— Годится? — спросил профессор Сёмин.
— А куда деваться? — ответил Печкин.
Он сразу понял, что у него именно тибетский ши-цу-цы. По плохоуправляемости его собака была первой в деревне.
А то, что они легко передвигаются в горизонтальном и в вертикальном направлении, Печкин знал и без справочника. Он ни разу в жизни не встречал такой собаки, которая запросто могла бы залезть на шкаф.
Его немного порадовало то, что они могут чуять кабана за километр.
— Хорошо, что хоть в этом повезло, — сказал Печкин. Хотя он ни разу в жизни даже не помышлял об охоте на кабанов.
У него настолько всё в голове прояснилось, что про смешанных ши-цу-цы он даже читать не стал.
Он поблагодарил профессора Сёмина за сведения и отправился домой.
Глава двенадцатая
Поросячьи страдания Капустиной Пелагеи
У Капустиной Пелагеи кабанчик всё больше терял в весе. Было надувался, как воздушный шар. Потом вдруг притормозил, а потом и вовсе худеть начал.
— Не иначе сглазил кто, — думала Пелагея. — Надо пойти к Печкину. У него бабка когда-то колдуньей была. Может, он что ответит мне. Пойду-ка я схожу к нему.
На двери у Печкина висела записка:
Ушёл на почту.
Пелагея пошла на почту. Там тоже висела записка:
Ушёл домой.
Пелагея Капустина никак не могла понять, как это он ушёл одновременно во все стороны.
Она снова вернулась к Печкину.
Дверь у Печкина никогда не закрывалась, потому что воровать у него было нечего, кроме собаки Каштана. Который, пожалуй, никому не был нужен.
Пелагея вошла в сени, прошла в комнату и прокричала:
— Иваныч!
Никого нет.
— Иваныч, ты дома?
Ответа не было, и стыдливая Пелагея повернулась, чтобы выйти.
Но на пороге лежал Каштан.
— Каштан, Кашташа, — ласково сказала Пелагея Капустина, — выпусти меня.
Кашташа даже не подумал пропустить её.
От нечего делать Пелагея села на табуретку у стола и стала рассматривать журналы и газеты на столе. И везде она видела рекламу похудательных таблеток.
— Почему это наш Печкин этой темой интересуется? Он и без того у нас такой тощий, словно гвоздь.
Ей и в голову не могло прийти, почему Печкин этим интересуется.
От нечего делать Пелагея подмела в избе у Печкина. Потом перемыла как следует шершавую печкинскую посуду.
Потом растопила печку и сделала обед. И очень ей Печкина было жалко:
— Бедный Печкин! Такой запущенный живёт и неухоженный.
Когда Печкин домой явился, он просто потрясён был чистотой и порядком. Он даже Пелагею домой выпускать не хотел.
— Всё, Пелагея, сиди здесь. Считай, что арестованная.
И тут арестованная Пелагея увидела в окно, что её тощий кабанчик Борька из под двери сарая выполз, в огород к Печкину через штакетник пролез и молодой чеснок, посаженный на зиму, доедает.
Она хотела сказать:
— Смотри, Печкин, что мой кабанчик в твоём огороде делает.
Но сразу поняла, что если она так скажет, у них вся дружба с Печкиным враз закончится.
Пелагея шторочки на окне так незаметно закрыла и домой собралась.
Сразу она своего кабанчика отзывать не стала, чтобы лишнего шума не поднимать. Она его к вечеру отозвала, уже в темноте. К тому времени он так печкинский огород перепахал, что на нём живого места не осталось.
Когда Пелагея Капустина домой пришла, она очень задумалась:
— Почему это у Печкина столько похудательных таблеток на столе лежит?
Она все события в один узел связала и многое поняла. Она сказала сама себе:
— Хорошо, что я у Печкина не спросила, кто это моего кабанчика сглазил. Да сам он его и сглазил своими таблетками.
Потом она сама себе ещё сказала:
— Интересно, целы ли у меня в сарае ходули детские племянницкие? Интересно, а ходить на них я не разучилась?
Что-то Пелагея задумала.
Глава тринадцатая
Яичница приехала
Между тем к коту Матроскину посылка пришла из «Нового прогресса».
В посылке лежало три страусиных яйца и была приложена инструкция:
Страусиные яйца высиживаются 42 дня при температуре 36,4 градуса. Выкармливать страусят можно так же, как и обыкновенных цыплят, но в сто раз больше.
Страусиные яйца обратно не принимаются и не обмениваются. Всхожесть яиц десять дней.
Кот Матроскин с этой бумажкой к профессору Сёмину побежал:
— Что будем делать?
— Как что? Высиживать.
— А кто будет высиживать? — спросил Матроскин.
— Ну, не я же, — сказал профессор Сёмин. — Профессора яйца не высиживают.
— Коты тоже не высиживают.
— Может, на столе, под лампой их вылупить, — предложил профессор. — Как в книжке у писателя Носова.
— А как в книжке у писателя Носова? — спросил Матроскин.
— Там ребята яйца под лампой на столе держали двадцать один день.
— Так это ж сколько электричества нужно! — испугался кот. — А если лампочка ночью перегорит, тогда всё вообще пропадёт.
Тут бабушка профессора вмешалась:
— Может, яичницу сделать на всё Простоквашино — и дело с концом?
Кот от таких слов даже за сердце схватился.
— Не может быть, чтобы мы не нашли решение!
И они нашли решение. Решили высиживать при помощи Шарика.
Профессор Сёмин:
— Где теперь ваш Шарик?
— Он к засаде с фоторужьём готовится, привидение с косой хочет сфотографировать, — объяснил кот.
— Вот пусть на яйцах и сидит. Мы ему в засаде гнездо совьём.
Только Шарик высиживать птенцов категорически отказался:
— Я вам не курица!
Пришлось дядю Фёдора в дело включать.
Дядя Фёдор сказал:
— Эх, вы! Зачем же вы страусиные яйца взяли? Надо было брать готовых цыплят страусиных. Берите сейчас эти яйца, садитесь на тр-тр Митю и поезжайте их на цыплят обменивать. Да поспешите, пока у них всхожесть не кончилась.
— А так можно?
— Конечно, можно. У них наверняка инкубатор есть. Правда, за электричество придётся доплатить.
Они так и сделали. Сели на тр-тр Митю и в страусиное хозяйство поехали.
А кот Матроскин сказал:
— Когда я на страусах разбогатею, я себе тоже инкубатор куплю.
Глава четырнадцатая
Печкин выходит на тропу войны с кабанами
Когда Печкин утром вышел в свой огород, он был потрясён:
— Кто такой танковый полигон мне устроил?
Он к Пелагее Капустиной побежал:
— Слушай, это не твой кабанчик у меня в огороде поработал?
— Да что ты, Иваныч! Да разве ж мой кабанчик сможет в твой штакетник пролезть? Ты же знаешь, какой он у меня толстый. Это всё дикие кабаны устроили.
— Дай я на твоего кабанчика взгляну, — просит Печкин. — Может, он у тебя и не такой уж толстый сейчас, как тебе кажется.
— Толстый, очень толстый, — сказала Пелагея. — А взглядывать на него нечего — сглазить можно. Ты лучше дикими кабанами займись. Вот и собака у тебя для этого специальная есть. Ты сходи посмотри — нет ли там у тебя следов кабаньих из леса.
Печкин пошёл смотреть. И точно, видит: целое стадо кабанов к его забору ночью приходило. — Ничего себе! Да тут целый налёт был!
Пелагея Капустина была женщина простая, но предусмотрительная. В ту самую ночь, когда её кабанчик весь огород Печкину перекопал, она на невысоких детских ходульках два раза по полю прошла от леса до огорода Печкина.
— Ну, кабаны, я вам покажу! — решил Печкин.
Он пошёл к охотничьему псу Шарику ружьё для охоты просить.
Между прочим, Печкин уже не ходил по селу, а ездил в старой детской коляске. Он научился в коляску Каштана запрягать и ездить на нём в сухую погоду по деревне.
Глава пятнадцатая
Опрос населения
Дядя Фёдор тем временем население опрашивал по поводу встреч с привидениями.
Населения в Простоквашино было немного. Всего-то жителей и было что: почтальон Печкин, Пелагея Капустина, дед Сергей с гору́шки с бабкой Евсеевной, бабушка Сергеевна с дедом Александром за церковью и хромой сторож Шуряйка с лесопилки — гармонист свадьбешный.
Остальные все дачники были.
Правда, там был ещё сторож Матвей Зверобоев. Только он из другой деревни сторожить приходил. Из Троицкого.
Опрос немного дал дяде Фёдору.
Дед Сергей с горушки сказал:
— Что тебе, сынок, сказать про привидения. Привидения — это барские штучки. Они у господ бывают, у графов разных, у генералов. А у нас, у колхозников, какие привидения: так, бригадир какой довоенный во сне явится.
— А почему довоенный? — спросил дядя Фёдор.
