На палубе остался только Бобби, а с ним, конечно и Луиза, не спускавшая глаз с озорника.
Козочку Кетти поместили в загончику правого борта. Туда поставили ведро с водой и охапку душистой, свежескошенной травы. Голди сразу же устроилась рядом с загоном, вспомнив свои пастушеские обязанности. Она зорко следила за каждым движением козы, хотя прекрасно понимала, что той некуда деться с корабля. Кетти спокойно пережевывала траву, изредка насмешливо поглядывая на собаку.
Бобби уселся рядом с ними. Он хотел поговорить с козой.
— Ну, скажи мне, о чем ты думаешь, Кетти? — допытывался Бобби.
Но коза только молча кивала головой, не давая вразумительного ответа на вопрос мальчика. Он гладил ее шелковистую шерстку и угощал животное яблоком.
Бобби скучал по дельфинам. Мальчику очень хотелось порезвиться и поиграть с ними в воде. Свою любовь к дельфинам мальчик теперь перенес на собаку и козу.
«Голди и Кетти тоже очень добрые и ласковые. Только жаль, что не разговаривают!» — думал мальчик, пытаясь представить себя то козой, то собакой, чтобы лучше разобраться в их мыслях.
С Голди было проще, она казалась открытой, все чувства тут же выражались на ее симпатичной мордочке и дополнялись движением хвоста.
А Кетти была скрытной и загадочной. Говорили только ее желтые навыкате глаза. Но о чем? Мальчику казалось, что коза знает что-то такое, о чем он даже не догадывается, и это касается именно его, Бобби, а может и всех людей, плывущих на корабле.
Мальчик все смотрел и смотрел в лукавые желтые глаза козы. И Голди, сидевшая рядом, тоже в чем-то подозревала эту белоснежную красавицу. Она даже пыталась пожевать веточку, которой Кетти так аппетитно хрустела. Но зелень оказалась безвкусной, и собака выплюнула ее.
Внезапно коза заблеяла и уставилась на Бобби, он вдруг увидел, что ее глаза заволоклись белым туманом, из которого вышли силуэты двух фигурок — мужской и женской. Мальчик потер себе веки, чтобы лучше разглядеть картинку, но вдруг все исчезло. Бобби заволновался.
— Что ты хочешь мне сказать? — спрашивал он.
Но животное отвернулось и принялось с аппетитом жевать траву.
Тут небо заволокло темными тучами и начал моросить мелкий осенний дождь.
Луиза увела Бобби в каюту, Голди нехотя поплелась за ними.
«Видно, показалось, — решил мальчик. — Бывает же такое!»
Судно шло на всех парусах, команда занималась своим делами, равнодушно взирая на разбушевавшуюся стихию.
К вечеру подул сильный ветер и резко похолодало. Шелтон поднялся на капитанский мостик.
— Завтра на рассвете минуем пролив, а потом пойдем через воды Атлантики, — сообщил Мелвилл.
— Да, каждый час нас приближает к дому, — задумчиво ответил доктор.
В это время на палубу вышла Ровена. Мысли о Нике не давали ей покоя. Она постоянно ловила на себе его восхищенные взгляды. Но этого было мало. Девушке хотелось точно знать, как Шелтон к ней относится, и что будет, когда они вернутся домой.
Увидев одиноко стоящую фигурку Ровены, доктор поспешил к ней.
— Рони! Как хорошо, что ты здесь, я хотел поговорить с тобой, — начал Шелтон, беря девушку за руку. — Выслушай меня, мне очень важно, как ты отнесешься к моим словам. С тех пор, как ты появилась в Барселоне, я потерял покой. Ты ворвалась в мою жизнь, как ураган! До нашей встречи на этом свете меня удерживала только моя маленькая дочь. Но теперь все поменялось, жизнь вновь обрела краски! Я люблю и надеюсь! — он вопросительно заглянул ей в глаза.
Девушка, не помня себя от счастья, прижалась к доктору.
— Я, я, — шептала она, — я люблю тебя, Ник! Я так тебя люблю, для меня нет никого дороже!
Сердце Шелтона чуть не выпрыгнуло из груди. Он обнял дрожащую Ровену.
— Рони, милая, я мечтаю, чтобы ты стала моей женой! Но тебе всего пятнадцать, — сказал доктор.
— Меня не пугает разница в возрасте! — возразила Ровена.
— А меня пугает, — ответил Ник. — Я взрослый мужчина, вдовец с ребенком на руках. А ты еще подросток, тебе еще рано выходить замуж!
— Мне скоро исполнится шестнадцать, — жалобно пролепетала Ровена.
— Вот пройдет еще пара лет и тогда я пойду просить твоей руки у лорда Броквуда, — рассмеялся доктор. — Мне никто не нужен кроме тебя, и я буду терпеливо ждать, когда ты повзрослеешь. Если, конечно, за это время не передумаешь.
— О, Ник! Я уже давно мечтаю о тебе, ты моя судьба. Ничто меня не остановит, не заставит отказаться от тебя! — девушка протянула губы для поцелуя, но доктор мягко отклонился, так что ее поцелуй пришелся ему в щеку.
Он взял девушку за руку и проводил в каюту. В дверях Ровена обернулась.
— У меня никогда не будет другого мужчины! — сказала она.
Ник вышел на палубу. Холодный и соленый от брызг морской воды ветер обдувал его пылающее лицо.
«Неужели такая чудесная девушка, умная и красивая, лишенная сословных предрассудков, любит меня!» — он вернулся в каюту и попытался заснуть, в его голове вновь и вновь прокручивался разговор с Ровеной. Не в силах справиться с эмоциями, доктор вновь вышел на палубу, чтобы подышать свежим воздухом.
Время близилось к рассвету. Тяжелый белый туман окутал корабль. Не было ничего видно даже на расстоянии вытянутой руки. Ощупью, вцепившись в перила, Ник двинулся к капитанскому мостику. По оживленным голосам, доносящимся оттуда, доктор понял, что Мелвилл не один, а с помощником. Из обрывков разговора, он узнал, что корабль только что миновал пролив и теперь они находятся в океане.
Арестованных пиратов перевозили в полицейской карете. Их везли к месту заключения по узким улочкам Барселоны. Вездесущие мальчишки с криками преследовали экипаж, свистели и швыряли камнями, так что полицейским приходилось их отгонять.
Через несколько дней морских разбойников осудили и сослали на пожизненную каторгу в каменоломни. А главарей, Ксавье Курвеля, по прозвищу «француз» и его правую руку капитана Беннета Хетча было приказано доставить в Мадрид. Злодеи должны были предстать перед королевским судом. Их ждал суровый приговор — казнь через повешение. Одетых в полосатую арестантскую робу, закованных в кандалы преступников посадили в черную карету с зарешеченными окнами и, в сопровождении конных конвоиров повезли вглубь страны, в столицу. Предстояла далекий трудный путь с остановками и ночевками.
Ксавье Курвель, первым делом внимательно осмотрел карету изнутри, надеясь найти хоть какую-нибудь возможность бежать. Но экипаж оказался очень прочным: ни единой трещинки, ни щелочки в полу.
В голове у бывалого пирата не укладывался тот факт, что для него уже все кончено. Он всегда умел найти выход, даже из самого отчаянного положения. Вот и сейчас, угрюмо вглядываясь в проносящиеся мимо дома, деревья и луга, он продолжал строить самые невероятные планы побега.
— Эй, Хэтч! — обратился он к молчаливому сообщнику. — Что-то ты совсем раскис, голову повесил! Неужто смирился и готов сдаться без боя?
— Какой уж тут бой? Впереди нас ждет виселица. Скоро будем болтаться в петле, на потеху зевакам, — хриплым голосом ответил капитан и хмуро уставился в окно.
— А я не собираюсь болтаться на виселице. Приходилось выходить живым еще и не из таких переделок, — бодро ответил Курвель. — Не падай духом, дружище! Что-нибудь придумаем!
Хэтч ничего не ответил. Оба надолго погрузились в молчание.
Время тянулось медленно. Надвигалась ночь. Когда совсем стемнело, кортеж остановился на отдых в придорожном постоялом дворе, примерно в трех лигах от Сарагосы. В город не заехали намеренно, чтобы не привлекать любопытных.
Постоялый двор с таверной располагался в глухой местности, сразу же за ним начинался лес. Эти земли принадлежали богатому и могущественному сеньору Карлосу Мендозе. Только он сам и его семья имели право охотиться в этих лесных угодьях. Местным жителям вход туда был строго заказан.
Арестантов вывели под конвоем из кареты и поселили в самой дальней комнате с решетки на окнах. На ночь с них сняли кандалы, на левую руку каждому надели цепь, которую приковали к ножке кровати.
Утомленные дорогой пленники повалились на кровати и задремали, в ожидании обещанной кормежки. Из соседней комнаты доносились веселый смех и шутки охранников. Полицейские ужинали и пили вино.
— Эти сторожевые псы про нас забыли, что ли? Сами жрут и пьют, а мы тут умираем от жажды и голода! Неужели придется лечь спать не поужинав? — проворчал Хэтч.
— Наберись терпения, приятель, — спокойно возразил Курвель. — Полицейские обязаны доставить нас в Мадрид живыми и здоровыми, а иначе не сносить им головы. Так что, без ужина не останемся!
И, действительно, через несколько минут послышался лязг отпираемого замка. В дверях появился охранник с подносом и горящей свечой. Он был изрядно пьян. Поставив на стол миски с горячей похлебкой, буханку хлеба и кувшин воды, он добродушно обратился к арестантам.
