Зато уха не потребовала от повара ни объяснений, ни извинений.
Лёня приказал костер потушить: без огня их никто не заметит, а утренний холодок не даст спать долго. Набросали веток и улеглись на них, прижавшись друг к другу. Сон пришел почти мгновенно.
Утро было свежее и тихое. В далеком бледноголубом небе замерло маленькое полупрозрачное облако. Мутные космы тумана еще плавали над рекой, когда «Отважный» отчалил от берега.
Ландшафт изменился. Теперь Шарта текла меж каменных круч, врезаясь в гранит. Она петляла, извиваясь, словно лента в руках танцовщицы. То спокойная, зеркальная, то бурливая, пенная, бежала неудержимо, крутила проказливо плот.
Плыли около берега. Шесты крепко упирались в дно. Настроение было бодрое. Тревожно-радостное предчувствие того, что цель близка, что впереди, наверное, борьба, вселяло в сердца задорную отвагу.
— Сегодня! Понимаете? Через каких-нибудь там три часа — в пещере! У меня даже нога перестала болеть.
— Нажмем, братцы!
— Димус, песню!
Дима оглянулся на звеньевого. Тот понял его молчаливый вопрос и ответил:
— Ну, услышит — и пусть.
Взлетела к скалам над рекой лихая песня:
Любим мы просторы
И родные горы,
Синие узоры — ленты горных рек…
— Эх, наддай!
Шесты гнулись. Бурлили волны, всплескивались у бревен плота. Проносились назад деревья на берегу. Они протягивали свои лапы к плоту — хотели сбросить храбрецов в воду.
— А что, братцы-кролики, если к середине поближе? Там течение быстрее.
— Правильно!
— Не надо, — сказал Дима: — опасно.
— Подумаешь! Слева наддай!
Выехали на середину реки и попали в быстрину. Плот закружило и понесло.
Вова, предварительно отодвинувшись от края плота, пустился в рассуждения:
— Вот здесь бы плотину поставить. Ух, как закрутило бы! На тыщу киловатт. Думаете, не знаю, что такое киловатт? Это работу электричества измеряют. Зна-аю. Вот я буду гидротехником — такую построю, на тыщу километров свет пущу. А что думаете…
Гхрак!.. Все чуть не полетели в воду: «Отважный» наскочил на подводный камень. Течение начало заносить корму в сторону.
— Отжимай шестами!
— Да тут глубоко…
Плот накренило. Затрещали бревна. Один рюкзак чуть не полетел в воду. Дима метнулся, схватил его. Миша с Лёней, вытянув насколько можно было руки, уперлись шестами в дно, навалились изо всех сил. Деревянная громадина чуть подалась. Но снова что-то треснуло: коротко цокнув, выскочила одна скоба.
Лёня, сжав губы, быстро взглянул на друзей, крикнул: «Жми, ребята!» и, как был, в одежде, прыгнул в воду. «Отважный» качнулся. Звеньевой уцепившись за бревна, нажал на один край плота, под другой накатилась волна, плюхнулась звонко, и «Отважный», мягко соскользнув с камня, пал брюхом на воду.
А вожак уже вскарабкивался на свое капитанское место:
— Справа наддай! Вовка, что смотришь?
Промокшая одежда облепила его сухощавое, мускулистое тело, в солнечных лучах блестела вода на лице. Звеньевой широко улыбался, похлопывая себя по мокрому животу:
— Шика-арно…
— Лёнь, здесь глубоко… шест не достает.
— Ерунда! Без шеста поплывем.
— Подождите… Что это такое?
— Что?
— Слышите — шум.
Впереди негромко и монотонно, не прерываясь, гудело что-то.
— А, — махнул рукой Лёня, — лес шумит или еще что-нибудь.
Остальные молчали, чутко вслушиваясь в далекий гул. Миша тихо сказал:
— Это знаете что? — и зачем-то посмотрел на братишку. — Это… перекат.
Перекат?.. Лёня взглянул на товарищей. На мгновение все замерли. Миша смотрел вперед серьезно и спокойно, только кончики пальцев, сжимавших шест, побелели. Дима, чуть подавшись вперед, широко раскрыл глаза. Вова разинул рот, да так и не закрыл его — словно собирался что-то сказать, а ветер ударил в лицо и вхлестнул слова обратно.
Перекат!.. Быть, значит, схватке. Закрутит, ударит, сомнет… Крепче держи свой шест, звеньевой! На тебя смотрит команда «Отважного». Тебе надо хоть чуть улыбнуться. Ты должен улыбнуться, Лёнька… Вон как гудит — далекий, грозный, неистовый. Может, твой отец на фронте вот так же вслушивался в глухой гул вражеской канонады. И Олег Кошевой… Да, Олег Кошевой стоял вот так же, вскинув голову — выше голову, Лёнька Тикин! — стоял и слушал, как надвигается на него грозный шум вражеского войска, а вокруг — его друзья.
И вожак молодогвардейцев сказал им твердо: «Вперёд, боевые товарищи!»… Крепче держи свой шест, Лёнька! Быть схватке. Команда ждет твоего приказа.
Но что же делать? Что делать, если здесь так глубоко и шесты не достают до дна?.. Белесые, обожженные солнцем брови вожака сдвинулись к переносице. Сверкнули серые потемневшие глаза. Сухими губами звеньевой проговорил:
— Ничего. — И шагнул вперед, тряхнув еще мокрыми, прилипшими ко лбу волосами. — Ничего! Верно, Дуб?
— Грести надо, — ответил Миша.
— Точно. Шесты — на воду. Всем стать к правому борту. Гребем!
Зарокотала, забурлила под шестами вода. «Отважный» повернулся влево. Но течение подхватило корму, повернуло плот. Вова бросился к левому борту.
— Назад! — заорал Лёня.
— Жмем, братцы-кролики, а ну, жмем!
Они снова повернули плот налево. И снова течение перевернуло и поставило его прямо. Еще раз повернули, и опять упрямая буйная вода сделала по-своему. Так и плыли они: плот крутился, а течение все несло и несло его вниз, к перекату.
Шум становился все громче.
Лёня оторвал руку от шеста и вытер пот:
— Кто еще не разутый? Снимай ботинки — и в рюкзак.
— Лёнь, давай мешки свяжем, — сказал Миша. — А то слетят — потом не найти.
Они пропустили веревку между лямками рюкзаков и завязали ее, припутав сюда же и ведро.
Река завернула влево. Гул еще усилился. Ребята увидали перекат. Меж двух серых скал темнела гряда камней. Косматые волны метались над камнями. Хорошо был виден уклон вниз.
Когда-то — это было очень давно — прорвалась упрямая Шарта между этими двумя великанами-скалами. Их младшие братья — громадные камни, обломки — пытались загородить ей путь. Она перепрыгнула через них и понеслась дальше. И до сих пор еще пытаются остановить реку камни. Куда там! Река обтачивает камни, они становятся все меньше и меньше. Когда-нибудь, пройдет много лет, они совсем исчезнут под водой, но пока еще держатся, и крепко, эти древние обломки грозных скал. Бьется над ними белая пена. Сверкают на солнце брызги. Рокочет, ревет вода…
Вова прижался к брату. Миша взглянул на звеньевого:
— Прыгаем?
— Поздно: все равно вынесет на камни.
Поток с новой силой подхватил плот и понес его к правому краю переката.
— Будем прыгать на камни. Там неглубоко. Шесты пока не бросать. И не вешать головы! Не будь я Лёнькой…
Они стояли, придвинувшись друг к другу, плечом касаясь плеча товарища. Все смотрели вперед. Стремительно надвигался перекат. Воздух гудел.
И вдруг зазвучала песня:
Наве-ерх вы, товарищи, все по местам…
Это Дима затянул старинную боевую песню отцов. И от песни этой вдруг захватило дух, защекотало в горле, глаза заблестели.
…Последний парад наступа-ает…
Еще теснее сдвинулись плечи. И зазвенел, врываясь в рев порога, споря с ним, маленький дружный хор:
Врагу не сдается наш гордый «Варяг»,
Пощады никто не желае-ет!..
А плот летел все стремительнее. Наступила последняя минута.
— Сейчас ударит — прыгаем!
— Только не бояться, братцы. Вовка, держись!..
«Отважный» ринулся в кипень волн. Ударился о камень. Вова упал на рюкзаки. Поток подхватил плот, бросил его на второй валун. Дима метнулся в клокочущую пену. За ним, схватив конец веревки, связывавшей мешки, прыгнул Миша.
Плот затрещал, всполз на камень и рухнул с него вниз, в бурлящий волноворот.
Поток швырнул Диму к камню, притиснул, потом толкнул в сторону. Дима ухватился за гладкий и скользкий гранит, обнял его и ногой нащупал под водой… что это, выступ?.. Дно! Дима отпустил камень, и разом вода, ударив под колени, сшибла его с ног. Он плюхнулся на спину, перевернулся, его понесло и вдруг шаркнуло о песок. Мель?! Он вскочил и огляделся. Мимо бежали пенные волны, бурлили у разбросанных всюду камней. Что же тут страшного? Совсем мелко!
Неожиданно рядом с Димой из пены вынырнул Миша. Отфыркавшись, он сообразил, что никакой опасности нет, и радостно закричал:
— Ого-го-го!
— Го-го! — донеслось в ответ сквозь шум воды. Это кричал Лёня, уже пробиравшийся к друзьям вверх по течению. Он размахивал полотенцем — флагом «Отважного».
