Но отвлечь Креона оказалось не так легко: тот уже обходил быка, постепенно подбираясь к Гиласу.
Мальчик попятился, следя, чтобы бык оставался преградой между ним и Креоном. Вдруг знакомая боль пронзила висок. Нет-нет, только не сейчас! На этот раз призраков он не увидел, но чувства Гиласа сверхъестественным образом обострились. Мальчик слышал, как вши в ушах у быка сосут кровь, как паук на священном дереве плетет паутину. Уловил хлопанье крыльев Эхо, хотя та летала где-то далеко: птицы даже не было видно.
А потом Гилас увидел Пирру.
Она стояла высоко над его головой на Западном балконе. Мальчик с ужасом заметил, что девочка преобразилась до неузнаваемости.
Грудь Пирры полностью открыта, на ней фиолетовые одеяния – это облачение Верховной жрицы. Живые змеи обвивают ее обнаженные руки. Шея Пирры и черные кольца ее волос сверкают золотом. А главное, девочку со всех сторон окружает ослепительно яркое мерцающее сияние. Ее лицо светится так, что смотреть больно.
А когда Пирра вскинула руки к небу, на стену упала гигантская тень, пылающая, будто тысяча бушующих огней. Пирра взывала к небу потусторонним голосом бессмертного божества. Слов Гилас не понимал, но мальчик был уверен: это Сияющая призывает Солнце обратно.
Так прошло меньше секунды, а потом события начали развиваться со стремительной скоростью. Гилас заметил, что в руке у Пирры зажат серебряный нож. Он сразу догадался, что она собирается сделать.
– Нет, Пирра! Нет! – вскричал Гилас.
Занесенное лезвие дрогнуло.
Сверху раздался звук, напоминающий треск рвущегося шелка, и Эхо камнем кинулась вниз. Выставив перед собой когтистые лапы, соколиха выбила нож из пальцев Пирры.
В тот же момент возле самого уха Гиласа просвистело копье. Мальчик отпрыгнул в сторону, и Креон снова ринулся на него, но на этот раз оружие замерло в воздухе, и Ворон издал страшный булькающий вопль: бычий рог вонзился ему в спину и вышел спереди, проткнув грудной доспех. Огромный бык поднял Креона на рога. Кровь хлестала во все стороны. Все еще кричащий Ворон перелетел через спину быка. Казалось, перед Гиласом разыгралось жуткое подобие кефтийского ритуала. Потом тело Креона с треском ударилось о камни. Зверь развернулся и насадил его на рога снова, бодая и топча свою жертву, пока от нее не осталось одно кровавое месиво. Так с сыном Короноса расправился свирепый страж земли, на которую тот осмелился вторгнуться.
Прикрыв глаза рукой, Гилас смотрел, как нестерпимо яркое сияние вокруг девочки на балконе исчезает. И вот перед ним стоит прежняя Пирра.
Она растерянно моргала и оглядывалась по сторонам так, будто только что проснулась.
Бык фыркнул, развернулся и порысил прочь, оставив растерзанные останки Креона в растекающейся луже крови.
Тут уголком глаза Гилас заметил, как из дверей выходят тени, окутанные клубящимся черным облаком Чумы. Привидения беззвучно окружили тело Креона, обмакнули пальцы в его кровь и вкусили ее. Тут по Главному двору со свистом пронесся мощный порыв ветра и унес Чуму. Гилас почувствовал, что Духи больше не гневаются: отныне они больше не будут скитаться неприкаянные. С облегченными вздохами призраки упорхнули, чтобы обрести покой на Гребне Мертвых.
Гилас вспомнил детей-духов на берегу Моря. Наверное, они тоже перестали скитаться и отыскали своих умерших родителей. Может, и другие тени, которых он встретил во время своих странствий, мирно почили в гробницах своих предков. Да, Солнце не вернулось, громада Великого облака по-прежнему нависает над островом, но боги прогнали Чуму.
Покачиваясь, Гилас стоял посреди двора. И тут к нему подлетел последний оставшийся призрак. Это была высокая женщина с длинными волосами, но она отличалась от остальных. Гилас был уверен, что перед ним не кефтийка, а акийка и умерла она не от Чумы. Почему-то женщина казалась ему до боли знакомой. Невыразимая тоска пронзила сердце.
Призрак скользнул к мальчику. Гилас зажмурился и почувствовал, как ее ладонь, прохладная и легкая, будто крылышко мотылька, коснулась его щеки. Возле уха прошелестел легкий шепот:
– Гилас… Твоя сестра жива… Разыщи ее… Прости меня… Прости своего отца… Прости…
Гилас вскрикнул и попытался взять мать за руку, но его пальцы нащупали лишь воздух. Он побежал за ней, она обернулась и улыбнулась сыну, а потом над каменным двором завыл и застонал ветер, и у него на глазах призрак растворился в воздухе.
На Гиласа навалилась страшная тяжесть, а сердце пронзила такая невыносимая боль, что мальчик охнул и упал на колени, с трудом борясь со слезами.
Гилас не сразу заметил, что к нему направляется бык. Но, глядя на алые от крови рога и угрожающий наклон головы зверя, мальчик не испытывал страха – только бесконечную усталость.
Бык остановился в десяти шагах от Гиласа и принялся рыть копытом камень.
– У меня б-больше нет сил с тобой бороться, – с трудом выговорил Гилас.
Мальчик стоял на коленях перед гигантским зверем, и тут у него перед глазами мелькнуло что-то золотистое: между ним и быком встала грозно рычащая Разбойница.
Похоже, гигант был только рад поводу прекратить бой. Развернувшись, он тяжело побрел прочь, спустился на темный, тихий нижний ярус и скрылся. А Разбойница встряхнулась, подбежала к Гиласу и облизала ему лицо шершавым языком.
Тут мальчик не выдержал. Обняв маленькую львицу за шею, он разразился горькими, надрывными рыданиями. Гилас оплакивал мать. Он не знал ее и теперь никогда не узнает, потому что ее нет в живых. Оплакивал мальчик и мечту, за которую цеплялся всю жизнь: когда-нибудь они будут вместе – он, Исси и мама.
* * *
Вдруг Пирра почувствовала, как ей в лицо ударил порыв ветра. Змеи упали с ее рук и уползли исследовать коридоры и покои Кунису.
