Именно этот вопрос задал Генка Фату, когда вернулся из разведки.
— Да просто, — сказал Фат. — Заберемся ночью и проверим.
— Как… заберемся? — Слива даже поперхнулся.
— Оторвем одну дощечку в стене — это плевое дело — и заберемся, — очень просто разъяснил Фат.
Слива достал свой знаменитый платок и подул в него через нос. Слива после неудачного знакомства с дубинкой садовладельца стал осторожно относиться ко всякого рода противозаконным операциям. Это потому, наверное, что ему меньше всех досталось. Если бы Сливе на две недели отшибли руку и до крови пробили бы затылок — он понял бы, что все, в конце концов, можно пережить.
— Мы ж не воровать, а проверить только, — сказал Фат, для которого личная правота значила больше, чем все писаные и неписаные законы на земле.
Они поговорили еще о том о сем, но разговор не клеился. Даже предстоящий дома нагоняй беспокоил меньше, чем то, что полковник до сих пор отсутствовал.
Они молчали уже минут десять, когда Слива вспомнил о руке полковника, которая ныла, хотя ее и не было. Вдруг с ним припадок какой-нибудь? Эта мысль встревожила друзей. Но тут Генка спохватился:
— Если припадок — зачем бы он окно зашторивал?
Генка точно помнил, что, когда они были в комнате полковника, занавески на окне были раздвинуты.
Опять минут десять помолчали.
Наконец Генка сам не выдержал.
— Давайте заглянем?
Фат взял ящик и потащил его к окну. Одного оказалось недостаточно, и на первый ящик взгромоздили сверху второй.
Фат, забравшись на это сооружение, минуты две пристально вглядывался в полумрак комнаты.
— Ну, что там? — нетерпеливо спросил Генка.
И вдруг Фат сделался белее стены. Отшатнулся от окна, глянул своими чуточку раскосыми глазами вниз, на Генку и Сливу, но как бы не заметил ни того, ни другого и спрыгнул на землю. Брови его срослись у переносицы, губы вздрагивали.
— Н-ну?.. — чуть слышно повторил Генка.
Фат молча указал ему на ящики.
Генка, напряженный, кошкой вскочил наверх и, как до него Фат, минуту или две ничего не мог разглядеть в слабо освещенной комнате, потому что глядел на диван, на кровать, на стулья у книжных полок и возле стола. Потом побледнел так же, как Фат, и спрыгнул на землю.
Слива не полез наверх. Еще не зная, что произошло, Слива от одного вида приятелей был потрясен не меньше, чем Фат и Генка. Дрожащей рукой он зачем-то машинально вынул из кармана платок и так же машинально сунул его обратно.
— Вот это да… — пробормотал Генка.
Фат глядел на него выжидающе: надо было что-то предпринимать. Слива утер ладошкой пересохшие губы и, задрав голову, тоже уставился на Генку.
А у Генки защипало в глазах от внезапного бессилия.
Полковник лежал на полу посреди комнаты, лицом вниз, с шашкой в откинутой руке, и около головы его была темная лужа.
Слива побежал в милицию, а Генка и Фат остались во дворе. Обоих немножко лихорадило, как после трехчасового купания.
— Поймают?.. — спросил Генка, чтобы не молчать. — А?
Фат хмыкнул в ответ.
— Корявый удрал, а эти подавно… Дураки, что ли…
Отец Фата погиб во время войны, поэтому Фат особенно уважал полковника, и бледное лицо его было теперь злым, как никогда.
— Может, поймают все-таки… И Корявого, и… этих… — неуверенно проговорил Генка. Кого «этих» — они не могли даже предположить.
Кто знает: возможно, обернись они побыстрей с продуктами — и убийца не успел бы скрыться…
— В женский монастырь не пойду, с Кесым свяжусь, воровать буду, а разузнаю, кто это! — неожиданно сказал Фат, не глядя на Генку, и словно бы простонал шаркнув рукавом телогрейки по глазам.
— Насчет женского ты зря… — сказал Генка.
— Зря, конечно, — помедлив, согласился Фат.
— А если что — давай уж до конца вместе…
Фат кивнул, поглядев на него.
— Ладно…
— Мы ж еще не знаем, что там…
Фат не ответил. Взвизгнув тормозами, у входа на базар остановился милицейский газик.
Первым во двор вбежал Слива, за ним трое штатских и милиционер, который задержался у калитки.
Один из штатских, — видимо, главный, — кивнув мальчишкам, велел им сидеть во дворе, сам с двумя другими в гражданской одежде прошел в коридорчик, дверь из которого вела в квартиру полковника.
Сначала друзья слышали какое-то звяканье, будто перебирали ключи, потом скрипнула дверь, и в окне загорелась лампочка.
Один из штатских тут же снова появился во дворе, несколько раз прошелся взад-вперед от входа в коридор до калитки, потом долго разглядывал кашицу талого снега под окном.
— А ну, подойдите… — кивнул он Генке, Фату и Сливе. — Покажите обувь… Д-да… Изрядно вы потоптались, ребята. — Вздохнул.
Генка тоже вгляделся в отпечатки обуви у самой стены, где крупчатый снежок не был покрыт ледяной коркой. Угадал свои следы и следы Фата. Откуда им было знать, что за их отсутствие произошло несчастье…
Минут через тридцать всех троих позвали в дом.
Глаза Генки невольно обратились на середину комнаты, где он видел убитого полковника. Но к их приходу труп накрыли одеялом.
Фат вошел с рюкзаком, Слива — с сумкой.
Тот из приехавших, кто, вероятно, был главным, сидел за столом, а двое других медленно ходили вдоль книжных полок, вглядываясь в каждую точку на пути. У кровати и рядом с одеялом на полу темнели капельки крови.
Главный снял фуражку, и оказалось, что волосы у него такие же седые, как у полковника. Генка поежился.
— Мое звание капитан, — отрекомендовался он спокойно, как если бы ничего не случилось. Но потом вздохнул: то ли от усталости, то ли еще от чего. — Припомните точно, когда вы ушли из этой комнаты?
— Примерно… в одиннадцать, — неуверенно проговорил Генка.
— А вернулись?
— Около часу…
— Долгонько ходили… — Капитан нахмурился.
— А мы бегали смотреть, как Корявого ловят, — вставил Слива.
— Какого Корявого?.. Ах, да… — Капитан задумчиво пошевелил губами, совсем как это делал полковник. — Оглядитесь-ка внимательно: изменилось здесь что-нибудь с тех пор, как вы были?
— Шашка вынута… — сказал Фат.
— И книги тронуты, — сразу добавил Слива.
— А там, за книгами, могло что-нибудь лежать? — быстро спросил капитан.
Слива покраснел.
— Я не знаю, я подряд брал — вот с этой полки… — И он ткнул пальцем в первую от двери верхнюю полку.
— Нет, — перебил его Генка, — я все книги перевынимал — ничего там не было.
— Глядите внимательней. Что могли взять здесь?
— Деньги! — вдруг громко сказал Фат в то время как Генка бросил взгляд на одну из главных ценностей полковника — патефон.
На это заявление разом обернулись даже те двое, что ходили вдоль стен. А капитан заметно насторожился.
— Какие деньги? — резко переспросил он.
— Обыкновенные. Советские, — неожиданно огрызнулся Фат, как бы злясь на то, что трое взрослых людей не могут догадаться о такой простой вещи.
— Ты неправильно меня понял, — сказал капитан, успокоившись так же быстро, как и вспылил до этого. — Я хотел спросить, откуда тебе известно про деньги?
И тут приятели, указывая на верхний ящик стола, загалдели все вместе:
— Когда он посылал нас за чем-нибудь, он оттуда деньги доставал, из сумки!
Капитан выдвинул ящик — сумки не было. Он выдвинул на всякий случай и два других ящика. Но в одном из них лежали какие-то письма, в другом — коробка папиросных гильз и табак.
— А вы не перепутали: именно здесь лежала сумка?
— Здесь, — подтвердил Генка. — Он и сегодня оттуда доставал.
— Много денег? — как бы невзначай поинтересовался капитан.
— А мы не подсматривали, — сказал Генка.
— Вам он предлагал их когда-нибудь?
— Раз предлагал на кино. Но что мы, за этим к нему приходили, что ли? — вмешался Слива, на минуту выглянув из-под челки. — Больше не предлагал.
— Ясно… — Капитан достал из кармана авторучку. — Опишите мне, как эта сумка выглядела.
Друзья старательно припомнили каждое колечко для ремешков, каждый хомутик на застежках, даже косую царапину из угла в угол, даже потертый и слегка потрескавшийся бок сумки.
— При вас кто-нибудь заходил к нему? Не сегодня, а хотя бы раньше? — спросил капитан, когда все, что могли сказать о сумке, Фат, Генка и Слива уже сказали.
— Нет, — твердо ответил Генка.
— А он рассказывал о ком-нибудь?
— О сыновьях. Они у него погибли… — Генке опять до пощипывания в глазах стало тяжело.
— Говорят, он плоховато слышал…
— Да, — сказал Генка. — Стучать к нему надо было громко.
— Он закрывался на замок?
— Закрывался. И всегда спрашивал: «Кто?»
Капитан, словно бы в раздумье, о чем еще спросить, поглядел на своих помощников. Но те, в свою очередь, тоже поглядели на него, и это не укрылось ни от Генки, ни от Сливы. Чуть позже они истолкуют этот взгляд по-своему.
