— Неделю много, — сказал Акбарходжаев. — Через три дня все точно доложу.
Он думал, что начальник милиции похвалит его за эти слова, но тот почему-то сказал:
— Товарищ Акбарходжаев, я давно хотел вас спросить: почему вы ушли из пожарной охраны?
Вернувшись в свой кабинетик с земляным полом, следователь опять принялся читать документы дела. Он очень верил в слова, написанные на бумаге. Это были покорные, тихие и скромные слова. Акбарходжаев давно уже заметил, что слова, произносимые людьми, вызывают в нем неприязнь и желание возражать. Кроме мысли, в них всегда было и чувство, а чувства в словах — лишние.
Характеристика из школы на учителя. Автобиография. Анонимка. Ребячьи показания, записанные Таджибековым. Все это следователь читал, наверно, в десятый раз и все-таки читал медленно. Чем больше он читал, тем больше убеждался в своей правоте, в том, что убил председателя махалинской комиссии именно учитель Касым. И рядом с этой уверенностью росла обида на начальника милиции. Раз он хочет, можно собрать еще показания. За доказательствами дело не станет. Жаль, что сегодня не пришел Таджибеков.
Где-то там, далеко от милиции, садилось солнце. В кабинетике стало темно. Акбарходжаев перестал читать и спрятал папку в стол. «Домой пойти или еще раз наведаться к Таджибекову?» — думал он.
В дверь постучали.
— Товарищ Акбарходжаев, — сказал дежурный милиционер, — тут к вам пришли.
— Кто еще? — недовольно спросил следователь. — Рабочий день уже окончен.
— Я им говорил, — сказал милиционер. — Я говорил: завтра придите, а они не уходят, говорят — важное дело.
— А что за люди?
— Мужчина и мальчик. Наверно, отец и сын.
— Ладно, зови.
Когда милиционер сообщил, что к следователю можно пройти, учитель Касым сказал Садыку:
— Тебе незачем ходить со мной. Ты же все мне рассказал, а я все запомнил. Подожди меня здесь, посиди на скамеечке.
Отец ушел, а Садык уселся на скамеечку возле дежурки и стал ждать. Время тянулось медленно. Чтобы как-то скрасить ожидание, Садык стал представлять себе разговор в кабинете следователя.
«Здравствуйте», — скажет отец.
«Здравствуйте», — скажет следователь.
«Я пришел рассказать вам об убийстве Махкам-ака», — скажет отец.
«Очень рад, — скажет следователь. — Мы давно интересуемся этим делом. Расскажите, пожалуйста. Да вы садитесь, почему вы стоите?»
«Дело в том, — скажет отец, — что во дворе милиционера Исы живут неизвестные люди, и это они убили председателя. А когда они перетаскивали железный ящик через дувал, мой сын случайно их сфотографировал».
И тут Садык вспомнил, что забыл отдать отцу фотографию. Он зашел в дежурку и попросил милиционера проводить его к следователю.
— Нет, — сказал милиционер, — ты сиди, жди здесь. Если надо будет, тебя вызовут.
— Я уже долго сижу, — сказал Садык.
— Ну где же долго, — возразил милиционер, — не больше получаса.
Садык посмотрел на часы. Было двадцать минут восьмого. «Посижу, еще подожду», — решил Садык.
Он про себя произнес уже все слова, которые мог сказать следователь и мог сказать отец, и не понимал, почему отец никак не возвращается. Он еще раз зашел в дежурку. На часах было ровно восемь. Какой-то хмурый худощавый человек появился из противоположной двери. Он отдал дежурному ключи и, не обращая на Садыка внимания, вышел на улицу.
— Дяденька, — сказал Садык дежурному, — разрешите, пожалуйста, пройти к следователю. А то у меня фотография есть, которую я должен ему показать.
— К следователю? — удивился дежурный. — Да вот же он только что вышел, мимо тебя прошел.
— А где же мой папа? — спросил Садык.
Дежурный опустил глаза.
— Не знаю. Вон догони и спроси.
Садык бросился на улицу.
— Дяденька! — кричал Садык, догоняя Акбарходжаева. — Дяденька!
Тот обернулся.
— А где же мой папа?
— Ты сын учителя Касыма? — спросил Акбарходжаев.
— Да, — сказал Садык, — мы вместе пришли.
— Твой отец арестован, — сказал следователь.
— За что?!
— Не твое дело, — сказал следователь и зашагал по улице.
— Подождите, дяденька, — попросил Садык, — одну минуточку, я вам все объясню. Вы, наверно, думаете, что это он убил Махкам-ака. Так говорят у нас на улице. Но он не убивал. Я вам точно говорю. Вот у меня даже фотография есть.
Садык достал из-за пазухи фотографию и протянул ее следователю.
Были густые сумерки, и Акбарходжаев поднес фотографию к самым глазам.
— Ну, и что здесь? — спросил он.
— Здесь видно, как люди, которые убили Махкам-ака, перетаскивают через забор его железный ящик.
— А откуда известно, что это они убили Махкам-ака? — спросил следователь.
— Я вам точно говорю, — сказал Садык.
— Ладно, ладно, — сказал следователь, пряча фотографию в карман. — Завтра в одиннадцать часов приходи вместе с матерью и Уктамбеком Таджибековичем. Все равно вас обоих допрашивать надо.
— А как же папа? — спросил Садык.
— Очень просто, — сказал Акбарходжаев, — переночует в милиции, а утром отвезем в тюрьму.
Он опять зашагал по улице. А Садык долго еще стоял на тротуаре.
«Куда идти? — думал Садык. — Что делать?» Страшнее всего было идти домой. Как он скажет матери о том, что произошло! И фотографии нет. Такой важной фотографии, на которой все ясно, все видно. А вдруг следователь ее потеряет? Как доказать тогда невиновность отца? И Садык вспомнил, что осталась пластинка. У монтера Ивана осталась пластинка.
…В крохотных палисадничках, на которые был разделен двор, где жил Иван Кустов, было тихо и спокойно. Одна женщина в большом медном тазу с длинной ручкой варила варенье. Под тазом гудел примус. В другом палисаднике усатый старик пил чай из блюдечка.
Дверь в комнату Ивана была заперта.
— Тетенька, — спросил Садык женщину у примуса, — а вы не знаете, куда он ушел?
— Кто ж его знает, — сказала женщина. — Дело молодое, холостое, он вечерами редко дома бывает.
А усатый старик, который пил чай из блюдечка, сердито добавил:
— На танцы небось пошел. Толстовку свою надел да белую рубашку.
— На танцы? — удивился Садык.
— Ну да, на танцы, в парк, наверно. Ногами топать. Завтра приходи, да пораньше.
— Ты скажи, что передать, — предложила женщина над примусом. — А то утром его тоже не бывает, чуть свет уходит. А лучше всего ты после обеда завтра приходи, после обеда он чаще бывает.
Садык вышел со двора и медленно направился в сторону городского парка.
Саидмураду сделали пятый укол. И хотя врач говорил, что самый больной укол первый, что потом Саидмурад привыкнет, он не привыкал. Каждого укола Саидмурад ждал с ужасом. Прежде чем зайти на пастеровский пункт, он долго прохаживался по противоположной стороне, набираясь храбрости. Для храбрости лучше всего выпить, но пить доктор запретил категорически.
— Ни в коем случае, — каждый раз предупреждал он Саидмурада, — ни грамма. Это может плохо кончиться.
«Куда уж хуже, — думал Саидмурад, — куда уж хуже…» И собака исчезла. Азиз, сын бухгалтера Таджибекова, видел, как вчера ребята увезли ее в город. Может, потому и увезли, что бешеная.
Сегодня, когда Саидмураду делали укол, у него возникло новое подозрение. А что, если над ним смеются, если эти уколы вовсе и не нужны? Просто так, опыты делают. Он слышал, что врачи любят делать опыты над живыми людьми. Подозрение пришло не само собой. Когда, держась за живот, он вошел на пастеровский пункт, медсестра Рита захихикала и выбежала из комнаты.
А тот, в очках, заглянул в комнату и улыбнулся. Поскольку ничего смешного в своих мучениях Саидмурад не видел, он заподозрил неладное.
Вечером, когда в чайхане на улице Оружейников только и разговору было, что о приезде Талиба с женой, Саидмурад пропускал все мимо ушей. Ему-то какое дело. Но когда сказали, что жена Талиба врач или почти что врач, он заинтересовался. Не зайти ли посоветоваться? Она должна сказать ему всю правду: ведь муж у нее узбек.
Талиба Саидмурад не любил, он считал его виновником разорения своего дяди, купца Усмана. И все-таки желание проконсультироваться с московским доктором постепенно брало верх над неприязнью к Талибу. «А-а, пойду поговорю, что меня, убудет, что ли? Не может она мне отказать… Надо бы еще к Таджибекову зайти. Сначала зайду к Таджибекову, посоветуюсь, а потом к Талибу пойду», — решил Саидмурад. И тут же переменил это решение. А зачем ему идти к Таджибекову? Ничего хорошего он от этого визита ожидать не мог. Им же абсолютно все равно, бешеная его укусила собака или не бешеная, помрет он или не помрет. Сколько услуг оказал Саидмурад бухгалтеру. И расписывался в фальшивых ведомостях, и целую ночь пилил замок на железном ящике, и анонимку написал на учителя. А Таджибеков до сих пор не может устроить его на хорошую работу. Устроил приемщиком на сушильный завод. Какая от этого выгода? Копейки!
