Маргаритка объяснила.
Эль Кок сказал:
— Ни за что.
— За что, — сказала Примула. — Или Пит подожжет на тебе штаны. Правда, Пит?
При одной только мысли об этом добрый Пит побледнел как полотно, но все-таки сумел прорычать грозное «грр». Он придал своему грубоватому, но благородному лицу свирепое выражение и повернулся к Эль Коку:
— Делай, что тебе сказано, сынок, иначе: «О-о, у меня попка горит, а пожарных нету!» Допер?
— Допер, — сказал Эль Кок очень слабым голосом.
В эту ночь Эль Кока внимательно сторожили, опасаясь предательства, а утром отправились вниз, в долину. Дно долины было зеленым и плоским. Здесь паслись тучные коровы и воздух был напоен ароматом цветущих деревьев. А далеко-предалеко, вдоль горизонта, протянулась черная полоска, словно прочерченная тонким карандашом по зелени.
— Что это? — спросила Маргаритка, ощущая холод в спине.
— Ограда Нянина Дола, — объяснил Кассиан. — Помнишь, Багаж рассказывал; колючая проволока, минное поле, короче, все удовольствия. Охраняет коттеджи Лас Няньяс, А те, в свою очередь, — бежевую дверь.
— Да-а, — сказал Эль Кок, дрожа, как бланманже.
— Если такая охрана, — сказала Маргаритка, — значит, есть что прятать. Верно, дети?
Хунтины дети подняли кулачки и трижды прокричали «Ура», сами не зная — почему.
— Прекрасно, — сказала Маргаритка. — Так. Действуем по плану. Пит, доставай из мешка кандалы и сковывай нас.
Снова крики «Ура».
— А ты, Кок, помни, — сказала Примула. — Штаны.
С кряхтением и скорбными стонами Пит Фраер поочередно замкнул кандалы на щиколотках у всей команды.
— Готовы? — сказала Маргаритка. — Тогда пошли!
Охранника перед воротами в Нянин Дол звали Амбало Грубое. Он ел бутерброд с колбасой и был настроен подозрительно. И то, и другое было нормально и было частью его работы. Другая часть его работы состояла в том, чтобы быть совершенно бесполезным. С этой частью Амбало Грубое тоже справлялся хорошо.
Поэтому, когда он увидел процессию, двигавшуюся по дороге в его сторону, он откусил от бутерброда и немного пошевелил мозгами — или тем, что у него заменяло мозги.
Процессия выглядела странно. Первым шел мальчик, весь из выпуклостей. За ним девять человек, самые маленькие впереди, те, что повыше — сзади. Все были скованы цепью. Они пели:
Ах, какой приятный день,
Вместе мы шагаем в плен.
Гремя цепями, они подошли к воротам и остановились.
— Ну? — сказал Амбало.
В ответ — молчание. Кто-то сзади прошипел: «Штаны!» Выпуклый мальчик подскочил, словно его ужалила оса.
— У меня тут пленники для Той, Кого Нельзя Называть, — протарахтел он на одной ноте.
— Ага, — сказал Амбало. — А как ее звать-то?
— Та, Кого…
— Слушай, — сказал небритый, стоявший последним. — Ее зовут Ла Нянья, она же Няня Фатум, она же Великая. Понял?
Амбало Грубое нахмурился. Когда он хмурился, голова у него работала несколько лучше, но тоже не бог весть как. Он как будто узнал пухляка.
— А, — сказал он. — Верно. Ага. Понял. Эль Кака, да?
— Кок, — сказал Эль Кок.
— То же самое, — сказал Амбало.
— Не то же, — сказала маленькая рабыня, голубоглазая, с соломенными волосами.
Амбало посмотрел на нее, потом решил, что безопасней не смотреть. Он сказал:
— Проходите. По очереди.
Очередь прошла в ворота. Поравнявшись с ним, маленькая светловолосая рабыня сказала:
— Соуса на бутерброд не хочешь?
— Давай, — сказал Амбало.
Рабыня протянула ему бутылочку с густой жидкостью. Амбало выдавил на бутерброд четыре лепешки и бросил бутылочку в кусты.
— Удачных полетов, — сказала маленькая рабыня с несколько пугающей улыбкой.
Кандальники двинулись дальше.
— Куда теперь? — шепотом спросил Эль Кок.
— Прямо вперед, — сказала Маргаритка.
Прямо впереди стояли опрятные коттеджики; оттуда доносилось звяканье чайных чашек, шелест игральных карт и вскрики Нянь, потянувших мышцу во время армрестлинга. Прямо позади тоже кто-то закричал.
— Кто шумит? — спросил Кассиан.
— Думаю, охранник, — сказала Примула. — Думаю, поел моего соуса.
Раздался рев реактивного двигателя и свист рассекаемого воздуха. Мимо них пролетел Амбало Грубое. Из его левой штанины било пламя. Он ракетой взвился на немыслимую высоту, сделал мертвую петлю и на большой скорости врезался в отдаленный утес. Утес рухнул. Амбало полетел дальше.
— Что это у тебя за соус такой? — спросила Маргаритка.
— Такой острый соус, — сказала Примула — Гарантирует вам бутерброд с огоньком.
— Действительно, — сказала Маргаритка, глядя на далекий столб пыли — всё, что осталось от утеса.
— Я хорошо себя вел, — захныкал Эль Кок. — Я хорошо себя вел.
— Да, да, хорошо, — чтобы отвлечь своих воспитанников, Маргаритка показала им на красивую птицу.
— А впереди вы видите бежевую дверь, — сказал Эль Кок. — Вон она.
— Ты правильно побаиваешься, — заметила Маргаритка. — Ее неплохо охраняют.
По обе стороны от двери стояли здоровенные хмурые Няни.
— Кто нам сейчас нужен, — сказал Кассиан, — так это охранник.
— Охранник! — крикнул маленький Наполеон, веселившийся, как никогда в жизни.
— Сюда, жабья морда! — крикнул маленький Сталин, веселившийся ничуть не меньше.
Высоко над ними крохотное пятнышко, которое было Амбало Грубосом, как будто замерло, а потом стало быстро приближаться, пикируя на кандальников, стоявших перед бежевой дверью. Высоко в воздухе голос без мозга крикнул: «ВЫ АРЕСТОВАНЫ!» Амбало Грубое мчался к Крошкам, заранее скрючив пальцы для совершения ареста.
— Ложись! — крикнула Маргаритка.
Амбало летел прямо на них. Он с воем пронесся по расселине, нацелившись схватить Примулу, которую (весьма справедливо) считал виновницей своих несчастий. Примула проворно отошла в сторону.
— АИИИ! — заорал Амбало, пытаясь включить тормоза, но вспомнил, что у него их нет.
Раздался оглушительный треск. Опаленные Няни повалились по обе стороны бежевой двери; вокруг их голов кружились планеты. Из проема в скале вылетали непонятные звуки и клубы дыма.
Развороченная бежевая дверь висела на одной петле.
— Пора представиться Няне Фуфлон! — сказала Маргаритка.
— Фатум, — уточнил Кассиан.
— Не важно. Давай ключ. Отпираем оковы, и вперед!
Пит Фраер передал ключ. Они отперли цепи и вошли.
* * *
Они вошли в холл, украшенный портретами королевских особ, с большими напольными часами и бежевым ковром, густо усыпанным бежевыми щепками. Сбоку от холла была хорошо обставленная игровая комната, где Крошки оставили детей Хунты резвиться с цветными фломастерами. Дальше вела внутренняя дверь с отверстием в форме Амбало Грубоса. За внутренней дверью — очаровательная гостиная, с креслами, обитыми бежевым ситцем. На стенах — портреты безумных королей и королев (с подписями). На столе — поднос с чаем и печеньем. Между чаем и печеньем, несколько нарушая порядок на подносе, располагался Амбало Грубое с дымящимися штанинами.
— Ну? — сказала Примула.
— Никого, — сказала Маргаритка. — Это, должно быть, гостиная.
— Мне она не нравится, — заметил Пит Фраер.
— Мне тоже…
Щелкнул выключатель. Угол комнаты озарился таинственным бежевым светом. И там, в кресле, прямая, как жердь, колени вместе, чашка в руке, мизинец оттопырен, сидела Няня. Няня маленького роста, с гладким румяным лицом и спокойными голубыми глазами. Это гладкое голубоглазое лицо смотрело с портретов по всей Нянягуа. Маргаритка разглядывала ее с интересом. Няня, сидящая в бежевой комнате, куда, пробив две запертые двери, влетел реактивный охранник, по идее, должна была бы испытать потрясение. Но только не эта Няня! Маргаритка наметанным глазом взглянула на ее блюдце. Ни капли не пролилось! У этой Няни были стальные нервы, а может, вообще их не было…
— Здравствуйте, — сказала Примула. — Вы, наверное, Няня Фурункул.
— Фатум.
— Не важно.
Няня отхлебнула чай.
— О-о, — сказала она. — Маленькие грубиянчики-хулиганчики.
Маргаритка подавила желание ухмыльнуться. Таких нянь Крошки хавали на закуску. Она хотела спросить няню, нет ли здесь Старшего Механика, но слова почему-то застряли в горле. Странно.
— Что тебе, малышка? — сказала Няня. — Что малышка хочет сказать Няне?
У Маргаритки закружилась голова.
Няня не сводила с нее пронзительных голубых глаз.
— Ты хотела Что-то Спросить У Няни, ласточка?
— Где… — сказала Маргаритка, — где…
Бесполезно! Страшные фарфорово-голубые глаза высасывали из нее волю. Маргаритка снова стала маленькой девочкой. Ей хотелось только одного: пойти в детскую и Тихо Играть, и не запачкать передничек до Чая, когда ей дадут подгорелый заварной крем, и Чтобы Съела Всё До Крошки…
