— Мы с супругой не поддерживаем немцев, — начал доктор. — Полагаю, ты, Штеффи, знаешь об этом. Но с другой стороны, мы не относимся к числу безответственных лиц, которые громко кричат о немецких злодеяниях и хотят втянуть Швецию в войну. Немцы жестоки со своими противниками, возможно, излишне жестоки, но не бесчеловечны. Это моя точка зрения, и я твердо ее придерживаюсь.
— Мы знаем, что твоя семья сильно пострадала от войны, — продолжала жена доктора. — Поэтому мы захотели помочь и дать тебе возможность учиться. Но терпеть подобные выходки, как сегодня, мы не можем.
Началось. Они не разрешат ей остаться.
— Тем не менее мы решили дать тебе еще один шанс, — сказал доктор. — Но если что-нибудь подобное повторится опять, мы, к сожалению, будем вынуждены сообщить Янсонам, что больше не можем позволить тебе жить здесь. Ты поняла?
— Да.
— И еще кое-что, — продолжал доктор. — У Свена множество нелепых политических идей, которые, я полагаю, он обсуждал с тобой. Тебе не следует его слушать.
— Совершенно верно, вставила жена доктора. — И вообще, думаю, тебе не стоит так много общаться с нашим сыном. Прежде всего нам не нравится, что вечерами вы сидите вдвоем в комнате Свена.
— Теперь, думаю, все, — сказал доктор. — Спокойной ночи, и я надеюсь, что нам не придется больше разговаривать на эту тему.
— Спокойной ночи.
Штеффи закрыла за собой дверь в библиотеку и оказалась в полутемной прихожей. Она мельком увидела свое отражение в высоком зеркале над столиком. Бледный овал лица, казалось, парил в воздухе.
— Если они тебя выгонят, можешь пожить у нас, — сказала Май, когда на следующий день Штеффи все ей рассказала.
Штеффи не смогла удержаться от смеха:
— Где же? Под кухонным столом?
— Нет, послушай, — сказала Май. — Мы должны получить новую квартиру. Что на это скажешь?
— Большую?
— Три комнаты и кухня, в Сандарне. Совершенно новый дом. С туалетом внутри.
— Правда?
— В прошлом году папа встал в очередь на квартиру, — сказала Май. — А чем больше детей в семье, тем больше шанс получить ее. Его называют домом для многодетных семей.
— Когда вы переезжаете?
— В марте.
— Вот здорово! — обрадовалась Штеффи.
— Да, — сказала Май, — хотя я буду немного скучать по Каптенсгатан. Ты знаешь, я прожила там всю жизнь.
Штеффи кивнула:
— Но ведь вы переезжаете не так далеко. Ты всегда сможешь прийти туда в гости.
— Жалко, что так вышло с твоими родителями, — сказала Май. — Что они не уехали. Но вот увидишь, все образуется. Я в этом абсолютно уверена.
Девочки ждали звонка с перерыва на завтрак на скамейке в школьном дворе. Бледное январское солнце не грело. Они бы замерзли, если б не сидели на своих сумках, спасаясь от холода.
Штеффи чувствовала на груди амулет. Она повесила его на серебряную цепочку и носила на шее, спрятав за пазухой. Амулет всегда был с ней, но его никто не видел.
Штеффи очень захотелось показать амулет Май.
— Помнишь, я говорила, что не получила от Свена никакого подарка к Рождеству, — начала она.
Май кивнула.
— И все же он мне кое-что подарил, когда я приехала, — сказала Штеффи. — Хочешь посмотреть?
— Да, конечно.
Штеффи расстегнула верхнюю пуговицу пальто, осторожно достала амулет и показала Май.
На лавочку из-за спины упала двойная тень.
Штеффи обернулась и увидела Гарриет и Лилиан. Она хотела спрятать амулет, но было поздно. Май уже держала его в руке.
— Что это? — спросила Гарриет.
— Амулет, — сказала Штеффи, надеясь, что прозвенит звонок и они не успеют ни о чем спросить.
— Это от него? — таинственно спросила Лилиан.
Май удивленно посмотрела на нее.
— Это подарок от одного друга, — сказала она. — Вряд ли вы его знаете.
— Да, от одного друга, — повторила Лилиан. — От особенного друга Стефании.
Подруги восторженно фыркнули.
— Чудесный амулет, — сказала Гарриет.
— Дай его мне, — сказала Штеффи.
Она знала, что ее резкость могла обидеть Май, но терпеть многозначительные взгляды и улыбки Гарриет и Лилиан было выше ее сил.
— Ну подожди, — попросила Лилиан. — Я тоже хочу посмотреть.
Лилиан потянулась за амулетом, но Штеффи оказалась проворнее. Она выдернула подарок Свена из рук Май и спрятала за пазуху. Тут же раздался звонок.
— Что она имела в виду? — шепнула Май Штеффи на лестнице по пути в класс.
— Кто? — Штеффи попыталась потянуть время.
— Ясно ведь, Лилиан. "Особенный друг". Что это значит?
— Да ничего.
— А почему ты не хотела, чтобы они увидели медальон?
Вопрос Май не получил ответа. Девочки подошли к двери класса, и Штеффи была спасена. Во всяком случае, пока. На переменах в тот день Штеффи старалась не оставаться с Май наедине. Но много раз ей казалось, что Май смотрит на нее как-то странно, испытующе и встревоженно.
По пути домой Штеффи не удалось избежать разговора на эту тему.
— Стефания, — сказала Май, — может, ты не все рассказала мне о Свене?
Что ей на это ответить?
— Послушай, — сказала Май, — ты мне не доверяешь?
— Я его люблю.
Наконец-то Штеффи произнесла эти слова, назад их не вернуть.
Май ничего не ответила. Она взяла Штеффи под руку, и какое-то время девочки шли молча. Затем Май сказала:
— Можно дать тебе совет?
— Какой?
— Гони от себя такие мысли о Свене. Вместо этого постарайся быть ему другом.
— Я не могу.
Май вздохнула.
— Ты не веришь, что он мог бы влюбиться в меня? Может, не сейчас, а позже?
— Я не знаю, — сказала Май. — Я не знаю, но будь я на твоем месте, я не стала бы этого ждать.
— Ты никогда не влюблялась?
— Нет, — решительно сказала Май. — И не собираюсь. Пока не вырасту, не закончу учебу и не добьюсь чего-нибудь сама. Тогда я выйду замуж и рожу детей. Может быть.
— Никто и не говорил о женитьбе.
— Нет, — сказала Май. — Но там, где я живу, бывает, что девочкам не намного старше нас приходится выходить замуж. Потому что они ждут ребенка.
Щеки Штеффи вспыхнули.
— Ты полагаешь, что мы со Свеном…
— Нет, нет, — сказала Май успокаивающе. — Об этом я не думаю. Я только имею в виду… он ведь гораздо старше тебя.
— Разве пять лет — это такая большая разница?
— Может, для тебя нет, — сказала Май.
— О чем это ты?
— Ни о чем.
Они пришли на трамвайную остановку и остановились на посадочной площадке. Май взглянула на Штеффи. Внезапно Штеффи почувствовала, что Май знает что-то, но не хочет говорить. Что-то о Свене.
— Май! — сказала она.
Из-за угла, дребезжа, выехал трамвай. Май шагнула на подножку и помахала Штеффи из проема двери. Хотела ли она что-то сказать, так и осталось тайной.
Уже через две недели после начала семестра фрекен Крантц устроила классу письменный опрос. В этот раз Штеффи решила не делать ошибок. Нужно показать фрекен Крантц, что она заслуживает высшей оценки «А». Каждый вечер Штеффи сидела за письменным столом, склонившись над грамматикой немецкого языка. Свен посмеивался и называл ее зубрилкой.
Сам он читал немного, во всяком случае, то, что не имело отношения к школе. Все равно до письменных экзаменов было еще два месяца, а за ними шли устные опросы.
— Я справлюсь, — говорил Свен. — Большего не требуется. Писателю не нужны школьные оценки.
Свен стоял в дверях комнаты Штеффи, Путте крутился возле него.
— Так ты не пойдешь с нами?
— Мне нужно заниматься. Завтра письменный опрос.
— Ну и пожалуйста, зануда, — сказал Свен и закрыл дверь, прежде чем Штеффи успела пожалеть.
Несколько классов одновременно писали в актовом зале. Девочек посадили в просторном помещении поодиночке. На возвышении далеко впереди сидела фрекен Крантц и наблюдала за ними. Молодая учительница, которую Штеффи не знала, стояла рядом, держа в руке листок цветной бумаги — задания для письменного опроса.
На партах не должно быть книг или других пособий, ничего, кроме бумаги, карандаша и ластика. Если захочешь что-нибудь спросить, поточить карандаш или попросить разрешения выйти в туалет, нужно поднять руку и подождать, пока не подойдет дежурный учитель.
Все выходы в туалет записывались в тетрадь в черном клеенчатом переплете. Если задержаться в туалете дольше, чем следует, учитель приходил и стучал в дверь. Единственным освещением внутри была выкрашенная в голубой цвет лампочка, но в ее свете можно было с грехом пополам прочитать шпаргалку. Ближе всех сидела девочка из параллельного класса. Май сидела в том же ряду позади Штеффи, а Алиса — напротив, по другую сторону прохода между рядами.
