На руку Штеффи опустилась переливающаяся всеми цветами радуги стрекоза. Она покрутила круглой головкой и покачала тонким туловищем. Прозрачные крылья были так красивы, что Штеффи очень захотелось, чтобы стрекоза улетела. Но ради Хедвиг Бьёрк она накрыла насекомое банкой, аккуратно перевернула ее, закрывая ладонью, и быстро закрутила крышку.
Через два часа, потные, грязные и промокшие, они принялись за свои съестные припасы на плоской скале у края берега. Алиса, как обычно, сидела в одиночестве. Штеффи отметила про себя, что у той на спортивном костюме нет ни единого пятнышка грязи.
— Алиса, — сказала Хедвиг Бьёрк, — ты ничего не ела?
Алиса покачала головой:
— Я не голодна.
— У тебя нет с собой бутербродов?
— Нет.
— Возьми один у меня, — предложила Хедвиг Бьёрк и протянула Алисе бутерброд с сыром.
— Нет, спасибо.
— Не спорь, — сказала Хедвиг Бьёрк. — Тебе нужно поесть, если ты собираешься пробыть целый день в лесу. Возьми же!
Алиса взяла бутерброд и долго ела, откусывая по маленькому кусочку.
После перерыва на завтрак Хедвиг Бьёрк проверила бутылки и банки. Стрекоза Штеффи ее удивила.
— Lestes sponsa. Кареглазая самка стрекозы. Необыкновенно красивый экземпляр.
Сначала Штеффи подумала, что она шутит, но стрекоза и в самом деле так называлась.
Остаток дня девочки собирали растения для гербария. Им разрешили пойти в одиночку или по двое в любую сторону, только недалеко, чтобы успеть вернуться по сигналу свистка, который Хедвиг Бьёрк взяла на время у учительницы физкультуры.
Май заболела, поэтому Штеффи была одна. Алиса ушла, не посмотрев на других. Штеффи отправилась в ту же сторону, держась от Алисы на некотором расстоянии.
Девочки собирали папоротники, мхи и лишайники. Весной придет очередь цветов.
— Голубые и белые подснежники, ландыши! Мы будем ходить в лес каждую неделю и увидим, все, что там происходит, — с воодушевлением говорила в классе Хедвиг Бьёрк.
Среди деревьев Штеффи увидела Алису, которая тут же исчезла. Не было слышно ни звука, кроме треска сучков под ее резиновыми ботами, птичьего чириканья и шелеста листьев на ветру.
Штеффи осторожно срывала растения и заворачивала их в серую бумагу. Затем их нужно будет положить между чистыми листами и придавить стопкой книг или настоящим прессом для сушки растений. Но на пресс стипендии не хватало. Потом растения следует вклеить в гербарий и подписать названия на шведском и латинском языках и место произрастания.
Глубоко в лесу мох был толстым и мягким, словно самый лучший ковер. Ели стояли темные и густые. Тут и там лежали большие камни, поросшие мхом и серым лишайником. Штеффи никогда раньше не видела такого леса. В лесах в окрестностях Вены ветер шумел в светлых кронах деревьев. На острове лесом назывались низкорослые потрепанные ветром сосны и колючие кусты можжевельника.
Внезапно Штеффи увидела что-то красное среди серого и зеленого. У кустарника, наклонившись вперед, стояла Алиса. Сначала Штеффи подумала, что она собирает растения, но, подойдя поближе, увидела, что Алису тошнило. На земле среди мха лежали остатки бутерброда с сыром.
— Алиса! — крикнула Штеффи. — Ты заболела?
Алиса подняла взгляд.
— Уходи, — сказала она.
— Хочешь что-нибудь попить? У меня осталось молоко.
— Исчезни! — закричала Алиса. — Ты не понимаешь, что я говорю?
— Не кричи на меня, — сказала Штеффи. — Я просто хотела помочь тебе.
— Мне не нужна ничья помощь, — сказала Алиса. — Особенно твоя. Убирайся и не вздумай рассказать кому-нибудь.
Алиса выпрямилась и откинула со лба волосы. Ее угольно-черные глаза блестели на бледной коже. "Она красивая, — подумала Штеффи. — Гордая, красивая и одинокая".
Внезапно Штеффи охватило сильное желание подружиться с Алисой. Во всяком случае, теперь у них была общая тайна.
— Я обещаю, — сказала она, но Алиса уже отвернулась и пошла прочь.
Теперь Свен всегда завтракал в кухне вместе со Штеффи. Эльна варила им овсянку и готовила Свену бутерброды. Штеффи намазывала себе сама. Доктор пил кофе в библиотеке, а потом отправлялся на прием. Фру Сёдерберг обычно еще спала, когда Свен и Штеффи уходили в школу. Но иногда в кухне, пока они сидели за столом, раздавался резкий звонок, и на доске у двери появлялась цифре пять. Тогда Эльна спешила поставить завтрак на поднос и отнести жене доктора.
Доска у двери служила для того, чтобы Эльна знала, из какой комнаты поступает сигнал. Каждая комната имела свою кнопку звонка со своим номером. Нажимаешь на кнопку — в кухне звенит и в окошке появляется номер. Кнопка в комнате Штеффи шла под номером «восемь», но, разумеется, ей нельзя было этим пользоваться. По словам Эльны, звонок существовал только для господ. Если Штеффи что-то хотела, она шла в кухню.
Штеффи нечасто видела жену доктора и еще реже самого доктора. Иногда после обеда фру Сёдерберг стучала в ее дверь и спрашивала, как дела и как успехи в школе.
Однако она никогда не заходила в комнату, а стояла в дверях, словно ей было некогда.
Примерно раз в неделю Штеффи приглашали ужинать в столовую. В остальные дни она ела с Эльной в кухне. Свен считал, что Штеффи должна сидеть с семьей вместе со всеми и ссорился из-за этого с матерью.
Штеффи не придавала этому никакого значения. В присутствии доктора и его жены она чувствовала себя неудобно и скованно. При родителях не поболтаешь со Свеном, как обычно. Гораздо приятнее сидеть с Эльной в кухне, по крайней мере в те дни, когда у нее хорошее настроение.
Однажды после обеда фру Сёдерберг постучала в комнату Штеффи. Та узнала ее стук, отрывистый и решительный: пам — пам — пам. Эльна стучала один раз и какое-то время ждала, прежде чем постучать снова, а Свен обычно выстукивал ритм одной из свинговых мелодий, которые вечерами проигрывал на своем маленьком портативном граммофоне.
— Войдите.
Жена доктора отворила дверь.
— Как дела у нашей малышки Штеффи?
— Спасибо, хорошо.
— А как успехи в школе?
— Хорошо.
На этом разговор обычно заканчивался, но жена доктора не уходила.
— Да, Штеффи, — сказала она, — в субботу мы ждем к ужину гостей.
— Вот как, — медленно ответила Штеффи. — Я думала… Я собиралась поехать на выходные домой. Месяц уже прошел.
— Но ведь это можно отложить? — сказала фру Сёдерберг, однако ее слова прозвучали не как вопрос. — Мы очень хотим представить тебя нашим гостям.
Штеффи задумалась. Она в самом деле ждала поездки на остров. Уже позвонила тете Марте и сказала, что приедет, и по удачному совпадению дядя Эверт тоже должен быть дома и в субботу, и в воскресенье. В рабочие дни рыбная ловля не считалась ни с какими обстоятельствами.
Конечно же, тетя Марта рассказала о ее приезде Нелли. Да и Вера ждала ее…
Но настоящий званый ужин! Как давно она не была на нем. Белая скатерть, свернутые салфетки, свечи и столовые приборы с цветочным узором. Вкусные блюда и вино, мерцающее в бокалах взрослых. Как на званых ужинах, которые раньше устраивали мама с папой.
— Да, — сказала она, — это может подождать до следующих выходных.
Штеффи позвонила тете Марте и сообщила, что должна остаться в Гётеборге. Даже если тетя Марта и разочаровалась, то вида не подала.
Штеффи узнала от Эльны, что гости придут в семь часов. Кухарка появилась ранним субботним утром; Штеффи и Свен еще не успели отправиться в школу, как она уже поссорилась с Эльной, и домработница выбежала из кухни с красным лицом.
Когда Штеффи вернулась, в кухне все было спокойно. Эльна попросила ее помочь расстелить скатерти. Сначала они выдвинули раздвижную крышку в большом столе из красного дерева. Затем расстелили мягкую суконную скатерть, а поверх нее — отглаженную камчатную с узором из виноградных лоз и гроздьев. Эльна поставила два серебряных канделябра и хрустальную вазу для цветов.
Штеффи заранее привела себя в порядок. Надела цветастое платье, которое тетя Марта сшила к выпускному, и причесала волосы так, что они стали ровными и блестящими. Поплевав на пальцы, загнула вверх ресницы и пощипала себя за щеки, чтобы они порозовели.
Пока она стояла перед зеркалом, в дверь постучала жена доктора. Штеффи обернулась, надеясь, что она одобрит наряд. Но фру Сёдерберг недовольно нахмурила брови и спросила:
— У тебя нет платья потемнее?
Вот как, это не годится.
Два быстрых шага, и жена доктора была уже у гардероба, рылась в платьях Штеффи. Их было не так много, и, конечно же, того, что надо, не оказалось.
— Подожди-ка, — сказала она и исчезла.
И тут же вернулась с платьем на вешалке. Оно было шерстяное, такое темно-синее, что казалось почти черным, с длинными рукавами и маленьким белым воротником.
