— Ура, пошли! — крикнул Мейсон.
— Такие лапочки! — воскликнула Лоуви. Мы с Мейсоном переглянулись. У Лоуви все животные — лапочки.
Мы шли за черепашками и скоро поняли, что у одной из них что-то не так с передним плавником. Вместо того чтобы идти прямо, она ходила кругами. Я хотел помочь, но Хани сказала не вмешиваться.
— Погоди немного. Приспособится.
Тяжело было смотреть, как мучается бедная черепашка. Но Хани оказалась права. В результате она приноровилась и зашагала в нужную сторону. Пусть ласта у нее и была не в порядке, инстинкт от этого не ослаб. Она изо всех сил стремилась к океану.
Первые двое добрались до кромки прибоя. А оказавшись в соленой воде, тут же поплыли, работая ластами даже сильнее прежнего.
— Инстинкт ныряния, — пояснила Хани. — Ему больше ста миллионов лет. Вот они комично ковыляют по песку. А через миг уже плывут.
Я ткнул Мейсона локтем под ребра.
— И никакого тебе инструктора.
Он рассмеялся, покачал головой:
— Точно.
Последняя черепашка наконец-то добралась до воды. Но в тот самый миг, когда она коснулась ее ластами, пришла большая волна, перевернула бедняжку, отбросила обратно.
— Ой, ну вот, — расстроился Мейсон, а стоявшая рядом Лоуви вздохнула.
— Эта малышка вряд ли выживет, — сказала Лоуви.
— Ты сможешь, — обратился я к черепашке.
Она поднялась, снова пошла к воде. Слабенькая ласта закапывалась в песок, но все же помогала продвигаться вперед. Набежала новая волна, но на сей раз черепашка была к этому готова. Ласты, в том числе и малоподвижная, стремительно и упорно заработали, увлекая ее на глубину.
Я не мог не подумать про папу. У него теперь нет ноги. Передвигаться ему будет трудно. Но черепашка же справилась? Справится и он. У моего папы тоже сильные инстинкты.
Я зашел по колено в воду, следя за черепашкой. Мейсон и Лоуви шли рядом. Плескались волны, шорты у нас промокли, но нам было все равно. Мы не отрывали глаз от трех крошечных бугорков, едва заметных на поверхности воды. Следили, как они исчезают вдали.
— Удачи вам, чуваки! — крикнул Мейсон.
— Мейсон! — сказала Лоуви и удивленно подняла брови. — Ты вошел в океан! Не бросил нас!
— Да! — выкрикнул Мейсон, который явно и сам удивился. А потом победоносно вскинул руки. — Я вошел в океан!
Я положил одну руку на плечо Мейсону, другую — на плечо Лоуви.
— Мы вошли в океан. Все вместе!
Глава 25. Письмо
Все получается только у того, кто знает, что у него все получится
Выбросить мусор. Сделано.
Отвезти пластик на переработку. Сделано.
Наполнить водой кувшины. Сделано.
Забрать почту. Сделано.
Я выполнял поручения быстро и четко. Мы обгоняли другие электромобили и велосипеды, Живчик радостно лаял. Эти места стали мне родными. Я знал все короткие пути.
И вот я уже поднимался по лестнице в «Птичье Гнездо», просматривая, какие письма пришли Хани. Как всегда, реклама: купоны, объявления о продаже недвижимости, предложения кредитных карт. Но один белый конверт привлек мое внимание. На нем стояло мое имя. Я уставился на конверт в изумлении.
Написано папиным почерком!
Я взлетел наверх — Живчик не отставал. Распахнул дверь, сбросил остальную почту на стол, подбежал к дивану, запрыгнул на него. Живчик тоже — он устроился у меня в ногах, негромко заворчав.
Сердце так и колотилось. Целую минуту я смотрел на конверт, пытаясь все осмыслить. Это не журнал, который папа писал много лет назад. Это письмо. И на штемпеле дата — всего несколько дней назад.
Я вскрыл конверт, вытащил сложенный листок белой бумаги. Нагнулся над ним, прочитал.
Дорогой Джейк!
Я решил написать тебе письмо, потому что ты столько писал мне этим летом. Прости, что не отвечал. Старался поправиться. Привыкал к жизни с новой ногой. Было непросто, но мне очень помогла твоя мама. И твои письма тоже.
Мне пришлось выучить непростой урок. Все получается только у того, кто знает, что у него все получится.
Очень хочется тебя увидеть. Надеюсь, что скоро я буду дома.
Очень тебя люблю.
Папа
Я перечитывал письмо снова и снова.
— Папа возвращается! — сказал я Живчику. — Прямо через несколько дней!
И я громко крикнул «Ура!». Живчик свесил голову набок, поставил торчком одно висячее ухо. Я наклонился, он лизнул меня в лицо. Я со смехом обхватил его руками, почесал спинку.
— Скорее бы познакомить тебя с папой! Он тебе точно понравится. И ты ему тоже, я в этом уверен.
А потом я вскочил с дивана и побежал в комнату Хани.
— Хани! — вопил я в восторге. — Папа возвращается!
К концу дня набежали тяжелые темные тучи, солнце скрылось. Вдалеке, среди этих туч, рокотал гром.
Мы с Мейсоном и Лоуви спрятались в «Хейлер-Хаусе». Первый этаж представлял собой большое застекленное пространство, где стояли деревянные столы для пикников и кресла-качалки. К высоким круглым столбам были прикреплены разные выцветшие объявления: расписания приливов, списки местных рыб, напоминания о разных событиях. Лежали настольные игры, имелся стол для настольного тенниса, дартс, кикер.
— То есть твой папа скоро вернется, — сказал Мейсон и улыбнулся. — Вот здорово! Наконец-то мы с ним познакомимся.
— Да, отлично, — поддержала его Лоуви, но как-то уж слишком тихо. Я не понимал, что ее смущает.
— Эй, Лоуви, — начал я, придумывая, как бы поднять ей настроение. — Спорим, я у тебя выиграю! — И я махнул у нее перед носом ракеткой для настольного тенниса. — Бери синюю, я сегодня добрый, — добавил я в надежде, что она отреагирует на любимый цвет.
— Не, не хочется, — ответила она, плюхнулась в гамак и стала раскачиваться.
Я понял: что-то не так, потому что Лоуви никогда не отказывалась посоревноваться. По небу опять прокатился рокот. Я повернулся к Мейсону.
— А ты? — И я ткнул в него ракеткой.
— Запросто. Сейчас тебя обыграю! — Он схватил со стола красную ракетку и стал делать вид, что бьет по невидимому мячику.
— Это мы еще посмотрим, — фыркнул я. — Мы с папой часто играли в настольный теннис. Он говорит, что подача у меня очень заковыристая.
И тут я осекся. А теперь мы с папой сможем играть в настольный теннис? Или все будет не как раньше?
Вспышка молнии, за ней — раскат грома. Тучи разверзлись, хлынул дождь, да такой сильный, что весь мир снаружи исчез из виду.
Мы с Мейсоном сыграли три партии. Первую выиграл я, вторую — он. В третьей я тоже взял верх, но с большим трудом.
— Что с ней такое? — спросил Мейсон, указывая глазами на Лоуви.
Лоуви все сидела в гамаке и теребила свой кулон. Я подал Мейсону знак, мы пододвинули по креслу-качалке и сели рядом с Лоуви.
— Эй, подруга! У тебя явно что-то не так. Что случилось? — спросил я мягко.
Лоуви передернула плечами, продолжая качаться.
— Мы тебя обидели? — спросил Мейсон.
— Нет, — тут же ответила она. — Не в вас дело. И вы обо мне плохо подумаете.
— Да ладно, мы же друзья, — напомнил я.
Мейсон кивнул.
— Нам ты можешь все сказать.
Новый раскат грома. На сей раз — уже дальше.
— Я просто подумала, что лето… почти закончилось.
Лоуви подобрала ноги в гамак.
— Ну да, — пробормотал я, и внезапно гроза началась и у меня в сердце. — То есть ты думаешь о том, что мы все скоро расстанемся.
— Просто странно как-то: мы вот сидим тут с вами как обычно, — сказала Лоуви. — А на самом деле не как обычно. Нам на день меньше осталось быть вместе.
— Но лето-то прошло отлично! — попытался подбодрить ее я. — Лучше и быть не могло!
— Правда, мы так и не видели койота, — попробовал пошутить Мейсон.
