Но тут я перекатился по грязной земле и перевернулся на спину. Я хотел применить старый трюк — «Гамбит Шута», к которому не прибегал с тех самых пор, как служил оруженосцем. Это был удар правой назад. Я поднял меч, волочившийся по земле, и, сделав кувырок назад, направил его прямо в голову мерзкому страшилищу. Но я встретил сопротивление, наши клинки снова скрестились. Ведьма сделала шумный вдох, и в горле у нее забулькало от ярости. Я рухнул на землю, но одновременно с этим серп вывалился из ее костлявой руки и с лязгом упал на острые камни.
К тому времени облака рассеялись, и на небе засияла яркая луна. Я увидел ведьму, стоявшую передо мной во всей своей красе. Глаза у нее злобно горели, клыки блестели, черная, как смола, кровь текла по груди. Я знал, что нужно покончить с нею раз и навсегда. Как-то раз я не добил раненую нечисть, и мне дорого пришлось заплатить за свой промах. Я не собирался повторять свои ошибки.
Застонав от напряжения, я поднял свой двуручный меч и, раскрутив в воздухе, метнул в цель. Лезвие со свистом рассекло ночную мглу. Ведьма замерла. Секунду она стояла как вкопанная. Но в следующее мгновение тело гнусной твари рухнуло на землю передо мной, а отрубленная голова откатилась в сторону.
Я со всех ног бросился вон из этого жуткого места — так мчится гончий пес, преследующий кабана на охоте.
Когда я наконец добежал до жалкой посудины, поджидавшей меня на берегу, я был с головы до ног мокрым от пота и задыхался, как загнанная лошадь. Но я сделал свое дело! Я добыл золотую корону, убив ведьму, которая сторожила это сокровище. Мне оставалось только вернуться к Лорду Долгоносу, вручить ему драгоценность и потребовать плату за выполнение задания. Никогда в жизни я так не радовался при виде утлой рыбацкой плоскодонки!
Я сел в лодку. Неприятности, решил я, остались позади.
Откуда мне было знать, что дальше будет еще хуже.
Я оттолкнулся от берега, и мое хлипкое суденышко тронулось в путь по неспокойным водам, вихляя подо мной, как необъезженный пони. Я протянул руку, пытаясь достать весло, и тут я увидел, что мешает мне плыть.
В борт лодки вцепилась чья-то огромная волосатая лапища с узловатыми пальцами, на которых блестели капли воды.
Быстрым движением я дотянулся до весла и со всей силы ударил водяного монстра по выпирающим костяшкам искореженных пальцев. Мой челн круто накренился, но захват ослаб, а громадная ручища исчезла под водой.
Обнажив меч, я принялся вглядываться в мутную жижу, стараясь увидеть все чудовище целиком, хотя, по правде сказать, я уже догадывался, кто это мог быть.
Внезапно раздался всплеск, и та же лапища ухватила меня за лодыжку, — в железных пальцах я оказался как в тисках. Меня сбили с ног и утащили в ледяную воду. Я успел нахлебаться мерзкой жижи, прежде чем закрыл рот. Я тонул, тонул, как нашкодивший дворовый Нот, которого сунули в мешок и для верности натолкали туда камней. На мне были тяжелые доспехи, и, как я люблю говорить, железо и вода не дружат никогда.
В следующую секунду меня схватили за горло мертвой хваткой и начали душить. На мгновение я приоткрыл залепленные тиной глаза и увидел существо, с которым я предпочел бы не встречаться: это была еще одна ведьма. Несмотря на то что она была намного старше и сильнее первой и размерами вдвое превосходила свою сестру, мерзкие лица обеих тварей имели черты фамильного сходства. Впрочем, их гнусные физиономии вряд ли можно было назвать лицами.
Меня страшили не столько гигантские телеса и могучая силища этой карги, сколько тот факт, что она жаждала отмщения. Я прикончил ее близкую родственницу. И теперь по ее выпученным, налитым кровью глазам я понял, что она ненавидит меня лютой ненавистью.
Мы барахтались в воде, клокотавшей и пенившейся вокруг нас. Я отчаянно сражался, пытаясь высвободиться из ее цепких рук, а старая ведьма с таким же рвением старалась задушить меня.
Я изворачивался, вертелся, брыкался, лягался, но подлая тварь, терпя удары, продолжала крепко сжимать мне горло. Я понял, что она не оставит меня в покое до последнего вздоха..
Я задыхался. Легкие у меня пылали огнем, в ушах звенело. Еще мгновение — и я покойник! И тут же я понял, что надо делать. Действовать нужно было быстро.
Я резко обмяк. Ноги мои безжизненно волоклись по дну озера, руки безвольно повисли. Я закрыл глаза.
Железные пальцы, обвивавшие мое горло, постепенно ослабили хватку. Мы двигались к берегу; ведьма шла вперед, зажав мое тело под мышкой. Я был недвижим, как дохлая рыба. Когда мы добрались до суши, старая карга шумно втянула в себя воздух, набрав полные легкие. Я же дышал мелко и часто, притворяясь мертвецом. Наверно, это была моя лучшая роль.
Очень медленно и осторожно я дотянулся до рукояти меча, висевшего у меня на поясе. Ведьма, хлюпая по отмели, добрела до большого валуна и, не выпуская меня из рук, уселась передохнуть. Ей надоело тащить свою добычу, и она выронила меня на холодные прибрежные камни.
Я лежал не шевелясь. В тот момент я, наверно, был похож на кусок мяса, поданного на блюде к ведьминому обеду. Никогда в жизни я не играл свою роль так убедительно, как тогда.
Ведьма, склонившись надо мной, обнюхала мое тело со всех сторон. Ее спутанные мокрые волосы упали мне на лицо.
Изучив меня с головы до ног, людоедка нацелилась на мою правую ногу. Она приподняла ее за пятку, а затем когтистой лапищей отодрала поножи, прикрывавшие голень. Затем, спустив мой чулок, она с голодным блеском в глазах вожделенно уставилась на обнаженную плоть, будто перед ней лежал свиной окорок.
Ведьма облизала губы, обнажив желтые клыки. Я чувствовал ее гнилостное дыхание.
Внезапно я вскочил и нанес ей короткий резкий удар в грудь, утопив лезвие кинжала в сердце мерзкой твари. Ее гнусная физиономия исказилась в гримасе удивления; ведьма покачнулась, издав низкий гортанный хрип. Затем она закашлялась. В глотке у нее забулькало, кровь потекла из уголков ее рта, и людоедка, испустив дух, скатилась с валуна и упала в воду.
Над Озером Черепов воцарилась мертвая тишина.
С золотой короной у пояса я вернулся к утлой лодочке, качавшейся на волнах вверх дном. К счастью, ее не отнесло далеко от берега. Я перевернул свою посудину и во второй раз взялся за весло.
Я решился оглянуться, только когда доплыл до середины озера. За моей спиной высилась груда черепов, поблескивавших в лунном свете. Я усмехнулся про себя: мне вспомнилось, какое разочарование я испытал, добыв корону. В тот момент мне показалось, что сокровище досталось мне слишком легко! Ну, что ж, на ошибках учатся!
Вдруг вода подо мной снова забурлила. Наверно, слева по борту промелькнул карп или щука. Но я не собирался задерживаться ни на секунду для выяснения, кто это такой. Схватившись за весло обеими руками, я принялся грести изо всех сил: пора было уносить ноги из этого места.
К тому времени, как я дотянул до причала, я взмок от пота, хоть выжимай. От усталости у меня ныла каждая косточка, подгибались ноги. В полном изнеможении я ступил на сушу.
Положа руку на сердце, скажу вам, что в тот момент мне больше всего хотелось рухнуть на землю и закрыть глаза. Но отдыхать было некогда. Я понимал, что надо убираться подальше от Озера Черепов, и чем скорее, тем лучше. Опасность все еще была велика, и я продолжил свой путь.
Вскоре я подошел к камню, который я оставил на том месте, где вышел из леса. Дальше я пошел по той же тропинке, которую проложил по пути к Озеру Черепов. Дорога обратно, как правило, бывает легче, но я вымо^} до нитки, замерз и совершенно выбился из сил. К тому же меня чуть не задушили… Поэтому я брел, еле передвигая ноги, и с каждым шагом доспехи мои становились тяжелее и тяжелее. Нагрудная пластина скрипела, сдавливая ребра, в наручных латах было невозможно шевельнуть рукой, от ножных лат ноги сделались как деревянные, а перчатки сковывали пальцы.
Я пытался отвлечься, — подумать о чем-нибудь другом — скажем, о теплой постели с пуховой периной, которая по возвращении будет ждать меня на постоялом дворе, но все было напрасно. Я упрямо тащился вперед, но мягкая лесная подстилка из опавших сосновых иголок неумолимо звала меня прилечь, и мне становилось все труднее бороться с искушением.
Я отдал себе приказ собраться, взять себя в руки. Стоило провести одну ночь под крышей, на уютной постели — и я расслабился!
Кроме мечты о долгожданном отдыхе меня гнала вперед еще одна: мысль. Я думал о Лорде Долгоносе. Я уже представлял себе удивленный взгляд этого высокомерного вельможи, когда я вручу ему корону, и его недовольную гримасу, когда ему придется отдать мне заслужённое вознаграждение за труды.
