— Э… Потому что проснулся, — ответил я. — Мам, что ты там делаешь?
— Стираю, — сказала она. — Мне тоже не спится. Вот и решила занять себя стиркой. Ты знаешь, это всегда помогает мне расслабиться.
— Мам, поднимись наверх. Сейчас же! — крикнул я. — Там, с тобой, кто — то есть!
Она уставилась на меня. Так и стояла, запрокинув голову, словно бы изучала.
— Что ты имеешь в виду? — спросила она тихо.
— Живее! — настаивал я. — Этот мальчик. Он говорил со мной опять. Он здесь, внизу, мама. Он сказал, что живет здесь.
— Марко, ты очень меня беспокоишь, — сказала мама. Она начала подниматься по лестнице, не сводя с меня глаз. — Ты не понимаешь, что говоришь, дорогой.
— Но я прав! — настаивал я. — Я его слышал, мама. Он говорил со мною — вот только что! Он здесь, внизу! Правда!
— Слишком поздно, чтобы звонить доктору Бейли, — раздраженно перебила она. Подошла и приложила ладонь мне ко лбу. — Жара нет.
— Мама, мне не показалось! — взвыл я.
— Завтра воскресенье, — сказала она. — И я хочу, чтобы ты отдыхал весь день. Посмотрим, сможешь ли ты пойти в школу в понедельник.
— Но, мам… — начал я.
Меня перебил мальчишеский голос из — за двери подвала.
— Марко, — сказал он, — слушайся свою мамочку.
— Мам, неужели ты этого не слышала?! — завизжал я.
— Не слышу чего? — спросила мама, глядя на меня в упор.
— Мальчик… — начал я. Но не закончил, потому что кто — то с силой врезался в меня сзади.
Я споткнулся и чуть не упал с лестницы.
— Ау! — вскрикнул я и обернулся.
Тайлер приветливо помахивал хвостиком. Он подался вперед и снова в меня врезался. Он всякий раз так делает. Думаю, в знак дружбы.
— Ты безмозглая псина! — заорал я. — Чуть меня не прикончил!
Тайлер прекратил вилять хвостом. И поднял на меня свои большие карие глаза.
— Не ори на собаку, — укорила мама. — Ты и впрямь нездоров, Марко. Давай я тебя уложу спать, хорошо? Ты определенно переутомился.
— Но, мам…
Я понял — спорить бесполезно. Да и что толку?
Я заглянул в подвал, надеясь хоть мельком увидеть мальчишку. Но увидел лишь темноту.
Где же он? Где он прячется?
Я знал, что не вообразил его. Я его точно слышал.
Что тут, в конце концов, происходит?
***В понедельник мама позволила мне пойти в школу. Там события приняли такой оборот, что я понял: лучше бы она и дальше держала меня дома.
Самочувствие было прекрасное. Шишка на голове все еще лиловела, но уже уменьшилась примерно на четверть.
Едва я зашел в школу, все бросились ко мне. Близнецы Франклины опять бранились, выясняя, где чей рюкзак. Вечно они путают свои вещи. Но, едва завидев меня, оба бросили рюкзаки и тоже поспешили ко мне.
— Марко, ты как?
— Ты в порядке?
— Дай погляжу на твой синяк!
— Вау. И впрямь противно!
— Больно было?
— Не могу поверить, что ты вернулся!
— Крепкая, видать у тебя бошка!
Все смеялись, шутили и вообще всячески со мной носились. Я был рад оказаться хоть раз в центре внимания. Обычно такого со мной не бывает!
Я чувствовал, что все сложилось не так уж и плохо.
Пока не прозвенел звонок и мисс Мозли не попросила меня выйти на середину класса.
— Полагаю, все мы счастливы видеть тебя сегодня в школе, Марко, — сказала она.
Джереми захлопал в ладоши, и все последовали его примеру. Даже Гвинни, сидевшая прямо перед учительским столом.
— Поскольку мы будем изучать тему «уход за больными», — продолжала мисс Мозли, — я хочу, чтобы ты рассказал нам, каково тебе было в больнице.
В больнице?
Я уставился на нее. В мозгу будто выключатель щелкнул. Челюсть отвисла.
Разве я был в больнице?
— Какая у тебя была палата? — спрашивала мисс Мозли. — Какой врач тебя обследовал? Что он у тебя искал?
Я моргнул. Крепко задумался. Пытаясь вспомнить.
— Расскажи нам, — настаивала мисс Мозли. Она скрестила руки на груди и, глядя на меня сквозь очки с темными стеклами, ждала моего ответа.
— Я… я не помню, — промямлил я.
Один из близнецов Франклинов засмеялся. Несколько ребят перешептывались.
— Ну, а что ты все — таки помнишь о больнице? — спросила мисс Мозли, выговаривая слова медленно и четко, будто говорила с трехлеткой.
— Да ничего я не помню! Ничего! — взорвался я.
Гвинни подалась вперед — да так, что буквально нависла над учительским столом.
— Может, мне еще раз его стукнуть? — сказала она. — Знаете, чтобы память к нему вернулась.
Несколько ребят засмеялись.
Мисс Мозли хмуро посмотрела на Гвинни.
— Ты говоришь ужасные вещи. Это тебе не шутки. Потеря памяти от удара по голове может быть очень серьезной.
Гвинни пожала широкими плечами.
— Просто прикалываюсь, — буркнула она. — Шуток никто не понимает, что ли?
А я, между тем, все еще торчал посреди класса, чувствуя смущение и неловкость.
— Почему я не могу вспомнить больницу? Первое, что я помню — я лежу на диване у себя в гостиной.
Мисс Мозли жестом велела мне сесть на место.
— Мы рады, что ты в порядке, Марко, — сказала она. — И не беспокойся, если что — то забыл. Твоя память вернется.
Тогда я понял, что все позади. Я плюхнулся на свое место, ощущая слабость и дрожь.
Остаток дня прошел как в тумане.
Я не переставал напряженно думать и по пути домой. Все пытался хоть что — нибудь вспомнить о больнице.
На спортплощадке я заметил нескольких ребят, играющих в софтбол. Одна мысль об этой игре заставила меня похолодеть.
Я хотел было отвернуться, но тут же кое — кого заметил.
Гвинни!
Она бежала ко мне по траве. А над головой держала бейсбольную биту.
И физиономия у нее была мрачная и зловещая.
— Марко! Эй, Марко! — кричала она, угрожающе размахивая битой.
Она собирается врезать мне еще раз, понял я.
Но за что?!
— Нет! — воскликнул я. И вытаращился на нее в ужасе.
— Гвинни, пожалуйста, не надо!
— Марко! Эй, Марко!
Лицо Гвинни стало свирепым. Она опять взмахнула битой над головой.
Я оцепенел. Ноги не повиновались.
С громким криком я, наконец, смог развернуться. И бросился бежать.
Я пронесся через всю улицу, не глядя по сторонам. Что это с ней? Совсем спятила? — спрашивал я себя. Почему она такое вытворяет?
Неужели Гвинни и впрямь решила, что, треснув по башке, вернет мне память?
Я свернул за угол, тяжело дыша; рюкзак подпрыгивал за плечами. Оглянувшись, я увидел ее на другой стороне улицы. Мимо с ревом проехали два школьных автобуса, и ей пришлось подождать.
Я пригнул голову, поправил рюкзак и прибавил скорости.
К моменту, когда я добежал до дома, сердце колотилось так, что аж больно было. И шишка на голове пульсировала болью.
Я ворвался в дом и захлопнул за собой дверь. После чего прижался к ней спиною, пытаясь восстановить дыхание.
— Марко? Это ты? — окликнула мама из гостиной.
Все еще хватая ртом воздух, я попытался выдавить ответ. Но из глотки вырвалось только какое — то глухое карканье.
Мама появилась в дверях гостиной. Она прищурилась, словно бы изучая меня.
— Как прошел первый день в школе?
— Нормально, — пробормотал я.
— Ты не перенапрягся? — допытывалась она. — Почему такой бледный? Неужели занимался физкультурой? Я же дала тебе записку с просьбой освободить тебя от физкультуры — помнишь?
— Не было… у нас… физкультуры, — пропыхтел я.
Вообще — то мама постоянно дает мне освобождения от физры. Уж конечно, я если не глаз выбью, так все кости переломаю — прямо в спортзале.
— Тогда почему ты так дышишь? — спросила мама, направляясь ко мне. Прижала ладонь мне ко лбу. — Вспотел. Я говорила тебе, что будет, если ты вспотеешь? Ты схватишь простуду.
— Правда. Все со мной прекрасно, — сказал я, чувствуя, что и впрямь прихожу в норму. Я выскользнул из — под ее руки и выглянул в окно.
Не преследовала ли меня Гвинни до самого дома?
Нет, не видно.
— Я сегодня в порядке, — сказал я маме. — Нет проблем.
Мне хотелось спросить ее насчет больницы. Но я не хотел, чтобы она узнала о моих провалах в памяти. Это лишь даст ей больше поводов для беспокойства.
Так я ничего об этом и не сказал. Просто направился к лестнице наверх.
— Мне кучу домашки задали, — сообщил я маме. — Буду у себя в комнате.
— Не хочешь сперва перекусить? — крикнула она мне вслед. — Тебе не следует делать домашнее задание на пустой желудок.
— Нет, спасибо, — отозвался я. Поднялся по лестнице и поспешил в свою комнату.
Но в дверях я остановился.
И испуганно вскрикнул, при виде мальчика, сидящего на моей кровати.
