Пан Дыля в роли прорицателя
У мэра города родился мальчик. По этому случаю было устроено пышное пиршество, на которое случайно попал и пан Дыля.
Когда гости подгуляли, им показали новорожденного, и все подхалимы принялись прорицать — один хлеще другого.
— Это будет гениальный дирижер! Видите, как он машет ручками?
— Это будет выдающийся певец! Слышите, у него шаляпинский бас?
— Это будет эпохальный футболист! Обратили внимание, как он бьет ножками?..
Все высказались, молчал только пан Дыля, сердито крутя усы.
— Ну, а вы что скажете? — в упор спросил мэр. — Пришли, так извольте отвечать, как все цивилизованные люди!
— Я думаю, мальчик будет нашим новым мэром, — мрачно ответил пан Дыля. — Кругом обделался, а все улыбается…
Разумеется, подхалимы тут же вытолкали пана Дылю из зала.
— Я прирожденный наездник! — уверял Чосек, но все никак не мог забраться на лошадь, хотя с седла спускались стремена.
Он вскарабкался на дерево, сел на ветку и попросил подвести под нее лошадь.
— Скорее подайте коня!
Чосек спрыгнул с ветки прямо в седло, но получилось — лицом к хвосту лошади.
Все вокруг засмеялись.
— Чудак ты, Чосек, — сказали. — Кто же садится задом наперед?
— Никакой не чудак! Откуда вы знаете, куда я хочу ехать?
Он лихо свистнул и стеганул лошадь хворостиной. Она побежала в конюшню, Чосек стукнулся затылком о притолоку, упал на кучу навоза и потерял сознание.
— Славно было проскакать по полям на горячем коне! — впоследствии не раз говаривал он, потирая руки. — Не понимаю только, отчего в трамвае можно ехать спиной к водителю, а на лошади нельзя ехать лицом к хвосту? Какая, в сущности, разница?..
Как-то друзья проходили мимо фермерской селибы. Выбежала заплаканная женщина в черном платке, схватила пана Дылю за рукав и потащила за собой.
— Зайдите хоть вы в хату, почтите моего покойного после похорон, я вас кутьей угощу!
Троица, понятное дело, сняла картузы, обтерла у порога ноги и последовала приглашению. А в хате только портрет пожилого, плотного мужчины в траурной рамке.
Чосек сразу смекнул, что соседи за что-то прогневались на усопшего и потому не пришли на поминки, хотя славянский обычай велит отпустить умершему все его грехи.
Чтобы разрядить гнетущую обстановку и оправдать свое усердие за столом, Чосек, вооружась ложкой, сказал:
— По всему видать, славный был покойничек, да не во время умер: люди кто в отпуске, кто в командировке, у кого ноги отнялись от ужасного известия! А то бы, конечно, приперлись и все тут без нас поели!..
Друзья гуляли по выставке и увидели старинный самолет. Когда-то прежде они видели самолеты в небе королевства и потому не удивительно, что им захотелось полетать.
— Уверяю вас, завтра закрывается выставка, и мы куда-нибудь улетим, — убеждал друзей Чосек. — Когда еще представится такой счастливый случай?
Пан Дыля поворчал, но забрался в самолет. Там все попрятались и сидели тихо, как мыши.
Просидели целые сутки, а моторы все не заводят.
Пану Дыле надоела затея. Он вышел из самолета и увидел дворника.
— Капитан, скоро ли полетим?
— Когда рак на горе свистнет, — ответил дворник. — Это же не самолет, это макет из фанеры.
Как Чосек вылечил алкоголика
Чосек вычитал в газете объявление. «Десять тысяч рублей тому, кто вылечит от алкоголизма моего сына!»
— Послушай, Дыля, не хочешь ли заработать десять тысяч?
— Нет, я еще никак не отойду после «свадьбы»: бока болят. От кочерги. Да и что это за деньги ныне — десять тысяч? Как сто рублей прежде.
— Бери портфель и пойдем за деньгами, — сказал Чосек. — Какие ни есть, а все же деньги. Без них ни хлеба, ни чаю… Уж я вылечу алкоголика. По номеру телефона вижу, это главный архитектор города, сына которого спаивают, чтобы сковырнуть с должности его отца.
— Телефон ты, возможно, знаешь, но ты не знаешь, как вылечить алкоголика. Алкоголизм — серьезный недуг. Пострашнее туберкулеза или паралича. Происходит полное перерождение личности, но никто этого вовремя не замечает. И самому больному кажется, что все в порядке. Наши языческие предки считали алкоголизм язвой презренных рабов и холопов. Лишь спившийся от угощений недругов Владимир отрекся от веры предков.
— Э, что там! Алкоголизм — это болезнь выгребной ямы, в которую превратили общество «вожди» со своими шайками! Она излечивается при помощи выгребной ямы!
И он отправился по указанному адресу. Осмотрев больного, Чосек попросил архитектора устроить на берегу загородного отстойника для нечистот две фанерные кабинки, в одной — стол с вином и закуской, в другой — душевую.
И велел столкнуть безвольного молодого человека в вонючее месиво, кишащее червями и паразитами.
Тот выбрался на берег и бросился в душевую. Его рвало от омерзения.
«Операцию» повторил несколько раз. Наконец, молодой человек взмолился:
— Оставьте меня в покое! Клянусь, больше никогда не притронусь к хмельному зелью!
— В тебе еще живо человеческое. Но этого мало, — сказал Чосек. — Чтобы стать человеком, нужно понять свою ответственность перед сущим, иначе говоря, понять, зачем дается жизнь!
И попросил посадить молодого человека в морг. Увидев вокруг себя мертвецов, человек стал колотить в цинковую дверь и кричать: «Выпустите!» Но его выпустили только тогда, когда он поклялся, что знает, как надо жить человеку, чтобы не нюхать день напролет смрад мертвечины.
— Обе эти процедуры совершенно бесполезны с точки зрения твоего выздоровления, — сказал Чосек молодому человеку. — Они жестоки и безобразны. И в какой-то мере даже опасны. Это очень горькие пилюли лечения, но они были необходимы мне, чтобы выяснить характер твоего перерождения, его главный исток. Я понял, что тебе не интересно и тревожно жить в нынешнем мире, ты его боишься и внутренне не принимаешь. Однако всякий нормальный человек обязан противостоять безобразию. Это его первый долг и как божественного существа, хотя негодяи его за таковое не признают, и как частицы своего народа. В процессе порочного воспитания и самовоспитания ты был потерян для высшего и соскользнул к низшему. Нелегко найти тропу, где ты свернул, но мы ее найдем вместе!
И он погрузил молодого человека в гипнотическое состояние и постарался внушить ему все то лучшее, чем владел.
— Ну, вот, теперь твой сын на пути к выздоровлению, — сказал Чосек архитектору. — Он пережил некоторые потрясения, но, я думаю, понял их символику, уразумел, что пьянство — ложный способ существования, унизительный отказ от постоянной борьбы за лучшее, которая должна составлять сердцевину каждой судьбы… Наши привычки, определяющие будни, настолько искажают подлинный мир, что мы живем уже как бы в ином измерении. Вот почему нужно каждый день присматриваться к своим привычкам: так ли они хороши и удобны, помогают ли видеть подлинное или маскируют его?.. Как отец ты не виноват, что твой сын оказался внутренне пустым и оттого слабодушным, растерялся среди многочисленных проблем бытия и поддался чужому влиянию. Но ты виноват как человек: не внушил сыну, когда он жаждал внушения, что только в постоянной борьбе за расширение своих связей с Природой он может осуществиться как личность и испытать минуты высшего счастья.
Архитектор поблагодарил Чосека и вручил ему гонорар. Но по дороге домой Чосека обобрали алкоголики.
— Бедный Чосек, — сказал пан Дыля. — Вот доказательство: один человек никогда не заменит общество, если речь идет о добрых делах!
— И все же я сделал доброе дело, — похвалил себя Чосек. — Так светло и радостно, что я прибавил к миру, а не убавил от него!
— Пока живы дерзающие, живо и общество, — заключил Гонзасек, который, вообще говоря, сомневался, что Чосек вылечит алкоголика. — Если в обществе слишком уменьшается число благородных людей, целый народ может погибнуть от махинаций одного-единственного негодяя. Так что пестование благородных и благородства — высший долг каждого истинного сына Отечества!
Первый опыт массового исцеления
«Деньги идут на денежных», — говаривал пан Гымза. Чосек подтвердит вам непростой смысл этих слов, только добавит, пожалуй, что именно удача чаще всего и губит удачливого.
Однажды в руках Чосека оказалось триста рублей. Он тут же пустился в авантюру, пользуясь тем, что в городе не было ни Гонзасека, ни пана Дыли, запретившего участие в сомнительных предприятиях.
Чосек объявил о том, что проведет сеанс массовой психотерапии с «использованием направленных космических лучей», снял самый большой в городе зал и поручил распространить триста билетов по пять рублей каждый. После этого отправился в пивной павильон. Подозвав к себе одного из алкашей, Чосек сказал:
