– Не бойся.
И мы мягко приземлились на поле среди подснежников.
Проснувшись утром по-настоящему, я ожидала увидеть рядом медведя, но в тусклом свете ламп из коридора увидела только пустоту.
Через некоторое время мне приснился еще один сон. В этом сне мне удалось зажечь одну из ламп. Когда я поднесла эту лампу к незнакомцу, то увидела, что его лицо было зеленым и покрытым чешуей, а когда он вдыхал и выдыхал, изо рта высовывался длинный змеиный язык. Я вскрикнула, существо открыло отвратительные желтые глаза. Оно раскрыло пасть и протянуло язык к моему лицу, я закричала и проснулась.
Было утро, мой гость уже ушел, но я содрогнулась. А что, если именно такое чудовище спало рядом со мной каждую ночь?
Должно быть, Туки и словом не обмолвился женщине про нашу встречу, потому что на следующее утро он снова пришел в комнату, где я его ждала.
Мы стали «играть» во вчерашнюю игру, называя друг другу новые слова. Я вовсе не была уверена, что когда-нибудь мы сможем вести настоящую беседу и я расспрошу его про белого медведя, но нужно было попытаться. Главное, не сидеть сложа руки.
Такое общение с Туки продолжалось несколько недель. Я все время боялась, что женщина узнает о происходящем и положит нашим встречам конец. Казалось, что Туки доверяет мне. Я ему нравилась, да и он становился мне симпатичен. Он напоминал ребенка: всегда был рад угодить и всегда ждал похвалы или ласки.
В этой комнате у нас закончились предметы, но перебираться в другую нам не хотелось. Тогда я стала использовать книжки, показывать на картинки и называть новые слова. Туки тяжело давалось учение, но он очень старался и уже запомнил некоторые слова: Роуз, привет, до свидания.
Его язык казался мне трудным, но кое-что я уже понимала. Я сделала маленький словарик, в который каждый вечер перед сном добавляла новые слова. Я прятала его в шкафу, в своем вещевом мешке.
Наконец я решила, что настало время поговорить о белом медведе. Готовясь к этому, я перерыла все книги в двух библиотеках и нашла книжку о животных, в которой была маленькая картинка с белым медведем.
Когда мы начали игру в то утро, я невзначай взяла заготовленную книгу и начала ее листать. Сначала я показала на волка («sisu»), на бобра («majava»), на кролика («kaniini») и наконец перешла на страницу с медведем.
– Белый медведь, – объяснила я.
– Lumi karhu[16], – повторил он и добавил: – Vaeltaa[17]. – И посмотрел на меня с непонятным выражением. Я подыскивала слова, чтобы расспросить о медведе. И тут поняла, что все слова, которые я знаю, – это предметы, а глаголов в моем словаре нет. Я рассердилась на себя, что так плохо подготовилась, и решила сперва узнать, какое из слов обозначает медведя.
– Lumi karhu? – спросила я. – Или vaeltaa?
Он кивнул оба раза, поэтому я подумала, что это два разных обозначения медведя. Если бы я могла поднажать на Туки! Но он забеспокоился, и, чтобы отвлечь его, я стала показывать на других животных, и мы продолжили игру.
В следующий раз я принесла книгу с картами, которую я тоже нашла в библиотеке. Это было чудесное издание под названием География Птолемея, в котором были представлены подробные карты разных стран мира. Я слыхала о Птолемее[18] от отца. Это был древний грек, который первым начал рисовать карты. Я с болью подумала об отце. Как бы он оценил эту книгу!
Я открыла карту Норвегии и показала на то место, где была деревушка Андальсины.
– Роуз отсюда.
Он посмотрел и загадочно покачал головой.
– Туки откуда? – сказала я, пролистывая страницы атласа с вопросительным видом.
Он с улыбкой наблюдал, как мелькают страницы, а потом подошел и взял книгу, чтобы самому такое проделать. Он ликовал, когда страницы под пальцами зашелестели и каскадом посыпались вниз. Он проделывал это снова и снова – быстро, затем медленно. Вдруг его глаза что-то заметили, он остановился и перелистал страницы назад.
Улыбнувшись, он показал маленький рисунок рядом с картой далеких северных земель, лежащих за Полярным кругом. В книге эта земля называлась Ледяной. Мы называем ее Арктикой. На картинке, куда показывал Туки, были изображены высокие ледяные утесы среди заснеженных пустынь.
– Туки из Арктики? – спросила я. Он, не понимая, покачал головой.
– Туки из снежных земель? – Я сделала вид, будто дрожу от холода.
Он с радостью закивал, показывая, что тоже дрожит.
– Туки, – повторил он и снова показал на картинку. Тогда я показала ему на розу ветров в углу страницы.
– Север? – спросила я, указывая на букву «N». Он снова не понял. Я вздохнула.
В тот день я выучила слово «снег» – lumi, – первое из тех, которыми Туки обозначат белого медведя, и «лед» – jaassa. А потом появилось слово «Huldre». Я не была уверена, но, видимо, так называлась его родина. У меня даже сложилось впечатление, что Туки немного грустит по своему ледяному дому: на его лице появилось печальное выражение, и взгляд стал отрешенным.
Несколько дней спустя мы рассматривали другие книги, которые я принесла из большой библиотеки. В книге со сказками нам встретилось изображение большого дворца.
– Jaassa, – взволнованно сказал карлик, тыча пальцем в картинку.
Я удивилась и подумала, уж не называют ли они лед и дворец одним словом.
– Лед? – спросила я.
– Лед, – повторил он, жестами изображая холод. Может, он пытался сказать мне, что в своей ледяной земле живет во дворце? Меня охватило отчаяние. Если бы я только могла прямо спросить у него то, что хочу знать: откуда ты? Кому ты служишь? Кто спит рядом со мной в кровати?
Вдруг меня осенило. Я взяла книгу и пролистала до конца, где были пустые страницы. Я вырвала их и, пока Туки с интересом за мной наблюдал, нашла в камине уголек. Угольком я нарисовала три фигуры – двух женщин и одного мужчину. Указала на одну и сказала «Роуз», на мужчину сказала «Туки». Потом показала на третью фигуру, которой подрисовала передник, и повернулась к Туки и вопросительно на него посмотрела.
– Урда, – сказал он, просияв, потому что понял, какую новую игру я придумала.
– Урда, – повторила я с улыбкой.
Потом склонилась над бумагой и нарисовала кровать. На одной стороне ее я нарисовала фигуру, которая называлась «Роуз». Жестами я объяснила, что сплю. Затем указала на другой – пустой – край кровати.
– Туки? – спросила я, хотя знала, что он не может быть моим ночным гостем, ведь тот по размерам был не меньше меня.
Туки загадочно покачал головой. Тогда я спросила:
– Урда? – Сердце мое билось все сильнее. Я чувствовала, что вот-вот узнаю нечто важное.
Он снова помотал головой.
Мои пальцы слегка дрожали, когда я снова показала на пустое пространство в кровати рядом с собой.
– Lumi karhu? – спросила я. – Белый медведь?
Он подозрительно на меня посмотрел – как в тот раз, когда я принесла картинку с медведем.
– Белый медведь спит рядом со мной? – охрипшим голосом спросила я.
Внезапно дверь распахнулась: на пороге стояла женщина по имени Урда. Она посмотрела на нас. Потом быстро зашла в комнату, схватила Туки за руку и потащила его прочь, резко ему выговаривая. На меня она едва глянула.
Она умная, намного сообразительнее, чем я думала. Но все ее попытки узнать правду бесполезны. Мне ее действия скорее нравятся, чем раздражают, – ведь очень скоро ее любопытство достигнет апогея, и тогда все будет кончено.
Он будет мой. Навсегда.
Но она вселила в него надежду. А я не могу не грустить из-за того, что скоро его постигнет сильное разочарование. (Как странно испытывать такое чувство! Если бы отец был жив, он сказал бы, что это все от чрезмерного общения с мягкокожими.)
Но разочарование рано или поздно исчезнет. На самом деле, это вопрос времени. Вскоре он вообще позабудет мягкокожую девчонку, которая занимает его сердце.
Отец вернулся домой через неделю после отъезда Роуз.
– Как вы могли позволить ей вернуться к медведю?! – в отчаянии воскликнул он.
– Она сказала, что должна, – объяснил я ему. – Мы не смогли ее переубедить. Ты же знаешь, если Роуз что-то решила…
– Может, ее околдовали?
Я отрицательно мотнул головой:
– Это было ее собственное решение, папа.
– У нее все в порядке?
– Да, она лишь немного похудела. Но мама быстро откормила ее своими супами и мясными пирогами.
– Значит, ее плохо кормят в этом… Как вы его назвали?
– Замок в горе, – ответил я. – Она сказала, что еда там сытная и обильная. Она потеряла аппетит из-за тоски по дому.
– А не затоскует ли она опять? Ох, ну почему меня здесь не было?..
Мы разговаривали в мастерской отца наедине. Вдруг дверь открылась: на пороге стояла мама, бледная и запыхавшаяся.
– Я сделала… О Арни… – Она упала на колени и зарыдала.
Я в замешательстве смотрел на нее, а папа подошел и склонился над ней.
