и Платон Кречет больше вопросов не задавал. Потом показал на кровать:
— Ляжешь здесь.
— Я со всеми хочу, — пробормотал Яшка, разопрев от горячего чая. — Вместе с ребятами.
— Ляжешь здесь, — повторил Платон Кречет и ушёл.
Яшка разделся и залез под тонкое одеяло. Матрац пружинил и покачивал. От подушки пахло карболкой. «Пусто — пусто, пусто — пусто», — застучал в голове у Яшки надоедливый голос.
Яшке показалось, что он только на минуту закрыл глаза и сразу открыл их снова. Но в окно уже заглядывало пасмурное утро. У стола сидела женщина-милиционер с лейтенантскими погонами на плечах. Синий берет с милицейской эмблемой она держала на коленях, тесно обтянутых чёрной юбкой.
— Крепко же ты спишь, товарищ Советский, — сказала милиционер. — Этак, если в тайге, то и до беды недалеко.
Яшка понял, что Платон Кречет его предал.
— Одевайся, пора идти, — сказала милиционер.
— Куда? — поинтересовался Яшка.
— Туда, откуда ты удрал. Там, наверное, всю ночь не спали, с ног сбились.
— В милицию пойдём? — спросил Яшка.
— В детскую комнату.
— Отвернитесь, пожалуйста, я оденусь, — попросил Яшка.
Милиционер отвернулась. Яшка натянул парадные штаны. Ему было обидно. Уж если в милицию, то хоть с настоящим милиционером, а не с этой.
На улице она взяла его за руку.
— Нет! — дёрнулся Яшка.
— В чём дело?
— За ручку не пойду, не маленький.
— А не удерёшь?
Яшка сразу сообразил, что удрать можно вполне свободно.
— Вот ещё! — сказал он.
Шли молча. Она искоса поглядывала на него. Но на Яшкином лице застыло полнейшее равнодушие.
У знакомого дома, на лестнице которого Яшка передавал письма Куузу, он бросился к подъезду и рванул дверь. Он отлично знал дорогу. Проходной двор, пустырь, два забора. Он не оглядывался, только с замиранием сердца ждал свистка.
Свистка не последовало. Милиционер не побежала за ним. У милиционера была слишком узкая юбка.
Весь день Яшка блуждал по городу. Ноги всё чаще выносили его к «гастрономам» и булочным. За нарядными витринами лежали вкусные вещи. Вот когда пригодились бы те шесть золотых монет! Яшка глотал слюну и переминался с ноги на ногу. Есть хотелось до невероятности.
«Пусто — пусто, пусто — пусто», — стучало в висках. Пусто было и в животе, и в голове, и в груди. Он стал совсем невесомым от этой пустоты. Он лениво плыл в потоке пешеходов и шарахался в сторону, когда замечал милиционера.
На Садовой, под аркой. Гостиного двора, тётка в белом халате, надетом поверх драпового пальто, продавала горячие пирожки. Она вытаскивала их вилкой из блестящего ящика на колёсиках. От ящика густо валил пар.
Толпа протащила Яшку мимо. В пустом Яшкином животе заворчало возмущённо и требовательно. Запах потянул его обратно.
Пар сочно ударил в нос жареной капустой и мясом. Вилка ныряла внутрь и накалывала пирожки. Люди брали их в бумажку и осторожно держали двумя пальцами. На бумажке расплывались жирные пятна. Люди совсем не хотели есть. Они покупали пирожки просто так. Люди жевали пирожки совершенно без всякого удовольствия.
— Что-нибудь случилось, мальчик? — спросила над Яшкиным ухом пожилая женщина.
У него, наверное, был очень голодный вид, иначе бы она так не спросила. Из-под шляпки у женщины выбивались седые волосы.
— Ничего не случилось, — вздохнул Яшка.
Ему стало жаль себя. У него даже слёзы навернулись от жалости.
— Бедный мальчик, — проговорила женщина. — Ну конечно, у тебя что-то случилось. Я же вижу. Хочешь?
Она протянула пирожок в бумажке. Отказаться у Яшки не хватило духу.
— Что же у тебя случилось? Кто ты такой?
— Беспризорник, — сказал Яшка, заглатывая большие куски.
— Беспризорник? — переспросила она. — Как беспризорник?
— Так, — вдохновенно сказал Яшка. — Очень просто.
— Последнего беспризорника женщина видела лет тридцать назад. За это время она успела забыть, что на свете когда-то существовали беспризорники.
— Это нехорошая шутка, — сказала она. — Расскажи лучше, что у тебя случилось.
— Какие шутки! — проговорил Яшка, облизывая жирные пальцы. — Беспризорник и есть беспризорник. А в интернат не принимают.
Вокруг собирались прохожие, толпились тесным кружком.
— Ты понимаешь, что говоришь? — грустно произнесла женщина. — Какие сейчас могут быть беспризорники?
— Беспризорник? — удивились в толпе.
— Да что вы чушь-то городите!
— Говорят, он у этой женщины кошелек стащил.
— Ерунда какая, ничего он не стащил.
— А чего же тогда?
— Уверяет, что беспризорник.
— Кто уверяет, он? Хорош, видно, гусь.
— Что, правда он кошелек стащил?
Яшка старательно разыгрывал бездомного. Грустная женщина ему понравилась. Но тут словно из-под земли вынырнул милиционер. Перед глазами у Яшки мелькнули начищенные пуговицы, бляха и синее с красным.
— Нарушаете? — спросил милиционер и отдал Яшке честь. — В чём дело, гражданин? Попрошу со мной.
Гражданин Яшка уставился на милиционера. Милиционер был настоящий, в брюках. На указательном пальце у него висел свисток. Милиционер прижимал свисток большим пальцем к ладони и держал руку у козырька:
— Попрошу.
Гражданин Яшка поплёлся сбоку. Спасаться бегством не было никакого желания, хотя возможности для этого были, — милиционер даже не смотрел в его сторону.
В отделении милиции задержанный гражданин дал следующие показания: зовут Яковом, фамилия Советский, приехал из Сибири, родителей нет и никогда не было, хочет в интернат.
— И вообще, я беспризорник, — закончил Яшка, не спуская глаз с бутерброда, который лежал на столе у старшины.
Старшина поправил фуражку и пошёл на доклад к начальнику.
Бутерброд с котлетой лежал на столе, и его никто не охранял. До бутерброда можно было дотянуться одной рукой. Яшка старался не смотреть на бутерброд. Он смотрел в окно, за которым серел ранний осенний вечер.
Когда в отделение милиции приехал Шапранов, старшина вытянулся за столом по стойке «смирно».
— Где тут ваш Советский? — спросил Николай Николаевич.
Привели Яшку.
— Так и есть, — сказал Николай Николаевич. — Я сразу на тебя подумал. Здравствуй, беспризорник. Как спалось у тётки?
— Здравствуйте, — буркнул Яшка.
— Был я сегодня у тебя дома. Мать ревмя ревет. Тебе что, её совсем не жалко?
Яшка вскинул глаза:
— Были уже? Нашли?
— Всё нашли. Спасибо тебе за информацию.
— Вот поэтому она и ревёт, — заключил Яшка. — По золоту своему. Я ей что.
— Это уж ты зря так, — нахмурился Николай Николаевич. — Мать всегда есть мать.
— Не поеду я к ней, — отрезал Яшка. — Что хотите делайте, не поеду. Нету такого за «кона.
Старшина стоял за столом и с интересом прислушивался к разговору. Никакие доводы на Яшку не действовали. Он желал только в интернат.
— Там хоть человеком стану, — твердил он.
Пришлось уступить. Николай Николаевич попросил старшину позвонить в милицию Лисьего Носа, чтобы сходили
