Наступило недолгое молчание.
— Понятно, — сказал наконец Дамблдор, глядя на Гарри поверх очков-половинок, отчего Гарри в который раз показалось, что его просвечивают рентгеном. — И ты считаешь, что сделал все посильное? Что использовал всю свою изобретательность? Что в стараниях раздобыть это воспоминание исчерпал все свое хитроумие?
— Ну… — не зная что ответить, промямлил Гарри. Единственная попытка получить от Слизнорта воспоминание вдруг показалась ему попросту жалкой. — В тот день, когда Рон по ошибке проглотил приворотное зелье, я отвел его к профессору Слизнорту. И подумал тогда, что, если мне удастся привести профессора Слизнорта в благодушное настроение…
— Тебе это удалось? — перебил его Дамблдор.
— В общем-то, нет, сэр, потому что Рон отравился и…
— И это, естественно, заставило тебя забыть о любых попытках добыть воспоминание. Когда твой лучший друг в опасности, ничего другого я от тебя ожидать и не мог. Однако я был вправе надеяться, что, как только мистер Уизли пойдет на поправку, ты вернешься к выполнению задачи, которую я тебе поручил. Мне казалось, что я дал тебе ясно понять, как необходимо нам это воспоминание. Более того, я постарался внушить тебе, что оно для нас важнее всех остальных, что без него мы попусту потратим время.
Жаркое, жгучее ощущение стыда опалило затылок Гарри и растеклось по всему телу. Дамблдор не повышал голоса, он даже не сердился, но уж лучше бы он кричал — холодное разочарование старого волшебника казалось Гарри хуже всего на свете.
— Сэр, — почти со слезами в голосе сказал он, — дело не в том, что я не старался и вообще… Просто у меня были другие… другие…
— Просто у тебя было другое на уме, — подсказал Дамблдор. — Я понимаю.
В кабинете снова повисло молчание, самое неуютное молчание, в какое Гарри случалось погружаться в присутствии Дамблдора. Оно длилось и длилось, нарушаемое лишь похрапыванием висящего над головой Дамблдора портрета Армандо Диппета. У Гарри было странное чувство, словно он стал меньше, немного усох с той минуты, как сюда вошел.
Когда сносить молчание стало уже не по силам, Гарри сказал:
— Профессор Дамблдор, мне правда очень жаль. Я должен был приложить больше усилий… понять, что вы не попросили бы меня об этом, не будь оно по-настоящему важным.
— Спасибо, что сказал это, Гарри, — негромко откликнулся Дамблдор. — Могу ли я надеяться, что в дальнейшем эта задача будет стоять у тебя на первом месте? Начиная с сегодняшнего вечера, наши с тобой встречи станут почти бессмысленными, если мы не получим воспоминаний Слизнорта.
— Я постараюсь, сэр, я добуду его, — горячо пообещал Гарри.
— Значит, больше об этом говорить не стоит, — уже более добродушным тоном сказал Дамблдор, — а лучше заняться нашей историей — с того места, где мы остановились. Ты помнишь, где это было?
— Да, сэр, — мигом ответил Гарри. — Волан-де-Морт убил своего отца, деда и бабку, устроив все так, что подозрения пали на его дядю Морфина. Потом он вернулся в Хогвартс и спросил… — Гарри замялся, — спросил профессора Слизнорта о крестражах.
— Очень хорошо, — сказал Дамблдор. — Надеюсь, ты не забыл, как я на первом уроке говорил тебе, что нам придется прибегнуть к догадкам и домыслам?
— Да, сэр.
— До сих пор, — полагаю, тут ты со мной согласишься, — я демонстрировал тебе более или менее надежные источники сведений, на которых основывались мои умозаключения насчет жизни Волан-де-Морта до семнадцати лет.
Гарри кивнул.
— Однако теперь, — продолжал Дамблдор, — теперь все становится более запутанным и туманным. Если отыскать свидетельства, относящиеся к юному Реддлу, было нелегко, то найти человека, готового поделиться воспоминаниями о мужчине по имени Волан-де-Морт, почти невозможно. Собственно говоря, я сомневаюсь, что, помимо меня, есть на свете хоть одна живая душа, способная дать нам полный отчет о том, как он жил после того, как покинул Хогвартс. Но у меня имеется пара последних воспоминаний, которыми я и хотел бы с тобой поделиться. — Дамблдор указал на поблескивающие вблизи Омута памяти хрустальные флакончики. — А потом я был бы рад услышать твое мнение о том, насколько правдоподобны сделанные мною выводы.
Мысль о том, что Дамблдор так высоко ценит его мнение, заставила Гарри еще сильнее устыдиться нерадивости, которую он проявил, пытаясь добыть воспоминания о крестражах, и, пока Дамблдор, поднеся первый флакончик к свету, вглядывался в него, Гарри виновато ерзал в кресле.
— Надеюсь, ты не устал погружаться в чужую память? Эти воспоминания особенно любопытны, именно эти два, — сказал Дамблдор. — Первое принадлежит совсем старенькому эльфу-домовику, служанке по имени Похлеба. Но прежде чем мы увидим то, что видела Похлеба, я вкратце перескажу тебе обстоятельства, при которых лорд Волан-де-Морт покинул Хогвартс.
Седьмой курс он завершил с высшими, как ты и мог бы ожидать, оценками по каждому сданному им предмету. Все его однокурсники ломали головы над тем, какой вид деятельности им избрать, выйдя из Хогвартса. Том Реддл был старостой, лучшим учеником, лауреатом Специальной премии за заслуги перед школой, и все ожидали от него чего-то особенно блестящего. По моим сведениям, кое-кто из учителей, в их числе и профессор Слизнорт, думал, что он поступит в Министерство магии, и предлагал организовать необходимые для этого встречи, познакомить его с полезными людьми. Реддл на все отвечал отказом. И следующее, что узнали о нем преподаватели, — Волан-де-Морт устроился на работу в «Горбин и Бэрк».
— В «Горбин и Бэрк»? — ошеломленно переспросил Гарри.
— В «Горбин и Бэрк», — невозмутимо подтвердил Дамблдор. — Думаю, проникнув в память Похлебы, ты поймешь, чем привлек его этот магазин. Но это была не первая работа, которую выбрал Волан-де-Морт (в ту пору почти никто об этом не знал — я был одним из немногих, кому доверился тогдашний директор школы). Сначала Волан-де-Морт обратился к профессору Диппету с вопросом, нельзя ли ему остаться преподавать в Хогвартсе.
— Он хотел остаться здесь? Но почему? — с еще большим изумлением спросил Гарри.
— Думаю, причин было несколько, хотя профессору Диппету он ни одной из них не назвал, — ответил Дамблдор. — Первая и главная состояла в том, что Волан-де-Морт привязался к школе сильнее, чем к любому живому существу. В Хогвартсе прошли его самые счастливые годы, школа была единственным местом, которое стало для него домом.
Услышав это, Гарри немного смутился — именно такие чувства и сам он питал к Хогвартсу.
— Во-вторых, наш замок — это оплот древней магии. Волан-де-Морт проник во множество его тайн, которые большинству выпускников нашей школы и не снились. Но он понимал, должно быть, что в замке еще остались нераскрытые тайны, кладези магии, из которых можно черпать и черпать.
И, в-третьих, став преподавателем, он получил бы влияние, огромную власть над юными волшебниками и чародеями. Возможно, эту идею он почерпнул у профессора Слизнорта, с которым у него сложились наилучшие отношения и который показал ему, каким влиянием может пользоваться преподаватель. Я и на миг не поверил бы, что Волан-де-Морт собирался провести в Хогвартсе весь остаток своих дней, думаю, однако, что он видел в школе еще и вербовочный пункт, место, в котором он сможет приступить к созданию своей армии.
— Но он этой работы не получил, сэр?
— Нет, не получил. Профессор Диппет сказал ему, что восемнадцать — возраст для учителя слишком незрелый, но предложил спустя несколько лет снова подать такое ходатайство, если у Реддла еще сохранится желание преподавать.
— А как отнеслись к этому вы, сэр? — поколебавшись, спросил Гарри.
— С огромной тревогой, — ответил Дамблдор. — Я отсоветовал Армандо брать его в преподаватели.
Я не стал приводить доводы, о которых рассказал тебе, поскольку профессор Диппет очень любил Волан-де-Морта и не сомневался в его честности. Просто я не хотел, чтобы лорд Волан-де-Морт вернулся в нашу школу, да еще и на пост, который дал бы ему власть.
— А какое место он хотел получить, сэр? Какой предмет преподавать?
Ответ почему-то стал ясным Гарри еще до того, как Дамблдор дал его.
— Защиту от Темных искусств. В то время ее преподавала престарелая дама, профессор Галатея Вилкост, проработавшая в Хогвартсе почти пятьдесят лет. Итак Волан-де-Морт поступил в «Горбин и Бэрк», и все обожавшие его преподаватели твердили в один голос, что это бессмысленное расточительство, что такому блестящему молодому волшебнику не место в какой-то там лавке. Впрочем, Волан-де-Морт не был простым продавцом. Вежливый, красивый, умный, он получил вскоре особую работу, из тех, что могут найтись только в таком заведении, как «Горбин и Бэрк». Этот магазин, как тебе известно, специализируется на продаже вещей, обладающих свойствами необычайными и мощными. Волан-де-Морта посылали к людям, которых нужно было уговорить расстаться с тем или иным сокровищем, уступить их владельцам магазина для последующей продажи, и по всем свидетельствам, он вел такие переговоры на редкость хорошо.
