— Иди к трансформаторной будке и отключи школу-интернат. Он там пленку проявляет. Как свет отключишь, он и уйдет оттуда. Если без коробки в руках, пропусти его, а сам — в школу. В лаборатории увидишь коробку с пионерским значком на этикетке, бери.
— А если возьмет с собой пленочку-то?
— Отними. Только закутайся так, чтобы и носа твоего не увидел. Да, впрочем, в такую погоду вряд ли что увидишь… Действуй!
Ветер усиливался. Пролив кипел волнами, пока еще маленькими, но злыми. Они бросались на берег, как разъяренные крысы, одна за другой, и свирепо грызли его. Пена стлалась по воде длинными лентами.
Ребята укрылись в небольшом овражке, промытом в крутом берегу снеговыми ручьями. Но овражек плохо защищал от ветра. Чтобы согреться, они плотно прижались друг к другу. Лада лежала в ногах у Миши, свернувшись калачиком.
— Д-дело плохо! — Наконец выговорил Миша. — Замерзнем. Южак сильный идет…
Светка хотела что-то сказать, но синие губы ее еле-еле шевельнулись.
— Может, укрытие получше найдем? — спросил Эдька.
— Нет, — покачал головой Миша. — Остров ровный, нет укрытий. — Он опустил ладонь на голову Лады.
— Надо вызвать помощь, — сказал он твердо. Услышав слово «помощь», Лада насторожила уши.
— Как… вызвать? — не понял Эдька. — По радио, что ли?
— Зачем по радио? Лада у нас есть.
— Не надо! — Светка обняла собаку за шею. — Утонет!
Как бы понимая, что речь идет о ней. Лада смотрела на них умными печальными глазами.
— Она хорошо плавает, — убеждал Миша. — Домой на Шелагский из города бегает, все заливы переплывает.
— Так то заливы! Они маленькие и мелкие, — запротестовала Светку. Миша мягко отнял ее руки от собаки.
— Лада!? — голос его прозвучал повелительно.
Собака вскочила на ноги.
— Ынкы — там, — указал Миша рукой на город. — Ынкы, помощь! Помощь!
Собака переступила с ноги на ногу и вильнула хвостом.
— Тагам! — сурово крикнул Миша.
Собака рванулась вперед. Она пересекла берег, перед водой на миг замешкалась, потом решительно прыгнула в волны. Высунувшись из овражка, ребята следили за четвероногим другом, на время забыв о холоде, не обращая внимания на пронизывающий ветер. Голова Лады чернела вдали, расстояние между нею и берегом все увеличивалось. Вдруг она исчезла.
— Утонула!
— Нет, плывет. Смотрите! — Миша указал на черную точку, появившуюся из-за полосы пены. Не то из-за ветра, не то из-за еще чего-то на глазах Светки выступили слезы.
Вскоре черная точка затерялась в ревущих пенных валах.
«Волга» вырвалась из города и покатилась по горной дороге, опоясывающей сопку, За обтекаемым сверкающим кузовом ее гудел и стонал ветер, а внутри было тепло и уютно.
— Хорошая машина, — погладил Саночкин приборный щиток. — Зашел я как-то в магазин, а продавец говорит: появились «Волги», будете покупать? А что, говорю, можно. Заверните одну…
— Завернуть «Волгу»? — удивился Ленька.
— Нет, смеюсь, просто выкатили. А где ездить на ней? Мотаюсь из поселка в город, из города в поселок. Иногда, правда, к своим друзьям на прииск забегу.
Хлестнул по ветровому стеклу снег. Саночкин включил дворники, и они зашаркали по стеклу.
— Южачок разгулялся. Что ни день, то небо с землей дерутся.
— А что это за ветер такой — южак?
— Когда циклон идет, то много воздуха скапливается за горным хребтом. Потом он переливается через вершины, как вода через плотину. А что возникнет, когда вода через плотину перекинется? Водопад! Ниагара! Громадные массы воздуха рушатся на дома и людей. Южак ревет и крошит все на пути, как раненый медведь. Да что говорить! Мой друг Ваня Перегудов приехал как-то в порт на своем «Запорожце» и оставил его на причале. Тут-то и захватил его южак. Отсиделся Ваня в диспетчерской, боялся выйти, чтобы не смахнуло его в море. А когда поутихло, высунул он нос, глядь: нет «Запорожца». Ясное дело, скинуло в море. Попросил Ваня водолазов, чтобы дно обследовали. Спустились они, посмотрели — ничего нет на дне. Дальше обследовали, еще дальше, дальше, дальше… и вышли на острове Раутане. Там и нашли машину. Стоит она у самого берега на всех четырех колесах, будто сейчас приехала, только была в песке по самые ступицы.
— Через пролив перенесло? — удивился Ленька.
— Точно, — в глазах горняка заиграли веселые смешинки, и Ленька понял, что его разыгрывают. Он засмеялся.
Саночкин оглянулся и присвистнул:
— Все! Дорога назад отрезана.
Ленька тоже повернулся и увидел странное зрелище: гора стала дрожать и расплываться. Засвистело и запищало в щелях машины.
— Самый южак пошел. Легковую в два счета под сопкой перевернет, пробиться назад можно сейчас только на бульдозере или грузовике.
— У меня все, — сказал начальник штаба. — Вопросов нет, диспетчерское закончено. Время дорого, товарищи, ветер набирает силу.
По коридору застучали, приближаясь, шаги, и дежурный положил на стол очередную сводку.
— Ветер тридцать пять метров в секунду.
Ксаныч ослабил на пусковой кнопке онемевший палец, а Дрововоз по его знаку погасил софиты. Только теперь Ксаныч почувствовал, как устала рука, как болят глаза, гудит от напряжения голова.
Мимо, переговариваясь, проходили участники диспетчерского совещания. Противно дребезжали стекла от нарастающего напора ветра.
— Ага, киногруппа здесь! Вас к телефону, — заглянул дежурный.
Это звонил Василек.
— Здесь, в школе, погас свет! — кричал он. — Проявлять пленку нельзя. Что мне делать?
— Ты можешь быть самостоятельным? — не выдержал Ксаныч.
— Могу.
— Вот и будь. Ты знаешь, что такое штаб ледовой проводки?
— Понимаю, — ответил Василек. — А можно мне прийти в штаб?
— Можно, — Ксаныч с ворчанием повесил трубку и поправил берет. Ему не давала покоя мысль, что ребята на острове. Схватив телефон, он лихорадочно завертел диск.
— Порт? Это порт? Алло? Это руководитель киногруппы звонит! Трое моих ребят уехали на остров Раутан за грибами.
— Будут вам теперь грибы! — ответил капитан порта. Этот маленький человек с большими седыми бровями козырьком был известен в городе своей строгостью и вспыльчивостью. Как никто другой, он умел давать нерадивым нахлобучки и «накручивать хвосты». И так много было хлопот в этот момент у старого моряка, а поэтому звонок Ксаныча переполнил чашу его терпения. — Почему отпустили их в такую погоду?
— Утро было чудесное… — виновато пробормотал Ксаныч.
— Вы не на курорте, а на Севере! Надо не на утро смотреть, а на сводку, что вывешивается у штаба!
— Хорошо, впредь так и буду делать. По как быть с детьми?
— Отогреваются тут, — буркнул капитан.
— Как отогреваются? Где? — обрадовался Ксаныч.
— Здесь, в порту под горячим душем. Доставили их только что на спасателе. Иначе перемерзли бы на острове, как суслики.
— А откуда вы узнали?
— Собака приплыла… — сильные помехи мешали разговору.
— Лада? — крикнул Ксаныч.
— Она самая! — донеслось в ответ. — Еле живая… тут ее все знают… снарядили спасатель… — последние слова утонули в реве и дребезге стекол.
— Ну, распалился ветерок… — сказал кто-то. — Людей швырять начало. Вон завхоз Зуйкин уже ползком движется. Сколько ветер?
— Сорок один метр! — крикнул дежурный.
Вот несчастливый день! А он разрешил Васильку идти в штаб. Ведь он такой легкий и маленький, действительно ветром может унести. Надо отменить распоряжение! Он торопливо набрал номер школы-интерната, но никто не отвечал. Приказав Дрововозу дежурить у телефона, Ксаныч выскочил на улицу.
Едва Василек повесил трубку, после разговора с Ксанычем, как раздался новый звонок.
— Алло! — сказал глухой голос. — Это Леня?
— Нет! — закричал Василек в трубку. — Он уехал на рудник, понимаете, на рудник! Алло, вы слышите?
После долгой паузы голос ответил:
— Слышу.
— А кто его спрашивает? Что передать?
В трубке не раздалось больше ни звука. Василек при свете тоненькой овечки навел порядок в проявочной, потом взял коробку с пленкой и вышел.
Едва он повернул ручку двери, как та, словно живая, с огромной силой рванулась и выбросила его на улицу. Василек не успел ойкнуть и закувыркался, крепко прижимая к груди коробку с пленкой. Он пропахал в прибрежном песке глубокую борозду и, сжавшись в комок, остановился. Плотный режущий ветер не давал даже поднять голову. Васильку казалось, что он лежит на дне глубокой бурлящей реки и над его головой перекатываются камни, струится песок, бушуют волны.
Вдруг он почувствовал, что кто-то тянет у него из рук коробку с пленкой. Он вскочил и увидел стоящего перед ним здоровенного мужчину в плаще. Лицо его было наполовину закрыто капюшоном. Он молча вырывал у Василька коробку.
