво спросил Кулак, осторожно ощупывая багровое ухо. — Браконьеры несчастные…
— Васька-то чего лежит? — удивился дядя Андрей.
— Свои его бросили и уехали, — сказал я. — Оставили на милость победителя.
Мы схватили «трофейные» лопату и кетмень и, сменяя друг друга, быстро залатали брешь в насыпи и заперли воду. Потом долго стояли и смотрели, как упруго упирается вода в запруду, наваливается, и отбегает назад.
— Ребята, — шепнул я. — А ведь мы озеро спасли… И рыбу…, И камыши…
И мы захохотали, вспоминая, как испугались браконьеры нашей меткой глины.
— Вставай, трофей! — сказал я Ваське. — В поселок пойдем.
Кулак поднялся — чумазый, перепачканный, жалкий. В руках он цепко держал по сазану.
— Ты чего это? — удивился Сервер. — Проголодался?
— А зачем добру пропадать, — огрызнулся Кулак. И тогда я вспылил не на шутку, подскочил к дяде Андрею и взмолился:
— Дядя Андрей, дайте, пожалуйста, ружьишко, надо этого браконьера доставить по месту жительства.
— Без баловства? — строго спросил дядя Андрей.
— Без… Честное пионерское — без…
— Тогда держи, — сказал он, извлекая из ружья патрон.
Я схватил ружье и приказал Кулаку:
— Пройдемте, гражданин!
Так вот и шли в поселок после турнира: впереди Васька, вздымая руки, испачканные рыбьей чешуей, а потом и все мы.
