Наконец-то сбылась мечта всей его жизни: он стал главным действующим лицом в цирке. И когда Мэтью вышел из-за кулис и увидел вокруг себя море лиц, то от чувства собственного достоинства его плечи расправились, а грудь выпятилась вперед сама собой. Теодозия же, подсматривающая за ним через щель в занавесе, сияла от гордости и молила Бога, чтобы швы на бриджах Блоссома не разошлись до конца представления.
А в это время Доктор, осмотрев Нино, окончательно убедился, что она не сможет выступать в этот день. Единственное, чем он мог ей помочь, он сделал — дал ей две большие таблетки из своей черной аптечки. Через пятнадцать минут в конюшню вернулся Блоссом, переодевшийся в вязаную фуфайку и фланелевые брюки.
— Нино не сможет сегодня выйти на манеж, мистер Блоссом, — сказал Доктор. — Она поправится в лучшем случае через неделю, но никак не раньше.
— Ну всё! — всплеснул руками директор. — Мы погибли — просто погибли! Этот скандал в Стоубери попал в газеты, и если мы провалимся и здесь, — с цирком будет покончено! Публика непременно начнет требовать свои деньги обратно. Самое ужасное, что мне нечем заменить этот номер — совершенно нечем! Черт возьми! Первый раз в жизни меня так преследуют неудачи!
Бедный Блоссом был в полном отчаянии. Доктор взглянул на него и задумался. Но тут из соседнего стойла послышалось тихое ржание. Это подал голос Беппо, старый ветеран. Услышав приветствие своего друга, Джон Дулитл улыбнулся.
— Послушайте, мистер Блоссом, — тихо сказал он. — Я думаю, что смогу вам помочь, только вы должны обещать мне, что сделаете то, о чем я вас попрошу. Я знаю о животных намного больше, чем вы думаете. Большую часть своей жизни я посвятил их изучению. Вы пишете в афишах, что Нино понимает вас и умеет отвечать на вопросы, но ведь мы с вами знаем, что это, мягко говоря, неправда, ведь так? Вы просто подаете ей определенные сигналы, а публика принимает это за чистую монету. Сейчас я расскажу вам свой секрет, которым я никогда ни перед кем не хвастался. Хотя даже если бы я это и сделал, мне бы вряд ли поверили. Я могу разговаривать с лошадьми на их собственном языке и понимаю, что они мне отвечают.
Все время, пока Доктор это говорил, Блоссом стоял, мрачно уставившись в пол. Но услышав его последние слова, он поднял глаза на Джона Дулитла и нахмурился.
— Вы что, с ума сошли? — спросил он. — Говорить с животными на их языке! Я работаю в цирке уже тридцать семь лет, имею дело с животными с тех пор, как был мальчишкой на побегушках. И ни разу не слышал, чтобы человек мог с ними разговаривать! И у вас хватает наглости рассказывать эти небылицы мне — самому Александру Блоссому!
ГЛАВА 4
ЕЩЕ ОДНА ГОВОРЯЩАЯ ЛОШАДЬ
— Это не небылицы, — тихо сказал Доктор. — Я говорю вам правду. Но я вижу, что вы мне не поверите, пока я вам этого не докажу.
— Можете держать пари, что не поверю, — презрительно фыркнул Блоссом.
— В конюшне пять лошадей, не правда ли? И ни одна из них не видит, где я стою. А сейчас, если вы попросите меня задать какой-нибудь вопрос любой из них, я попробую вам сказать, что она ответит.
— Да вы просто сумасшедший! — воскликнул Блоссом. — У меня нет времени слушать ваши бредни.
— Хорошо, — сказал Доктор. — Я хотел помочь вам, но если вы отказываетесь от моей помощи, говорить больше не о чем. — Он пожал плечами и отвернулся. В этот момент из большого шатра послышались аплодисменты.
— Спросите у Беппо, — сказал Блоссом, — номер загона, в котором он стоит.
Стойло Беппо было вторым от конца, и на его двери белой краской была написана большая цифра «два».
— Как вы хотите: чтобы он ответил мне на своем языке или просто отбил номер копытом? — спросил Доктор.
— Пусть он постучит по перегородке копытом, профессор, — насмешливо сказал Блоссом. — Я не знаком с лошадиной грамматикой и не смогу понять, жульничаете вы или нет.
— Хорошо, — ответил Доктор и издал носом несколько звуков, очень похожих на сопение. Можно было подумать, что у него начался насморк, и он хочет высморкаться. Сразу же после этого из стойла номер два послышались два удара копытом.
От удивления Блоссом поднял брови, но потом пожал плечами:
— Подумаешь! Это могло быть и случайным совпадением. Конь мог сам задеть за перегородку. Спросите его — э… спросите его, сколько пуговиц на моем жилете — на том, в который одет сейчас ваш косоглазый помощник на манеже.
— Ладно, — сказал Доктор. И он снова засопел носом, а потом изобразил тихое ржание. Но на этот раз, обращаясь к Беппо, он забыл назвать его по имени. Все пять лошадей, конечно, прекрасно знали жилет директора. И каждая подумала, что Доктор спрашивает именно ее. Поэтому одновременно в каждом стойле прозвучало по шесть ударов. И даже бедная Нино, лежавшая на соломе с закрытыми глазами, вытянула заднюю ногу и слабо стукнула ею о дверь шесть раз. Глаза мистера Блоссома чуть не вылезли из орбит.
— А сейчас, — сказал Джон Дулитл, улыбнувшись, — чтобы вы не подумали, что и это простое совпадение, я попрошу Беппо взять зубами вон тот коврик, который висит у него на перегородке, и подбросить его в воздух.
Доктор произнес еще несколько слов на лошадином языке, и коврик, висевший до этого на перегородке Беппо, исчез. Сам Джон Дулитл при этом даже не пошевельнулся. Блоссом бросился в стойло номер два. Там он увидел, что старый Беппо подбрасывает и ловит коврик, как школьница, играющая со своим носовым платком.
— Ну, а теперь вы мне верите? — поинтересовался Доктор.
— Верю ли я вам? — закричал Блоссом. — Я верю, что вы младший брат самого дьявола! Но мне до этого нет никакого дела — вы тот человек, который мне нужен! Пойдемте скорее в костюмерную, подберем вам что-нибудь.
— Подождите минутку, — сказал Доктор. — Что вы хотите делать?
— Нарядить вас в подходящий костюм, конечно, — ответил Блоссом. — Вы же не откажетесь сделать для нас номер, правда? Почему бы вам не выступить с какой-нибудь другой лошадью вместо Нино? Разве вы не говорили, что хотите помочь мне?
— Да, говорил, — медленно ответил Доктор. — И я помогу вам, но только после того, как вы дадите мне одно обещание. Я сделаю из Беппо говорящего коня, если вы согласитесь на мои условия. Номер Нино в конце представления, так что у нас с вами еще есть полчаса, чтобы все обсудить.
— В этом нет никакой нужды! — воскликнул Блоссом. — Я готов пообещать вам все, что вы захотите! Господи, да если вы понимаете язык зверей, мы баснословно разбогатеем за один только сезон! Если бы я не видел собственными глазами, как вы с ними разговаривали, я бы ни за что в это не поверил! Вам нужно было давным-давно работать в цирке. Сейчас вы были бы уже миллионером, а не бедным сельским врачом! Пойдемте скорее, подберем для вас какой-нибудь костюм поярче. Вы же не можете выйти на манеж в этих мятых брюках. Публика ни за что не поверит, что вы хоть раз в жизни сидели на лошади!
Доктор с Блоссомом вышли из конюшни и направились в костюмерную. Там директор начал потрошить старые, много повидавшие на своем веку сундуки, вытряхивая их содержимое на пол. Пока он перебирал яркие нарядные костюмы, Доктор перечислял ему все свои требования.
— Мистер Блоссом, — начал он, — с тех пор, как я работаю в вашем цирке, я заметил у вас некоторые вещи, которые не согласуются с моими представлениями о честной работе и гуманном отношении к животным. Я вам пытался уже об этом говорить, но каждый раз вы отказывались выслушать меня.
— Помилуйте, Доктор! — воскликнул Блоссом, вытаскивая из сундука пару красных персидских штанов. — Как вы можете так говорить? Разве я не выгнал по вашей просьбе Брауна и Фатиму?
— Вы расстались с ними, потому что у вас не было другого выхода, — возразил Доктор, — а не потому, что я вас попросил об этом. Я все время чувствовал себя ужасно неловко, работая в цирке, где очень многое строится на обмане. Но я не буду сейчас вдаваться во все подробности — у нас слишком мало времени. Для начала я хочу попросить вас о следующем: конь Беппо, который будет выступать в моем номере, слишком стар для работы. Он служит у вас тридцать пять лет. Я хочу, чтобы в награду за то, что он исполнит роль Говорящей Лошади, его отправили на пенсию. Он заслужил себе право провести остаток своих дней на покое и жить так, как он захочет.
— Я согласен, — сказал Блоссом. — А как вам нравится вот это? — И директор приложил к груди Доктора кавалерийский мундир. — Нет, он слишком узкий для вас! — воскликнул он. — Хотя ростом вас Бог не наградил, но по ширине вы не уступите любому верзиле!
— Следующее, чего я хочу, — продолжил Доктор, — это чтобы вы навели порядок в зверинце. Я вам уже говорил, что клетки чистят редко, животным в них очень тесно и кормят их плохо.
— Хорошо, Док. Мы все сделаем — в пределах разумного, конечно. Вы напишете свод правил для смотрителя зверинца и будете сами следить за тем, как он их выполняет. А что вы скажете, если мы сделаем из вас американского ковбоя?
