Гарри ожидал ответа, и ему казалось, что он просто-таки видит, как Кикимер пытается отыскать лазейку в полученном приказе. Через секунду-другую Кикимер, к великому облегчению Гарри, отвесил ему ещё один глубокий поклон и с горьким негодованием сообщил:
– Хозяин всё предусмотрел, Кикимеру придётся подчиниться ему, даже если Кикимер предпочёл бы служить молодому Малфою, о да…
– Ну, значит, договорились, – сказал Гарри. – Будете докладывать мне регулярно, но появляйтесь, лишь убедившись, что рядом со мной нет посторонних. Рон с Гермионой не в счёт. И не говорите никому, чем занимаетесь. Просто прилипните к Малфою, как пара мозольных пластырей.
Глава 20
Ходатайство Лорда Волан-де-Морта
Гарри с Роном покинули больницу рано утром в понедельник. Благодаря заботам мадам Помфри их здоровье полностью восстановилось, и теперь они могли насладиться благодатными последствиями отравления и трещины в черепе, лучшим из которых стало примирение Рона и Гермионы. Гермиона даже проводила их на завтрак, сообщив заодно новость о ссоре Джинни с Дином. Дремавшее в груди Гарри чудовище тотчас воспрянуло и с надеждой принюхалось к воздуху.
– Из-за чего они повздорили? – небрежно спросил Гарри, когда все трое повернули в коридор восьмого этажа, пустынный, если не считать маленькой девчушки, внимательно разглядывавшей гобелен с изображением троллей в балетных пачках. Завидев приближавшихся шестикурсников, девчушка, похоже, перепугалась и уронила на пол тяжёлые бронзовые весы, которые держала в руках.
– Ничего-ничего! – утешила девочку поспешившая ей на помощь Гермиона. – Держи… – Она пристукнула по обломкам весов волшебной палочкой и произнесла: – Репаро.
Девочка не поблагодарила её, но так и осталась стоять как вкопанная, глядя им вслед. Рон, уходя, оглянулся.
– Что ни год, они становятся всё меньше, – сказал он.
– Да шут с ней, – нетерпеливо отмахнулся Гарри. – Так из-за чего поссорились Джинни с Дином, а, Гермиона?
– Дин потешался над тем, как Маклагген залепил в тебя бладжером, – ответила она.
– Наверное, это и вправду было смешно, – рассудительно заметил Рон.
– Ничего там смешного не было! – горячо воскликнула Гермиона. – Выглядело всё это просто ужасно, и, если бы Кут с Пиксом не поймали Гарри в воздухе, он мог очень сильно покалечиться!
– Но Джинни порывать из-за этого с Дином незачем. – Гарри по-прежнему старался говорить небрежным тоном. – Или они всё же не порвали?
– Да нет, они… А тебя это почему интересует? – спросила Гермиона, внимательно вглядываясь в Гарри.
– Просто не хочу, чтобы в нашей команде по квиддичу опять всё запуталось, – поспешил ответить он. Однако Гермиона продолжала смотреть на него с подозрением, так что, услышав донёсшийся сзади возглас: «Гарри!», он облегчённо вздохнул – теперь можно было повернуться к ней спиной.
– А, привет, Полумна.
– Я заходила в больничное крыло, хотела тебя повидать, – сообщила Полумна, копаясь в сумке. – Но там сказали, что ты уже выписан, а меня…
Она поочерёдно всучила Рону: предмет, похожий на крупную зелёную луковицу, большую пятнистую поганку и изрядное количество чего-то смахивающего на кошачий помёт; наконец извлекла из сумки замызганный пергаментный свиток и протянула его Гарри.
– …а меня просили передать тебе это.
Гарри мгновенно признал в свитке приглашение на очередной урок Дамблдора.
– Сегодня вечером, – едва развернув свиток, сказал он Рону и Гермионе.
– Ты здорово комментировала последний матч! – похвалил Рон Полумну, уже забиравшую у него «луковицу», поганку и кошачий помёт. Полумна неуверенно улыбнулась.
– Шутишь, да? – сказала она. – Все говорят, что я была ужасна.
– Да нет, серьёзно! – искренне воскликнул Рон. – Я и не припомню, чтобы комментарий доставил мне большее удовольствие! Кстати, а что это такое? – прибавил он, поднимая к глазам «луковицу».
– Это лирный корень, – ответила Полумна, запихивая в сумку поганку и кошачий помёт. – Хочешь, возьми себе. У меня их несколько. Отлично отпугивают Пухлых Заглотов.
И она удалилась, оставив лирный корень в руке негромко посмеивающегося Рона.
– Знаете, а Полумна нравится мне всё больше, – сказал он, когда они снова тронулись в путь к Большому залу. – Я понимаю, у неё не все дома, но что толку…
Он вдруг умолк. У подножия мраморной лестницы с грозным видом возвышалась Лаванда Браун.
– Привет, – нервно поздоровался Рон.
– Пойдём, – негромко сказал Гарри Гермионе, и оба ускорили шаг, но успели услышать слова Лаванды:
– Почему ты не сказал мне, что тебя сегодня выписывают? И почему рядом с тобой оказалась она?
Когда Рон полчаса спустя появился за завтраком, выглядел он и надувшимся, и разозлённым сразу, и хоть сел он рядом с Лавандой, Гарри не заметил чтобы за время, проведённое в Большом зале, эти двое обменялись хотя бы одним словом. Гермиона вела себя так, точно ничего не замечала, однако раз или два Гарри видел, как её лицо озаряется беспричинной улыбкой. Весь этот день Гермиона пребывала в особенно приподнятом настроении, а вечером в гриффиндорской гостиной соблаговолила даже просмотреть (иными словами переписать) домашнюю работу Гарри по травологии, чем в последнее время напрочь отказывалась заниматься, зная, что Гарри позволит Рону всё у него сдуть.
– Огромное спасибо, Гермиона. – Гарри, торопливо похлопав её по спине, – он уже посмотрел на часы и обнаружил, что времени почти восемь. – Слушай, мне надо бежать, иначе я к Дамблдору опоздаю.
Она не ответила, просто с усталым видом вычеркнула несколько самых слабых из написанных им предложений. Гарри, ухмыляясь, проскочил сквозь проём в портрете и понёсся к кабинету директора школы. Торчавшая у винтовой лестницы горгулья отпрыгнула в сторону, едва услышав о шоколадных эклерах, и Гарри, перескакивая через ступеньки, взлетел наверх и стукнул в дверь. Часы в кабинете как раз начали отзванивать восемь.
– Войдите, – отозвался Дамблдор.
Гарри протянул руку, чтобы толкнуть дверь, но тут кто-то рывком открыл её изнутри. За дверью стояла профессор Трелони.
– Ага! – вскричала она, театрально указав на Гарри, и, моргая, посмотрела на него сквозь толстые стёкла очков. – Так вот причина, по которой вы, Дамблдор, столь бесцеремонно вышвыриваете меня из кабинета!
– Сивилла, дорогая, – с лёгким раздражением сказал Дамблдор, – о том, чтобы бесцеремонно вышвыривать тебя, и речи не идёт, просто у нас с Гарри назначена встреча, и я действительно считаю, что дальнейшие разговоры по поводу…
– Очень хорошо, – с глубокой обидой объявила профессор Трелони. – Если вы не желаете изгнать отсюда этого узурпатора, эту клячу, значит, так тому и быть… Возможно, мне удастся найти школу, где лучше оценят мои дарования…
Она протиснулась мимо Гарри и исчезла, спустившись по винтовой лестнице; слышно было, как она споткнулась на середине пути – Гарри догадался, что Трелони наступила на хвост одной из своих шалей.
– Закрой, пожалуйста, дверь, Гарри, и садись, – устало сказал Дамблдор.
Гарри подчинился, отметив, пока усаживался на своё обычное место перед столом Дамблдора, что между ними снова стоит Омут памяти, а рядом – ещё два хрустальных флакончика, наполненных взвихрёнными воспоминаниями.
– Значит, профессор Трелони по-прежнему недовольна тем, что Флоренц преподаёт в школе? – спросил Гарри.
– Недовольна, – ответил Дамблдор. – Прорицания обернулись для меня куда большими, чем я предвидел, хлопотами, хоть сам я никогда этот предмет не изучал. Я не могу попросить Флоренца вернуться в Лес, для которого он стал изгоем, и не могу попросить Сивиллу Трелони покинуть школу. Между нами, она и представления не имеет об опасностях, которые поджидают её за стенами замка. Она ведь не знает, что произнесла пророчество о тебе и Волан-де-Морте, а просвещать её на этот счёт было бы, на мой взгляд, неразумным.
Дамблдор тяжело вздохнул, потом сказал:
– Впрочем, мои сложности с преподавателями тебя не касаются. Нам нужно обсудить более важные темы. Но прежде всего, справился ли ты с заданием, которое я дал тебе на прошлом уроке?
– Ну… – вымолвил Гарри и замолчал. Уроки трансгрессии, квиддич, отравление Рона, его собственный треснувший череп и стремление выяснить, чем занят Драко Малфой, – за всеми заботами он почти забыл о воспоминании, которое Дамблдор попросил его вытянуть из Слизнорта. – Я как-то спросил об этом профессора Слизнорта после урока зельеварения, но он… э-э… мне отказал.
Наступило недолгое молчание.
– Понятно, – сказал наконец Дамблдор, глядя на Гарри поверх очков-половинок, отчего Гарри в который раз показалось, что его просвечивают рентгеном. – И ты считаешь, что сделал всё посильное? Что использовал всю свою изобретательность? Что в стараниях раздобыть это воспоминание исчерпал всё своё хитроумие?
