Арут заиграл на мандолине — принес ее с собой — и запел тихонько грустную армянскую песню.
Вдруг издали донесся вой, а потом кто-то дико захохотал. И тут же заплакал, всхлипывая, — жутко, жутко. Все притихли. Мандолина замолчала. Арут сказал:
— Шакалы резвятся.
Абрикосова, сидевшая на бревне, ойкнула и поджала под себя ноги.
— Подкинь, Дроздик, — попросила она.
Дроздик подкинул в костер сухие ветки, они ярко вспыхнули. Арут опять запел.
Гера, озираясь, пробрался к себе в палатку. Здесь, вдалеке от костра, ночь была словно еще чернее, еще непрогляднее. И громче сделался шум от речки, явственней шорох скатывающейся с горы гальки. В невидимых деревьях вдруг заухал филин, захлопал крыльями, всполошившись.
Гера вывалил из рюкзака ненужные вещи, выглянул из палатки и — отшатнулся. Перед ним стоял Серега. Он схватил Геру за руку:
— Это правда, Гусь?
— Что правда?
— Не виляй. В пещеры идешь?
— Кто тебе сказал?
— Неважно.
— Враки.
— А рюкзак зачем? А сухари и сахар? — Он опросил так, и Герка понял, что сказал Сереге обо всем Толстый Макс. А Серега продолжал: — И на карте у тебя Алюк! Я сразу вспомнил — вот для чего ты рисовал.
— Да кто тебе сказал?
— Говорю — неважно.
— Ну, ладно, я ему, — погрозился Гера.
— Слушай! — Малек оглянулся. — Что я тебе скажу, Гусь! Не по-дружески это, да! Сам идешь, а я? Сталактит — это же вещь!
— Какой сталактит?
— Так ты же к пещерам? Вот и я с тобой.
— Ты?
— А что? Завтра сходим и вернемся. Лидия Егоровна сказала: из Принавислы выйдем через день, ясно? Так что принимай меня в свою экспедицию.
Кулек-Малек не шутил. Сталактит, который он отколет собственными руками в пещере, уже мерещился отрядному геологу, и ради этого он без всякого сожаления расставался со своим командирским званием, признавая Герино командование и отдавая себя в полное его распоряжение:
— Так когда выходим?…
Вышли до завтрака.
Как только после зарядки все туристы побежали на речку умываться, трое заговорщиков незаметно от всех укрылись за кустами орешника и, взяв спрятанные с вечера в траве рюкзаки, быстро зашагали по тропинке, уводящей на юг. Край неба над Принавислой посветлел. И точно зубцы древней крепости, обозначились на его фоне черные верхушки деревьев. Набежал ветерок, зашелестел росистой травой и листьями — будто предупреждал торопливых путников об ожидавших их опасностях.
Гера зябко поежился — от утренней свежести да и от волнения. Как он и предполагал — Серега обо всем узнал от Толстого Макса. Он сообщил отрядному командиру про заговор Герки Гусельникова с Коноплевой и сразу потребовал: «А теперь скажи Лидии Егоровне». «Почему же ты сам не скажешь?» — спросил тогда Кулек-Малек. «А почему я должен жаловаться? Она этого не любит», — ответил Швидько. «А почему я должен?» — удивился Серега. «А ты командир. Вот и наводи порядок в своем отряде». Но Серега принял другое решение. И вот топают они вместе…
Рюкзаки были легкие, местность ровная, шагалось хорошо. А горы словно раздвинулись, и тропка повела по открытому полю, трава не хлестала по ногам, не задевали по лицу ветки деревьев. Гутя заметила:
— Дорога здесь, что ли, была?
И верно: шли они по какой-то старой, заброшенной дороге. Серега сообразил:
— Постойте, но если это на хутор — почему свежих следов нет? Ни машинных, ни лошадиных.
— Мало ли что, — ответил Гера. — Может, на хутор дорога с другой стороны.
— А почему у тебя ее на карте нет? — заспорил Кулек-Малек.
— Да мало ли, — уже не так уверенно возразил Гера. — Карта устаревшая.
— Мальчики, мальчики, — позвала Гутя. Она что-то рассматривала на дороге. Гера с Серегой подошли. Гутю привлекла зеленая мохнатая гусеница.
— Послушай, Коноплева, — строго сказал Гера, — если ты будешь по всяким пустякам нас задерживать, мы вовек не дойдем.
— Точно, — согласился Кулек-Малек. — Нам надо же еще до пещер и обратно. А то в лагере волноваться будут.
— Они уже и так волнуются, — вздохнула Гутя. Солнце поднялось высоко, начало припекать. Гера снял тужурку. Тропка неожиданно вывела к речке. — Алюк! — догадался Гера.
Вот она какая. Сколько раз мечтал он, как дойдет до нее, а потом по ее берегу и до хутора. Но где же хутор? — Прошагали изрядно, пора бы ему быть. Только тропка вела и вела то по берегу, то по лесу, пока ребята не оказались на большой поляне. Тропка исчезла. А поляна была странная. Словно когда-то давным-давно ее всю изрыли. Громоздились на ней бугры, обросшие травой-бурьяном, торчали деревянные столбы. А между буграми и ямами росли деревья.
— Мальчики, мальчики, — Гутя показала рукой на дерево. Оно было усыпано маленькими бледно-зелеными грушами. А рядом стояла слива. И еще — яблоня. Сад? Сад в таком диком месте, в лесу, на этой странной поляне?
— Здесь кто-то жил, — догадался Гера и направился дальше по тропке в глубину леса, в обход поляны, такая тропка сразу обозначилась, и Гутя с Серегой последовали за Гусельниковым.
Вскоре они попали под невысокие тонкие деревья с такой плотной кроной, что было здесь очень сумрачно, будто солнце уже закатилось. Когда же этот зеленый туннель кончился, ребят обступил высокий лес.
— Так а хутор-то где же? — в недоумении остановился Гера.
— Идем, идем, — заторопил Серега, — может, дальше?
Прямые, как корабельные мачты, сероствольные дубы и грабы гудели наверху ветками. Зеленые шапки деревьев закрывали небо, и было по-прежнему сумрачно, но уже не тесно, как в туннеле, а просторно, как в огромном дворце. Сбоку журчала речка. Трава в лесу стала высокая, но хорошо протоптанная полоска земли показывала, куда идти по этому сырому и мрачному лесу. Неожиданно справа выросла гора. Деревья побежали в гору и застыли на ее склоне, будто были не в силах перемахнуть через нее — такие же все стройные, с голыми серыми стволами до самых верхушек. Тропка побежала, огибая гору и валуны, которые вдруг появились на пути, гигантские, обросшие темно-зеленым мхом. Тропинка круто полезла вверх. И Гера повел своих спутников на штурм горы. А речка Алюк осталась, внизу, она шумела уже еле слышно, зато деревья, которые росли у ее воды, шелестели здесь своими крон» ми — будто ребята доросли до их вершин.
— Стой! — вдруг крикнул Серега, и Гера с Гутей остановились. — Ерунда какая-то, — растерянно сказал Кулек-Малек.
— Какая ерунда? — нахмурился Гера.
— Да непонятно ничего, — сказал Серега и сел прямо на землю — устал. И все сели рядом с ним. — Если это дорога на хутор, то как туда они ходят? А ездить? По такой горочке проедешь…
— Какое тебе дело? — возразил Гера. — Как ходят, так пусть и ходят. Нам один раз пройти — и все.
— Да не может быть тут никакого хутора! — заспорил Серега.
— Как это не может? — спросил Гера. — А карта?
— Значит, врет твоя карта.
Гере стало обидно:
— Знаешь, что: я тебя не звал.
— Мальчики, мальчики, — стала утихомиривать Гутя.
Гера встал и молча двинулся дальше. Стычка с Серегой была неприятной. Но еще неприятнее было то, что с дорогой в самом деле творилась какая-то ерунда. Она уходила все глубже в глухое ущелье, поднимаясь в гору. И вот они уже — на вершине подъема, среди совсем дикого леса. Речка неизвестно где внизу, на дне ущелья. Но и здесь хоть и высоко, а тоже, как в погребе, пахнет сыростью и гнилью, потому что тут, наверное, никогда не бывает солнца. Деревья качались перед Герой — они как будто не советовали идти дальше. Кругом разливался ровный зеленый полумрак. Ни о каком хуторе ничто не напоминало.
— Стой! — опять крикнул Серега, на этот раз он остановился решительно. — Ну, где твой хутор?
— Да зачем он тебе нужен? — попробовал схитрить Гера. — Тебе пещеры нужны, вот и идем.
— А может, мы совсем не туда? Хутора нет, и пещер не будет. Говори, куда ведешь?
Гера молчал. Что он мог ответить? От него ждали ответа, как от командира.
— Ладно, вот спустимся к речке, — буркнул он.
Через некоторое время, когда они спустились по тропке ниже, речка заплясала близко, по мелким камешкам. Тропа перевела на другой берег и скрылась в травянистых зарослях. Гера перепрыгнул по камешкам и оглянулся. Но Серега с Гутей не пошли дальше. Они сели у воды и, сбросив рюкзаки, пили. Судя по всему, у них не было желания продолжать путь. Гера вернулся, рядом с ними, молчаливый и расстроенный. О чем говорить и в чем убеждать товарищей, если и сам не знаешь, куда идешь?
Что же это за тропа и где же, где пропавший хутор?…
Еще одна алюкская трагедия
Но сиди не сиди — идти куда-то надо. Гера встал. И Серега с Гутей без малейших возражений сделали то же. Только не прошли они и нескольких шагов, как в стороне раздались голоса. Люди!
