Раздался громкий болезненный крик.
Тело бандита изогнулось дугой.
Саша еще раз рванул.
Опять разнесся вопль.
Помогая друг другу, братья продергивали шнур, все крепче затягивая узлы. Славик разорвал свою футболку и, дождавшись, когда Седой раскрыл рот, чтобы закричать, быстро втолкнул в него оторванный кусок и, набросив узкую ленту, трясущимися руками завязал ее на затылке, и упал на сено, раскинув руки.
— Фу-у-у, справились, — выдохнул Славик, наблюдая, как брат ловко затягивал узлы, соединив руки и ноги бандита, тело которого было изогнуто дугой. — Слышь, Седой, так хотел нас связать?
Бандит замычал, дернулся и глухо застонал от боли.
— Ничего, терпи, — пропыхтел Саша и сел рядом с братом. — Аж всего трясет от напряжения! Здорово его замотали, да, Славка?
— Угу, — бормотнул брат, — осталось еще с Хрипом справиться. Хитрый, бандюга!
— И его свяжем, — сказал Саша и потянулся за вторым мотком шнура. — Веревки нам хватит. Надо еще из рюкзаков достать. Запеленаем их, как младенцев.
— Пацаны, а меня-то развяжите, — шмыгая, прогнусавил Сергей. — Ух, как мы его завалили. Класс!
— Мы? — спросил Саша, нервно хихикнул, а потом расхохотался. — Ну, графин… Ну, болтун! Лежи. Ты будешь приманкой, а мы подумаем, как с Хрипом справиться…
Наступили темные вечерние сумерки. Где-то вдали, за лесом, изредка мелькали отблески молний.
Взглянув на них, дядя Коля покачал головой, вспомнив слова жены и спустившись по проулку, открыл калитку и зашел во двор.
— Фу, Грэйка! Тише, не мешай соседям, — сказал он, услышав взлаивание собаки, — марш на место! Кому сказал?
Повизгивая, Грэй вернулся к конуре и улегся, положив голову на передние лапы, продолжая следить взглядом за хозяином.
Медленно шагая, дядя Коля направился по дорожке к дому, где на крыльце, освещаемым фонарем, ссутулившись, сидела тетя Аглая, прислонившись к перилам. Заскрипев ступенями, дядя Коля сел рядом и обняв ее, спросил:
— О чем задумалась, матушка? Устала по хозяйству возиться? — и крепче прижал ее к себе.
Долго тетя Аглая молчала. Смотрела в темные сумерки, задумавшись. Затем пристально взглянула на мужа.
— Николаша, можешь смеяться надо мной, мол, выжила из ума старуха, но я чувствую, что на наших ребятишек надвигается какая-то беда. Я уж свечку перед иконами поставила, помолилась, но тяжесть так с души и не сняла. Не полегчало. Наоборот, ночь наступает, а мне все тревожнее делается.
— Аглаюшка, милая, — старик осторожно провел заскорузлой ладонью по голове, — погода виновна в твоих тревогах. Взгляни на небо. Чернее, черного. Всполохи над лесом разыгрались. Того и гляди, гроза начнется. Давненько ее не было, давненько. Поэтому на душе тяжко. Погода на нас давит. У меня вот здесь что-то весь вечер свербит, — он потер левую сторону груди.
— Ошибаешься, Николаша, — покачала она головой. — Ты ушел, а я не могла дома сидеть. Вышла на улицу. Решила во дворе порядок навести, чтобы думы развеять. Пока уборкой занималась, все за Грэйкой наблюдала. Он-то чувствует лучше нас. Вижу, что собачка весь вечер места себе не находит. То бегает по цепи, то приляжет, то скулить да лаять начинает, то опять забегает. И так до твоего прихода. Я уже и корила его, а Грэйка не слушается. Мается и мечется…
— Матушка, ты скучаешь по ребятишкам, как и собака. Да и мне не хватает мальчишек. Привык, что весь день с ними занимаюсь. Сегодня отправил, вернулся, а во дворе тишина. Непривычно. А-а-а, ладно, хватит. Поднимайся, пошли в дом. Корми ужином. Может, полегчает, — и легко подхватив небольшую хрупкую тетю Аглаю, он зашел домой и бережно ее отпустил.
— Аглаюшка, — сказал старик после ужина, — ложись, отдыхай. Сон — лучшее лекарство. Да и я подремлю. Вон, гляди, какой ливень начинается. Ух, разыгралась стихия!
Щелкнув выключателем, дядя Коля разделся и, скрипнув пружинами, улегся, заложив руки за голову, и замолчал, посматривая в небольшое окно, за которым начиналась гроза. Лежал, прислушиваясь, как вздыхала жена, потом она тихонечко поднялась и бесшумно шагая, вышла из горницы. Донеслись тихие слова молитвы, что шептала тетя Аглая, которые изредка заглушались громкими раскатами грома да хлесткими струями ливня, бившего в окна.
Сколько времени прошло, дядя Коля не знал. Вдруг в мерный шум дождя за окном вплелся яростный лай собаки — злобный, неумолкаемый.
Нахмурившись, дядя Коля сел на кровати. Прислушался. Лай не прекращался. Быстро оделся. Набросил на себя дождевик, надвинул капюшон и вышел на крыльцо. Прищурился, стараясь рассмотреть в темноте, почему разъярился Грэй, продолжая бросаться на высокий плотный забор.
Тихо спустившись, он быстро направился к калитке и, открыв ее, увидел в плотной пелене ливня чью-то удаляющуюся фигуру какого-то человека.
— Эй, прохожий, — громко пробасил дядя Коля и пошел следом за ним, — что ищешь в такую ночь? Подожди!
Незнакомец ускорил шаги и побежал по раскисшей тропинке.
— Стой! — крикнул дядя Коля и бросился его догонять. — Кому сказал? Стоять!
Но человек добежал до проулка, оглянулся, прикрывая лицо, и исчез в проходе между домами.
Тяжело дыша, старик добрался до конца проулка и при ярких вспышках молний увидел незнакомца, быстро бегущего в сторону леса.
Поняв, что его не догнать, дядя Коля чертыхнулся и направился назад, думая о странном человеке.
— Грэйка, на место, — сказал он, погладив собаку, — молодец! Хороший охранник. Жаль, говорить не умеешь, — и, похлопав по загривку, направился к дому.
— Николаша, что случилось? — встревоженным голосом спросила тетя Аглая, стоявшая на веранде. — Что произошло? Почему Грэй так разозлился? — задавала она вопросы, заметив хмурое лицо мужа.
Дядя Коля молча сбросил мокрый дождевик. Вытер лицо. Не включая свет, при тусклой лампадке, прошел в горницу, сел за стол и задумался, глядя на плачущее окно, по которому стекали тонкие струйки дождя.
— Николаша, не молчи, — сказала тетя Аглая, кутаясь в большую теплую шаль, — скажи, что ты увидел?
Он посмотрел из-под насупленных бровей тяжелым взглядом, пригладил влажную взъерошенную бороду и неохотно сказал:
— Так… Ничего…
— Не скрывай, Николаша, — тихо произнесла тетя Аглая, — говори…
— Так… какой-то чужак мимо дома прошел, — сказал он, глядя в окно, — а Грэйка загавкал. Вот и все.
— Нет, меня не проведешь, — решительно сказала тетя Аглая, — давай, выкладывай начистоту. Тем более что я слышала, как ты кричал, и видела, что выходил за калитку. Почему задержался-то, если ушел чужак?
— Свежим воздухом дышал, — пробурчал старик, — да с Грэйкой постоял, его успокоил, — и, взглянув на ходики, добавил: — ого, скоро уже светать начнет. Ложись-ка, матушка, отдохни немного. Закрутилась, устала за день. Да и я прилягу. Ливень-то, какой хлещет. Нечего прислушиваться. Хороший хозяин в такую погоду собаку со двора не выгонит. Все, ложи…
И в этот момент опять залаял Грэй, кидаясь на забор, и донесся громкий требовательный стук.
Дядя Коля взглянул на жену, пожал плечами и поднялся.
— Кого еще носит в такую непогодь? — нахмурился он и грузно шагая, вышел из горницы, прошел по веранде, открыл дверь и громко рыкнул в темноту, перекрывая лай собаки. — Хватит ломиться, а то ружье возьму! Что надо? Марш отсюда!
— Дядь Коль, — донесся голос, — открой, мы по делу пришли.
— Кто такие? — опять гаркнул старик.
— Это же я, Петр — ваш участковый, — раздался голос, — а со мной человек из соседней области. Разговор есть к тебе.
— Дня мало, если по ночам шастаете? — не унимался старик. — Утром, утром приходи. Тогда и поговорим.
— Дело срочное, дядь Коль, — опять забарабанил по калитке участковый, — открывай…
— Тьфу, неугомонные! — чертыхнулся дядя Коля, надвинул сапоги, набросил на себя дождевик и быстро направился к калитке. — Что тебе нужно, Петруха? — открыв, сверху вниз посмотрел на участкового, — а это что за колобок? — ткнул пальцем в приезжего.
— Я же сказал, что из соседней области приехал. Пусти нас. Дело неотложное. Здесь же не станем разговаривать, — сказал Петр и взглянул на хмурого, крепкого старика.
— Ладно, проходите, — посторонился он, пропуская ночных гостей, — не забудьте ноги вытереть и разуться. Не хватало, чтобы грязь в дом несли.
— Неласково встречаете, — буркнул приезжий.
— Могу и обласкать, — огрызнулся старик. — Грэя спущу, враз шелковыми станете. Чего оглядываешься? Иди, пока я добрый…
Тетя Аглая посмотрела на вошедших, затем вопросительно взглянула на мужа.
— Откуда я знаю, — проворчал он, пожав плечами. — Дня им мало, так по ночам шляются. Что стоите? Вон стол, располагайтесь. Чаем угощать не стану — рановато. Говорите, с чем пожаловали? — и присев на стул, тяжелым взглядом окинул гостей.
