– Ни в коем случае! – заявил Марк с другого конца стола.
– Вот видите, Марк не даст мне соврать, он лично руководил экспедицией, и, насколько мне известно, хорошо руководил. Записи, которые я успел просмотреть, содержат важные наблюдения, о них, я надеюсь, будет подготовлен соответствующий отчет для географического общества, коллективным членом которого являются «Веселые пескари». Но об этом хватит. Если у кого-нибудь возникнут вопросы, прошу обращаться к непосредственному руководителю экспедиции… – Марк при этом встал и раскланялся. – А сейчас, пользуясь случаем, разрешите…
В это время Марк достал из сумки красную папку и пустил ее по рукам. И тут же прицелился в нее киноаппаратом и трещал, как из пулемета, пока папка плыла на другой конец стола и не попала к капитану. Любопытство за столом достигло крайнего предела, когда капитан не торопясь достал из папки лист с отпечатанным текстом и голубым корабликом в правом углу.
– Разрешите зачитать…
– Рубен Манукянц, прошу встать и внимательно слушать! – сказал Марк, наставил на него киноаппарат и сделал короткую очередь, запечатлев навеки растерянный взгляд человека, не знающего, куда спрятаться от всеобщего внимания.
– Настоящей грамотой, – начал торжественно капитан, – Рубену Манукянцу впредь разре шается – в любое время, везде и в любую погодузаниматься всеми науками, каковые покажутся ему интересными… В обязанность ему вменяется гулять на свежем воздухе не менее трех часов в день… Настоящую грамоту представить для ознакомления родителям Рубена и рекомендовать им относиться к научным занятиям сына с полным одобрением… Далее следует печать и соответствующие подписи…
После дружных оваций и криков одобрения капитан вручил грамоту Ивану – самому сильному и скромному человеку среди «пескарей», который после окончания вечерней школы, если он того пожелает, может воспользоваться грамотой как рекомендацией в мореходное училище Одессы, Ленинграда, Мурманска или Владивостока.
Грамоту Даньке Соколову капитан зачитывать не стал, а своими словами сказал, что в ней отмечаются достижения на поприще гуманитарных наук – каких, не уточнил, однако добавил, что в них еще надо усовершенствоваться и если достижения будут достаточно велики, то человечество в свое время о них непременно узнает…
Данька спрятал грамоту за пазуху. Сердце его при этом так сильно билось, что он совершенно не расслышал, за что же аплодировали Марку, который раскланивался во все стороны, как знаменитый артист, хотя, согласно грамоте, он всего лишь оставался при капитане для дальнейшего прохождения курса навигационных наук.
– А теперь за выдающиеся успехи в области кулинарного искусства, а также музыкальной эксцентрики грамота вручается Александру Охапкину…
– Просим! Просим! – закричал Автандил Степанович, все захлопали и тоже закричали:
– Просим! Просим!
И тут соседи вытолкнули Диогена на маленькую сцену, он стал оглядываться, не зная, что делать, но встретился взглядом с Данькой, который уже успел прийти в себя и понял, что надо спасать друга и не допустить провала. «Успокойся! – скомандовал Данька, вонзая в Диогена телепатический взгляд. – Начинай!»
И тогда по мановению волшебной палочки из кухни прилетели кастрюля, ведро, таз и кочерга. В клеенчатом фартуке и белоснежном колпаке, Диоген ловкими движениями поймал кухонные предметы, и сразу загремел веселый оркестр: запели флейты, забили бубны, закудахтал саксофон и залаял контрабас.
Не дав публике опомниться, Диоген подбросил вверх кастрюлю. Еще одно движение – и вслед за кастрюлей взлетело ведро. Еще движение – и вверх устремился таз. Взмах – прыгнула кочерга.
Под потолком завертелась-закружилась чехарда: кастрюля – ведро – таз – кочерга! Кастрюля – ведро – таз – кочерга!
Диоген превзошел все ожидания. Он превзошел себя. Карусель рассыпалась, но и в неразберихе летающих предметов был свой железный порядок, потому что кастрюля упала не как-нибудь, а угодила на голову, как шляпа, а ведро грохнулось не на пол, а уселось верхом на кастрюлю, и только таз со звоном упал на пол, но и он покатился не просто так, а колесом. Диоген погнался за ним, бегал вокруг стола, будто невзначай толкая ногами, как мяч, пока не умчался вместе с тазом на кухню.
Так все это было на самом деле или разыгралось в чьем-то воображении, не так уж важно. Но зрители были в восторге. Они хлопали, кричали «браво», никак не могли успокоиться, пока Автандил Степанович, вытирая салфеткой крупные капли пота со лба и усов, не объявил перерыв, чтобы женщины убрали со стола и приготовили чай.
А мы на этом кончаем нашу повесть, предоставив читателям самим вообразить, какие еще речи говорились за праздничным столом, какие вкусные вещи подавались, и о чем шептались ребята, и кто выиграл карамельное пари, которое предложил Рубик, и многое-многое другое, что могло произойти в здании школы, куда привез «пескарей» Александр, действовавший по уговору с майором Охапкиной. Предоставим все это воображению читателей, а сами перейдем к эпилогу, но не к такому эпилогу, когда просто узнаешь о судьбе героев, кто кем стал, кто на ком женился и так далее, а к эпилогу в высшем смысле, который раскроет нам главный смысл нашей повести.
Итак – эпилог.
Глава 13
ВОЛШЕБНАЯ ТРУБКА КАПИТАНА
К вечеру круто изменилась погода. Еще с минуту назад ярко светило солнце, спокойно надвигались берега, мягко зеленели лесные дали, но вдруг солнце куда-то исчезло, над рекой заклубились лиловые тучи, зашумел влажный ветер и поднял волну. Пришлось спешно поставить на лужайке палатку и окопаться канавкой для стока воды.
Однако не успели «пескари» разместить вещи и освоиться на новом месте, как небо грохнуло над ними и раскололось на тысячу осколков. Палатка ослепительно вспыхнула и словно поднялась над землей. Одна за другой с оглушительным треском разорвалось еще несколько молний. Палатка качалась в воздухе минуту. А может быть, десять минут. А может быть, час или два, потому что время исчезло. А когда вспышки погасли и стали удаляться по полям и лесам, палатка потемнела и опустилась на землю. Мурзай опомнился и тоскливо завыл, но вой заглох в порыве дождя. Своды брезента прогнулись под натиском ливня, вода клокотала, качая палатку, как лодку в бушующем море.
Потом наступила настоящая ночь, и ребята попрятались в спальные мешки. Бульканье воды, громыханье грома то уносилось куда-то вдаль, то подступало к самой палатке. И не хотелось ни о чем говорить. До сих пор еще не улеглись волнения встречи, и все, что творилось вокруг, происходило будто во сне. Не верилось, что еще вчера был праздник в честь капитана. Может быть, все это действительно приснилось?
Вслушиваясь в шелест ливня, Данька вздыхал и думал о том, что пройдет время – год, два, три, и постепенно все забудется, и люди ничего не узнают о капитане Милованове. И тогда он вспомнил про тайную тетрадку – надо написать в нее обо всем, чтобы оставить людям память. Однако тетрадку он забыл на катере и теперь не знал, что делать, потому что стихи уже роились в голове и просились наружу. Волнуясь, он стал их шептать, чтобы запомнить…
Данька не знал, спал он в ту ночь или нет. Когда он открыл глаза, сквозь своды палатки сочился мглистый рассвет. С тихим стуком падали капли. Данька подумал, что теперь можно пойти за тетрадкой и, пока все еще спят, записать стихи.
Он выбрался из палатки и ничего не узнал вокруг. Над вздувшимся телом реки клубился туман, с откосов стекали в воду мутные ручьи, в хлопьях грязной пены валялись водоросли, клочья сгнивших сетей и дохлая рыбешка.
«Веселых пескарей» нигде не было. И не было колышка, к которому он был привязан.
И тогда, задыхаясь от ужаса, Данька стал бегать вдоль берега. Он падал в грязные вымоины, промок до нитки, продрог, но катера так и не нашел.
И тогда он подумал, что катер утонул во время ночной грозы. А вместе с ним погибла и заветная тетрадка. И не только тетрадка, но и рукописи капитана, в которых была вся его долгая и, прекрасная жизнь – встречи, путешествия, войны, в которых он участвовал. А это значит, что вместе с катером исчез целый мир, о котором теперь никто не узнает, потому что он существовал только на бумаге, не успев превратиться в книгу для всех.
Надо было немедленно разбудить капитана.
Данька кинулся к палатке. Но в палатке капитана не было. Куда же он пропал? А может быть, ночью капитан вышел на берег, увидел тонущий катер, хотел спасти его и тоже утонул?
Над лесом вылез краешек озябшего солнца. Начинался день, но Данька все еще сидел у входа в палатку и не решался разбудить команду. Ему казалось : пока о несчастье знает только он один, все еще может измениться. Его колотил озноб…
Так бы продолжалось неизвестно сколько, но внезапно в тумане открылся голубой проем, в него пробились солнечные лучи и осветили дальний залив, в котором покачивался катер…
