— На простаков, значит, рассчитывали, которые всякой брехне верят.
— А чтобы не только простаки им поверили, сообщили, будто «Байкал» ведет передачу с нашей территории. На самом же деле та радиостанция была установлена американской разведкой на Японских островах.
— Вот ведь как изощряются, мерзавцы!
— А не могут они и на этот раз передать по своему радио, будто бы…
— Ну, на этот-то раз могут придумать что-нибудь и пооригинальнее.
— А что же?
— Сфотографировать, например, как наши саперы снаряды извлекают. Ты ведь говорил, что тот тип с фотоаппаратом был.
— Висело у него что-то через плечо и, судя по всему, с телеобъективом.
— Ну тогда он обязательно постарается все это снять.
— А откуда? Туда ведь никого не подпускают. Все оцеплено. А если он с крыши какой-нибудь, так его…
— Зачем же с крыши — можно и из окна. И знаешь, из какого? Из окна гостиницы «Добро пожаловать». Это самое высокое здание у нас в городе. С его верхнего этажа все видно.
— И Козий пустырь?
— Думаю, что и его можно увидеть. Специально поднимусь сегодня и проверю.
— А может быть, он надеется и взрыв сфотографировать?
— Какой взрыв? Ты что?..
— Может же он надеяться на это? Я знаю, наши саперы и не такие еще склады обезвреживали. Но ведь он… И потом, ему может быть известно, что там какая-нибудь мина замедленного действия, которая обязательно…
— Ты брось каркать, Говорков! Это, знаешь ли, паникерством попахивает.
— И никакое это не паникерство, — обиделся Говорков. — Это вы зря, товарищ лейтенант… Просто ко всему нужно быть готовыми. Мало ли что… А для него такой снимочек, как взрыв города…
— Что ты болтаешь, Говорков! Какого города? Да если даже и в самом деле, так разве весь город?
— Не весь, конечно, но они потом в своих газетах…
— А надо, чтобы вообще никаких снимков этот тип не мог сделать. Вот в чем наша с тобой задача, Говорков.
— Понимаю, товарищ лейтенант. И я готов…
— Мало быть готовым, нужно знать, что делать.
— А вы подскажите.
— А я и подскажу. Придется тебе, Говорков, возле гостиницы «Добро пожаловать» подежурить. И не час какой-нибудь, а, может быть, целые сутки.
— Я готов, товарищ лейтенант, хоть несколько суток. Возьму с собой бутерброды и буду…
— Насчет этого не беспокойся, — смеется Дюжев. — С голоду тебе умереть не дадим. Я все время неподалеку от тебя буду. А ты смотри в оба. Ты ведь единственный, кто видел того типа, и должен его опознать. А по снимочкам твоим…
— Да раз вы мне это дело доверяете, снимочки тут уже ни к чему… Когда мне на пост?
— Ишь какой шустрый! — снова смеется Дюжев. — Это еще с начальством нужно согласовать. Может быть, оно… Но я постараюсь убедить кого следует.
«Час от часу не легче!..»
Бурсов и Огинский приехали рано утром. Азаров не виделся с ними лишь три года, но почему-то очень волновался, стоя на перроне в ожидании поезда. Казалось бы, идет время, и многое стирается в памяти, а ему по-прежнему все памятно, будто не четверть века прошло с тех пор, а всего те три года, что он не встречался со своими друзьями.
Может быть, это потому, что в годы совместной службы не было у них спокойных дней. В лагере военнопленных все время на грани жизни и смерти. Потом побег, где тоже всё на одних нервах. А в партизанском отряде разве было спокойнее? Старосту Овражкова когда брали, все буквально висело на волоске… В немецкой школе диверсантов он, правда, был один, но задание майора Вейцзеккера лишь с их помощью удалось выполнить. Кажется даже, что и «неприступный» мост взрывал он с ними вместе… Ну, а потом до самого конца войны в одной армии, почти плечом к плечу…
И вот стоят, обнявшись, на перроне три фронтовика: генерал, полковник и доктор технических наук, забыв, что вокруг посторонние люди. И за какое-то мгновение пронеслось снова в памяти их все то, что только что перечувствовал в ожидании своих друзей Азаров.
Поработало и над ними время — посеребрило виски, набросало штришки морщин под глазами и в уголках рта. Огинский заметно полысел. От этого лоб его стал казаться еще больше. А у Бурсова все такая же густая шевелюра, но теперь уже с проседью. Да и пополнели оба порядком. Не толстяки, конечно, но нет уже той строевой выправки, как прежде.
— И что это мы встречаемся всякий раз лишь в критические моменты, так сказать? — шутит Бурсов, положив руку на плечо Азарова. — Нет чтобы на свадьбах, на присвоениях очередных званий или юбилеях. А все больше в обстановке, напоминающей фронтовую.
— Да, в самом деле! — поддерживает его Огинский. — Опять как на переднем крае перед началом наступления, когда нужно сделать проходы и в наших, и во вражеских минных полях.
— И ни в коем случае не подорваться, — добавляет Бурсов, — чтобы не дать повод врагу к догадке о готовящемся наступлении.
— Это же обычное наше саперское дело, — посмеивается Азаров.
— И опять ты ближе нас к «переднему краю».
— Ближе всех будут к нему мои саперы. Но хватит об этом, пошли к машине.
За завтраком они снова вспоминают былое, перемежая воспоминания краткими сообщениями о том, как живут, чем заняты теперь. Но это лишь в первые несколько минут, и сразу же переходят к главному, к тому, зачем приехали. Азаров коротко сообщает им суть дела и причину разногласия в комиссии.
— Зная тебя и твой опыт, — выслушав Азарова, замечает Бурсов, — я бы…
— А я их вполне понимаю! — перебивает его Азаров. — Дело ведь не шуточное, и без вашего совета во всех случаях не обойтись.
— Затем мы и прибыли. Но, повторяю, если бы тебя в военном округе знали так же, как мы с Евгением, то вполне могли бы положиться на одно только твое мнение. А раз уж нас пригласили, то я, прежде всего, от души рад встрече с тобой. Ну, а из того, что ты нам сообщил, вывод один — боеприпасы нужно уничтожать вне склада. А как это лучше, а главное, безопаснее сделать, посмотрим на месте и что-нибудь подскажем. Вы уже обнажили перекрытие подземелья?
— Пока сквозь него прошли лишь два шурфа. Думаю, что этого достаточно. Стены тоже откопаем не полностью. Это на тот случай, если взрыв все-таки произойдет. Тогда эти стены и перекрытие подземелья примут на себя часть взрывной волны. Кроме того, мы готовимся воздвигнуть со стороны города по внешнему контуру склада земляной вал высотою в одиннадцать метров. И дополнительное перекрытие из бревен и рельсов, на которые уложим до двух тысяч мешков с землей.
— У тебя все разумно решено, и ничего лучшего мы, наверное, не подскажем, — удовлетворенно замечает Бурсов. — Наша задача сведется, скорее всего, лишь к поддержке твоего плана.
— Не будем торопиться с выводами, Иван Васильевич, — спокойно замечает Огинский. — Посмотрим все на месте и тогда решим. Все может оказаться куда серьезнее, чем мы думаем.
— Вот именно! — соглашается Азаров. — Я ведь не все еще вам сообщил. Неподалеку от Ясеня началось, оказывается, строительство лаборатории одного научно-исследовательского института…
— Да какое это имеет отношение к решению твоей задачи? — удивляется Бурсов.
— К сожалению, прямое. Эта лаборатория сооружается всего в ста километрах от Ясеня. И если нам не удастся предотвратить взрыв, то фундамент этой лаборатории придет в негодность…
— А откуда тебе известно об этой лаборатории?
— Моя дочь Ольга работает инженером-физиком на строительстве этой лаборатории.
— Лаборатория, значит, физическая, с очень точной и, несомненно, дорогой аппаратурой, — с невольным вздохом замечает Огинский.
— Представляете теперь, какова обстановка? — спрашивает Азаров. — Если склад с боеприпасами взорвется, это не может не сказаться на Заозерном, в котором строится лаборатория. Под ним такое же гранитное основание, как под нашим Ясенем. Сейсмические волны по этому массиву хоть и в ослабленном виде, но достигнут, конечно, Заозерного. И тогда фундамент физической лаборатории может деформироваться… Пусть даже незначительно, всего на несколько миллиметров, но при астрономической точности их приборов…
— Нужно, значит, сделать все, Василий Петрович, чтобы взрыв был исключен! — прерывает Азарова Бурсов.
— Я сделаю все, что только будет в моих силах. Но вот что еще нужно иметь в виду — не исключена тут и диверсия…
— Час от часу не легче! — воскликнул Бурсов, стукнув кулаком по столу.
Выход из безвыходного положения
Вот уже второй час Бурсов с Огинским в сопровождении Азарова изучают состояние склада боеприпасов на Козьем пустыре. Они перепачкались грязью и глиной, но не обращают на это никакого внимания. Тщательно осматривают они и бреши, проделанные в стенах подземелья, так как вход в него Азаров решил пока не откапывать, опасаясь, что он заминирован. Бурсов и Огинский одобряют эту предосторожность.
