Рон и Гермиона переглянулись, как будто говоря: «Бесполезно с ним спорить».
– Лабардан! – решительно произнесла Гермиона, остановившись перед портретом Полной Дамы.
Портрет повернулся на петлях, открывая проход в гриффиндорскую гостиную. Там было полно народу и пахло отсыревшей одеждой, как видно, многие вернулись из Хогсмида пораньше из-за мерзкой погоды. Но не было слышно испуганных голосов, разговоров и предположений – очевидно, никто ещё не знал о том, что случилось с Кэти.
– Если подумать, покушение было проведено не очень-то умно, – сказал Рон, мимоходом вытряхнув какого-то первокурсника из удобного кресла у огня и усевшись туда сам. – В итоге проклятие даже не попало в замок. Не слишком надёжный способ.
– Ты прав, – согласилась Гермиона, ногой спихнув Рона с кресла и жестом предложив первокурснику снова занять своё место. – Совершенно непродуманная попытка.
– А с каких это пор Малфой у нас стал великим мыслителем? – спросил Гарри.
Рон и Гермиона промолчали.
Глава 13
Неизвестный Реддл
На следующий день Кэти забрали в больницу святого Мунго. К этому времени известие о том, что она угодила под проклятие, разнеслось по всей школе, хотя подробностей никто не знал. Похоже, только Гарри, Рону, Гермионе и Лианне было известно, что целью покушения была не Кэти.
– Ну, и Малфой, конечно, знает, – сказал Гарри Рону и Гермионе, которые упорно держались новой методики – притворялись глухими всякий раз, как Гарри заводил речь о своей теории «Малфой – Пожиратель смерти».
Гарри беспокоило, успеет ли Дамблдор вернуться в школу к вечеру понедельника, но, поскольку урока никто не отменял, он явился к директорскому кабинету ровно в восемь часов, постучал, и его пригласили войти. Дамблдор сидел у себя за столом и выглядел необыкновенно усталым, рука у него была всё такая же чёрная и обожжённая, но он улыбнулся Гарри и жестом предложил ему сесть. Омут памяти уже стоял на столе, отбрасывая на потолок серебряные блики.
– У вас тут хватало событий, пока меня не было, – сказал Дамблдор. – Насколько я понял, несчастный случай с Кэти произошёл у тебя на глазах.
– Да, сэр. Как она?
– Всё ещё в тяжёлом состоянии, хотя ей, можно сказать, повезло. По-видимому, она совсем чуть-чуть задела ожерелье, контакт произошёл на очень маленьком участке кожи: у неё в перчатке была крошечная дырочка. Если бы она надела ожерелье или хотя бы взяла его в руки без перчаток, наступила бы смерть – скорее всего мгновенная. К счастью, профессор Снегг сумел остановить распространение проклятия…
– Почему он? – быстро спросил Гарри. – Почему не мадам Помфри?
– Что за дерзость! – раздался негромкий голос одного из портретов, и Финеас Найджелус Блэк, прапрадедушка Сириуса, поднял голову, которую прежде опустил на руки, притворяясь спящим. – Когда я был директором Хогвартса, ученикам не позволялось ставить под сомнение действия руководства.
– Да, благодарю, Финеас, – остановил его Дамблдор. – Гарри, профессор Снегг знает о Тёмных искусствах намного больше, чем мадам Помфри. Во всяком случае, мне каждый час присылают из больницы отчёт о состоянии Кэти, и есть надежда, что со временем она полностью поправится.
– А где вы были в эти выходные, сэр? – спросил Гарри, подавив настойчивое ощущение, что он искушает судьбу, – ощущение, которое, видимо, разделял и Финеас Найджелус, судя по тому, что он тихонько зашипел сквозь зубы.
– Я предпочёл бы пока не говорить об этом, – сказал Дамблдор. – Но в своё время я тебе расскажу.
– Расскажете? – в изумлении повторил Гарри.
– Думаю, что да, – ответил Дамблдор, достал из-за пазухи очередной флакон с серебристыми воспоминаниями и откупорил его движением волшебной палочки.
– Сэр, – нерешительно начал Гарри, – я в Хогсмиде встретил Наземникуса…
– О да, я уже знаю, что Наземникус крайне непочтительно обошёлся с твоим наследством, – сказал Дамблдор, нахмурившись. – После вашего разговора у входа в «Три метлы» он залёг на дно; подозреваю, он боится встретиться со мной. Во всяком случае, можешь быть уверен, что ему больше не удастся таскать вещи Сириуса.
– Этот шелудивый полукровка разворовывал наследие Блэков? – взъярился Финеас Найджелус и стремительно шагнул за раму – несомненно, отправился навестить другой свой портрет в доме номер двенадцать на площади Гриммо.
– Профессор, – заговорил Гарри после короткой паузы, – профессор МакГонагалл рассказывала вам, что я ей говорил после несчастного случая с Кэти? Насчёт Драко Малфоя?
– Да, она рассказала мне о твоих подозрениях, – ответил Дамблдор.
– А вы…
– Я приму меры для тщательного расследования в связи со всеми, кто мог иметь отношение к происшествию с Кэти, – сказал Дамблдор. – Однако сейчас, Гарри, мы должны уделить внимание уроку.
Гарри почувствовал себя задетым. Если эти уроки так уж важны, почему между первым и вторым занятием такой большой промежуток? Но он не стал больше говорить о Малфое и молча смотрел, как Дамблдор выливает очередное воспоминание в Омут памяти и осторожно покачивает широкую каменную чашу, придерживая её длинными пальцами.
– Ты, конечно, помнишь, что в предыдущий раз мы прервали повесть о прошлом лорда Волан-де-Морта в тот момент, когда красивый магл Том Реддл покинул свою волшебницу-жену Меропу и вернулся в фамильную усадьбу в Литтл-Хэнглтоне. Меропа осталась в Лондоне одна. Она ожидала ребёнка, которому суждено было впоследствии сделаться лордом Волан-де-Мортом.
– Откуда вы знаете, что она была в Лондоне, сэр?
– Благодаря показаниям некоего Карактака Бэрка, – ответил Дамблдор. – По странному стечению обстоятельств, он стал одним из основателей того самого магазина, где было продано ожерелье, о котором мы только что говорили.
Гарри и раньше приходилось видеть, как Дамблдор покачивает Омут памяти, словно золотоискатель на промывке золотого песка. Над серебристым водоворотом в каменной чаше поднялся, вращаясь, дряхлый старичок, сам серебристый, словно призрак, но намного плотнее. Клок волос, падающий на лоб, почти совсем закрывал глаза.
– Да, мы приобрели его при необычных обстоятельствах. Его принесла молоденькая чародейка незадолго до Рождества. Ах, как давно это было… Она сказала, что ей очень нужны деньги, да это и так было видно. Вся в лохмотьях, и уже весьма… Словом, она ждала ребёнка. Сказала, что медальон когда-то принадлежал Слизерину. Ну, такое нам постоянно приходится слышать. «Ах, эта вещь принадлежала Мерлину, это был его любимый чайничек»… Но я осмотрел медальон, на нём действительно был знак Слизерина, и несколько простых заклинаний позволили мне быстро убедиться в его подлинности. Разумеется, вещь была практически бесценная. Девушка, как видно, не представляла себе, сколько это может стоить. Отдала за десять галеонов, да ещё была рада-радёшенька. Наша лучшая сделка!
Дамблдор резко встряхнул чашу, и Карактак Бэрк снова канул в серебристый водоворот воспоминаний.
– Он дал ей всего десять галеонов? – с возмущением спросил Гарри.
– Карактак Бэрк никогда не отличался щедростью, – сказал Дамблдор. – Итак, мы знаем, что перед самым рождением ребёнка Меропа была в Лондоне одна и, отчаянно нуждаясь в деньгах, продала единственную принадлежавшую ей ценную вещь – медальон, одну из двух семейных реликвий, которыми так дорожил её отец Марволо.
– Но она же умела колдовать! – нетерпеливо воскликнул Гарри. – Она могла наколдовать себе и еду, и всё, что нужно!
– Может, и могла, – сказал Дамблдор. – Однако я убеждён – это вновь одни догадки, но я уверен, что не ошибаюсь, – после того, как муж оставил её, Меропа перестала пользоваться волшебством. Я думаю, она не хотела больше быть чародейкой. Возможно также, что неразделённая любовь и отчаяние лишили её магических сил, это случается. Во всяком случае, как ты сейчас увидишь, Меропа не пожелала взяться за волшебную палочку даже ради спасения собственной жизни.
– Она не захотела жить даже ради сына?
Дамблдор поднял брови:
– Уж не жалеешь ли ты лорда Волан-де-Морта?
– Нет, – быстро ответил Гарри, – но ведь у неё был выбор, правда? Не то что у моей мамы…
– У твоей мамы тоже был выбор, – мягко проговорил Дамблдор. – Да, Меропа Реддл предпочла смерть, несмотря на то что была нужна своему сыну, но не суди её слишком строго, Гарри. Она ослабела от долгих страданий, да и никогда не обладала мужеством твоей мамы. А теперь встань сюда, пожалуйста…
– Куда мы попадём? – спросил Гарри, встав рядом с Дамблдором у письменного стола.
– На этот раз, – ответил Дамблдор, – мы побываем в моём воспоминании. Я думаю, ты найдёшь его достаточно подробным и в должной мере точным. Ты первый, Гарри…
Гарри наклонился над Омутом памяти, погрузил лицо в прохладную серебристую массу, и вот он снова падает в темноту… Через несколько секунд ноги его коснулись твёрдой земли, Гарри открыл глаза и увидел, что они с Дамблдором стоят на оживлённой старинной лондонской улице.
