— Третий раз? — Да нет, мыш. Серёжа. Скорей наоборот..
В кафе было немноголюдно. Мы заказали перекусить, и, в ожидании заказа, я стал прислушиваться к разговорам. От соседнего столика, за которым сидели четверо водителей, доносились обрывки фраз: "Гаишник говорит, пацан чуть не семи лет. На фуре, сам…Отец раненый на спалке…..Трасса четыре часа стояла, пока растащили. Я сам в этой пробке стоял…..Ходил смотреть вперёд…..Рено и Вольво, а между ними — шестёрка. С бандитами…. Да и пацан, говорят, тоже в крови, без сознания." Женя пихнул меня под столом ногой и подмигнул. А сидевший за соседним столиком пожилой невысокий водитель выглянул в окошко и обвёл взглядом стоянку. Взгляд его задержался на нашем Рено с треснувшим бампером, потом на Вольво с мятым щитком колёс. Потом он глянул на меня, перевёл взгляд на мои забинтованные коленку и локоть, посмотрел мне в лицо и понимающе улыбнулся. И незаметно для других показал большой палец. Я улыбнулся ему в ответ
Через пару дней Дима сам сел за руль. На море мы всё — таки побывали. Там мы с Димой дали друг другу страшную клятву ничего не рассказывать маме
Но когда мы вернулись, мама посмотрела на нас как — то странно и поинтересовалась, не хочет ли её кто — нибудь что — нибудь рассказать. Мы сказали, что не хотим
Тогда она сходила на кухню и принесла мою оранжевую майку, порванную и в крови, Димину майку и газету. В газете на первой полосе была фотография нашей аварии и её описание, причём газетчики изрядно приврали. Пришлось всё рассказать. Мама вздохнула, притянула меня к себе за отросший вихор и сказала:
— Ну за что мне такое наказание? Два мальчика, причем старший — самый проблемный..
Дима скорчил рожицу, мама показала ему язык и тут же взяла с нас обещание больше ни в какие истории не влезать. Мы заверили её, что так и будет
Я теперь учусь в четвёртом классе, Женя — в одиннадцатом, а психованный физик в школе больше не работает. Дима живёт с нами. Так надолго в рейсы он больше не уезжает. Мама перестала грустить, стала чаще улыбаться, особенно,
когда Дима не в рейсе. А я каждые две недели по Диминому звонку скачу на стоянку, и переминаясь с ноги на ногу, смотрю, как в конце улицы, обычно вечером, появляются сперва три оранжевых огонька, потом фары, а потом уставшее и пыльное Рено (иногда вместе с Вольвой, и тогда я стою вместе с Женей) заползают на стоянку, встают, и из кабины Рено спрыгивает Дима. Женя отбрасывает окурок, и не спеша идёт к отцу. А я сломя голову бегу навстречу
Диме и со всего разбега запрыгиваю ему на плечи. А больше мне ничего и не надо
Учебный год прошел незаметно. Было катание с ледяных горок, запах хвои и смолы на новый год, первые сосульки и неизбежная ангина прямо после каникул (хорошо, что не перед). А после ангины на улице вовсю звенела капель, журчали ручьи, по которым так удобно запускать кораблики из спичечных коробков, и первая трава под босыми ногами. Мама не разрешала бегать босиком, ворчала, что простужусь, но после школы многие запихивали кроссовки в сумки, закатывали джинсы и чесали домой по тёплым лужам
А в июне прибавилось новое ощущение. Мягкие рубчатые педали новенького велосипеда. Дима вёз эти самые велики, и на выгрузке купил один по оптовой цене, как он объяснил. У велика была масса скоростей, два тормоза, пружинная подвеска, как на мотоцикле, и название как у дорогущего автомобиля. Почти «BMW». "BMX", вот! Но даже радость катания на велике не была больше, чем ожидание новой поездки по стране с Димой
И вот, наконец, приехал Дима, усталый, но весёлый, и сообщил, что он отработал по какому — то договору, и теперь на всё лето — на вольные хлеба. И теперь он пару дней отоспится, еще денёк повозится с машиной, и вперед! Три дня пролетели незаметно. И когда мы опять засобирались уезжать, я осторожно поинтересовался у Димы, а не хочет ли он обзавестись каким нибудь оружием (я хорошо помнил прошлогодний случай. Князев кое — кому из старших ребят рассказал, и в коридоре школы я часто ловил заинтересованные взгляды одиннадцатиклассников). Дима рассмеялся и ответил:
— Придём в машину, покажу своё оружие. Правда, тогда бы оно нас не спасло
Мама, провожая нас, взяла с нас очередное слово никуда не влезать, и выразительно посмотрела на Диму. Дима посмотрел на меня, и мы опять пообещали
На стоянке, где нас уже ждали Князевы, я первым делом напомнил Диме об его обещании что — то показать. Дима вздохнул, открыл ящик под спалкой и вынул что — то в продолговатом чехле. Это оказалось оружие, очень похожее на автомат Калашникова, как у старшеклассников в военном кабинете
Но при внимательном осмотре оказалось, что только похоже, но не одно и тоже
— Сайга. Автоматический карабин. — объяснил Дима. — помнишь, ты в том году такой у охранника на стоянке разглядывал? — Помню. Заряжен? — Нет. Магазин отстёгнут. С магазином нельзя перевозить. Но он пристёгивается за секунду — И
вынимается из — под спалки за полчаса, да? — Не умничай. В дороге он лежит на спалке. Но ты не радуйся, он нам не понадобится
— Жалко….
— Тебе мало приключений? Лично мне хватило
— Ладно..
Поехали мы прежним маршрутом. Москва, Самара. Дальше дни и названия городов мелькали, как в калейдоскопе. Саратов, Волгоград, Воронеж, Ростов, Новгород Великий и Новгород Нижний, Казань, Пенза……. Потом мы опять попали на море и стояли целую неделю. На море Дима и старший Князев совершенно отказались развлекать меня — лежали целый день на пляже в полудрёме, изредка окунались и вели малопонятные ленивые разговоры
В их разговорах время от времени проскакивало полузнакомое слово «корнет» — так, вроде, до революции называли мальчишек — военных курсантов. Но сам разговор к детям не имел никакого отношения, и мне быстро надоедало их подслушивать. Я выпрашивал себе очередную порцию денег на тир или на банан — так называлась резиновая колбаса, которую с визжащими пассажирами по большому кругу таскал катер, и развлекал себя сам. Пару раз на водном велосипеде со мной поехал Женя, но на пол — пути подобрал какую — то девицу с надувного матраса, которая заняла моё сиденье и начала глупо хихикать
Я нарочно стал прыгать с бортика так, что бы поднять как можно больше брызг. Эта дурочка визжала, но не уплывала. Тогда я обозвал их женихом и невестой. Женя сделал зверское лицо и привстал с сиденья. Я изобразил нижней частью туловища непочтительное движение, спрыгнул с катамарана и поплыл к берегу. Пусть целуется со своей курицей. Мне — то что! До берега было метров триста. Первые двести метров я проплыл очень бодро, но потом стал задыхаться, руки начали уставать. Самое обидное, что до берега оставалось совсем чуть — чуть. Тонуть я вроде не собирался, и решил отдохнуть на оранжевом буйке. Когда я подплыл к буйку, на нём уже висел какой — то мальчик моего возраста. Я прицепился к буйку, ожидая вопроса типа "Чё цепляешься? Не видишь, мой буёк?". Но мальчик только улыбнулся и подвинул руки, чтоб мне удобней было зацепиться. Когда я отдышался, он спросил:
— Что, устал? — Ага. Чуть — чуть. А ты? — И я чуть — чуть. А ты откуда плывёшь? — Во — о - о — н с того катамарана. А ты? — А я с берега. Я плохо плаваю, еле доплыл. Сейчас отдохну, и назад
— Давай ещё повисим, и вместе
— Давай. А тебя как зовут? — Сергей — А меня — Максим
Все оставшиеся пять дней мы с Максимом не расставались. Прибегали на стоянку только отметиться
Я познакомил его с Димой и Князевыми. Мы лазили под камнями, ловили шустрых зеленоватых крабов, ходили на дикий пляж, где прыгали с огромных валунов, поросших водорослями. Он здорово прыгал, лучше меня, и нырял гораздо дольше. Он первый достал со дна крупную ракушку — рапан. Сел на берегу, с размаху стукнул кулаком с зажатой рапаной о камень, вытряхнул моллюска. Приложил к уху и сказал:
— Шумит..
Я завистливо сопел. Он перехватил мой взгляд и сказал:
— На, держи. На память
Потом мы находили ещё много рапанов — и побольше, и поменьше. Но этого, подаренного другом, я оставил себе
На второй день Максим поинтересовался, а нельзя ли ему спать у нас. Дело в том, что я отказался на море спать в кабине, а надул огромный, два на три метра матрац, утащил одеяло и подушку и спал в пустой фуре. Получилась как огромная палатка. Ночью в ней здорово было слышно, как стрекочут цикады, вздыхают волны, а ближе к утру — пересвистываются птицы. На вопрос Максима я осторожно поинтересовался:
— А тебя родители не потеряют? — Нет, не потеряют
Дима совершенно не возражал. Выдал второе одеяло и надувную подушку
Первую ночь мы шептались до рассвета. Рассказывали о себе, всякие истории, и заснули только когда в распахнутые ворота прицепа начал заглядывать розовый рассвет. Оказалось, он приехал с тёткой
