Своей 12-й Нижней Фрэнк не стыдится: улица как улица, это не Гарлем, где живут негры. Насчет же компании Фрэнк вопрос замял. Компанией своей он похвастать не мог: малыши, молокососы, футбол гоняют… А вот с работой у него дело обстоит неплохо, тут можно было пустить пыль в глаза. Он рассказал о мистере Фридголе, о том, что мистер Фридгол считает его человеком с будущим, что мистер Фридгол совсем скоро даст ему постоянный газетный стенд, и тогда он, Фрэнк, будет зарабатывать по шести, а то и по-восьми долларов в неделю.
Белый хотел поразить парня, но тот только презрительно фыркнул.
— Да, вот уж действительно заработок так заработок, — сказал он. Подумать только: доллар в день! Ведь это купаться в золоте можно, десять костюмов заиметь, на Бродвее все вечера проводить…
Фрэнк понимал, что над ним издеваются. Доллар в день ему и самому уже казался мелочью, о которой говорить неловко. А парень продолжал с сожалением в голосе:
— Малец ты, вижу, с головой, но дохлячок. Это я сразу заметил. Хватки нет. Подумаешь, будущее — газетами у стенда торговать!.. Ты что же, настоящих дел не знаешь? Не знаешь, чем настоящие парни занимаются?
— Какие парни?
— Вот я, например. Видишь рубашку? — Сосед Фрэнка распахнул свой пиджак, показал на мустангов и ковбоев, скачущих по его животу. — Шесть долларов штука. И таких у меня дюжина. Видишь ботинки? — Сосед поднял ногу выше стола. — Двенадцать долларов. Модельный фасон. Комбинация черного с желтым. Блеск!.. А костюм? Думаешь, в магазине купил? Хе! Приличный человек костюмы в магазине не покупает. Приличный человек у портного шьет. Специально с меня мерку снимали, как на куколке сидит! Восемьдесят пять долларов отдал. Да, как один цент… Я, дядя, тот день, когда десятку не зарабатываю, считаю пропащим днем.
— Десять долларов?
— Десять долларов.
— За день?
— За день.
В глазах Белого сверкнул жадный огонек. Сейчас они напоминали волчьи, а не кроличьи. Десять долларов в день… с ума сойти!
Фрэнк не вчера родился, он не с фермы приехал. Он знал, что Нью-Йорк заселен не одними ангелами, что дела делаются в городе ой-ой какие и что просто так десятки с неба не сыплются. Должно быть, парень связан с какой-нибудь шайкой, должно быть, занимается чем-то не очень хорошим, но очень доходным. Таких парней и на 12-й Нижней немало. Взять хоть того же рыжего Бена, брата Бронзы, и его компанию… У тех ребят тоже рубашки с ковбоями, тоже деньги не переводятся. Фрэнк давно мечтал пристроиться к ним, но они его не подпускают, они его недолюбливают. А этот парень сидит, разговаривает. С таким завести дружбу было бы в самый раз.
Да и парень, видно, не против. Он наклонился к Фрэнку, улыбнулся, показал белые зубы:
— Что, дохлячок, забрало? Никеля не хочется, на зелененькие бумажки потянуло?
Белый заморгал бесцветными ресницами:
— Что говорить, бумажки лучше.
— Лучше, — согласился парень. — Много лучше. Только они задаром не даются. Их заработать надо.
— А как?
— Вправду хочешь?
— Вправду.
— Не подведешь?
— Господи! Провалиться на этом месте…
— Ну смотри, тебе же хуже будет… — Парень наклонился ближе: — Деньги есть?
— Есть.
— Сколько?
Фрэнк полез в карман:
— Только те, что выиграл…
— Ну, тоже деньги… Сколько там: доллара два, не больше?
— Меньше, — вздохнул Белый. — Десяти центов не хватает. Я подсчитал.
— Маловато, да ладно, так и быть… Для первого знакомства. — Парень протянул руку: — Давай!
Как ни хотелось Белому войти в компанию фасонистого парня, как ни нетерпелось ему дорваться до настоящих заработков, боязнь за свои два доллара пересилила.
— Что — давай? Чего — давай? — испуганно забормотал он, — Просто так деньги не отдам.
— «Просто так…» — передразнил парень. — Человеку одолжение делают, а он над паршивыми двумя долларами трясется. Ты заработать хочешь или не хочешь? Что, я тебе товар даром давать обязан?
— Какой товар?
— Вот какой…
Отогнув пиджачный карман так, чтобы можно было заглянуть внутрь, парень наклонился к Фрэнку. Белый ожидал увидеть что-то необыкновенное, а увидел всего-навсего… верблюда. Да, верблюда, всем известного одногорбого верблюда с печально отвисшей нижней губой, которого можно встретить в Нью-Йорке на каждом шагу. Он глядит на людей со стен и крыш домов, с фонарных столбов, с пролетов мостов, со щитов в проходах подземки. Его нескладный силуэт светится ночью красным рекламным светом во всех концах нью-йоркского неба. Это не настоящий верблюд, это марка сигарет «Кэмел», которые всюду продаются, которые все курят. И вот сейчас Белый уставился непонимающим взглядом в несколько знакомых пачек сигарет с верблюдом. Что же в них особенного? Почему их надо из-под полы показывать?
Парень вынул две пачки, протянул Фрэнку:
— На, так и быть — по доллару за пачку.
— Доллар за пачку?.. — Фрэнк Белый возмутился по-настоящему. Ну и нахал! Ну и наглец!.. Предлагать за доллар пачку сигарет, которые на любом углу, в любом киоске по двадцати центов идут. Он что, за дурака его принимает? Он что, думает, на младенца нарвался? Нет, сэр, Фрэнк Бинки не из тех, кого можно запросто вокруг пальца обвести. Фрэнк Бинки тоже кое в чем разбирается.
Белый был в ярости, но всего не высказал, потому что боялся парня, боялся его наглых прищуренных глаз. Он только сказал, что сигареты ему не нужны, ему, мол, нечего с ними делать.
— Дохляк ты, дохляк, — усмехнулся парень. — Думаешь, «Кэмел» обыкновенный? Это же с тремя крестами, совсем другие сигареты! Они только под видом «Кэмела» идут. Такие по двадцати пяти центов пара запросто продаются. За пачку, значит, получишь два с половиной доллара, за две — пять; трояк чистый останется в кармане. Тебе что, трояка мало?
Вот оно как!.. Три креста… Сигареты поштучно…
Белый кое-что об этом слышал, а кое в чем ему помог разобраться парень. Через пять минут Фрэнк уже понимал все.
Да, дело выгодное. Рискованное, но выгодное. В Нью-Йорке очень много охотников до сигарет с тремя крестами. Таких парочку выкурить — все равно что стакан виски выпить: человек сразу дуреет. Это потому, что к табаку примешан наркотик. А наркотик — страшная штука, хуже всякой отравы.
И вот, хотя выпускать сигареты с дурманом нельзя, хотя торговать ими нельзя, их тайно выпускают, ими тайно торгуют. Большим дельцам, которые этим занимаются, — ничего, а мелкоте — хуже. На них отыгрываются. Чуть полиция заметит, кто торгует из-под полы отравленными сигаретами, — сразу хватает. И тогда уж от тюрьмы не отвертеться.
— Значит, надо не попадаться, — поучал парень. — Торгуй с головой, торгуй и посматривай. Зато жить будешь, как бог. В ноги мне должен кланяться, что к золотому делу тебя пристроил.
Фрэнк отдал свои два доллара и получил две пачки сигарет с крестами. Ему хотелось жить, как богу, он готов был идти на все, лишь бы побольше денег заработать.
Но сигареты с крестами оказались беспокойным товаром. Фрэнк это почувствовал с первой же минуты. Не успел он спрятать пачки «Кэмела» в карман, как парень оглянулся на тихий свист бармена, вскочил со стула и скрылся через дверь позади стойки бара.
Сообразить, что произошло, было нетрудно: покачивая дубинками, в бар вошли два полисмена. Вошли, остановились у стойки, взяли по стаканчику и о чем-то заговорили с барменом. Разговаривая, они оглядывались на тех, кто сидел в зале. Посмотрели копы и на Белого. Даже как-то особенно посмотрели: не сразу отвели глаза, а задержались, уставились.
Белесые волосы на голове Фрэнка зашевелились от ужаса. Всё! Погиб! Может быть, бармен его предал, может быть, копы через окно за ним и за парнем подсматривали… Сейчас они подойдут к нему, найдут сигареты с тремя крестами, арестуют, заберут в тюрьму.
Цветом лица Белый стал похож на куртку бармена, с той только разницей, что та была накрахмалена. Что делать, как спастись?
Красные кроличьи глаза растерянно перебегали с предмета на предмет: столы, стойка, широкое окно, дверь… Ага! Только при виде двери Фрэнку пришла наконец та простая мысль, которая должна была прийти с самого начала: надо улизнуть. Белый выбрался из-за стола и, прижимаясь к стене, пошел к выходу. Странно: полисмены чего-то медлят, не окликают. Их громадные ручищи не протягиваются к нему, чтобы схватить за шиворот.
Вряд ли нашлись бы у Белого силы открыть дверь. Его счастье, что она открылась с посторонней помощью: в бар вошел посетитель. Белый выскочил на улицу и побежал. Он бежал, боясь оглянуться. Он сейчас в самом деле напоминал кролика, за спиной которого лают собаки и скачут охотники.
Кролик мчался, пока несли ноги, пока не отказало сердце. Но довольно скоро ноги стали заплетаться, а сердце начало вести себя так, будто хотело выскочить и самостоятельно побежать по замусоренному тротуару Бауэри-стрит.
