Пожарники развернули шланги, включили помпу и начали качать в аквариум морскую воду. Светлая линия поползла вверх по прозрачной стенке. Стенка затрещала.
— Не лопнет? — спросил Телеев у Главного киношника.
— Не успеет. Мы быстро. Осьминог здесь?
Осьминог сидел рядом, в бочке. За ним специально ходил в море катер.
— Одеть водолаза!
Телееву уже привязывали к ногам медные галоши. Свинцовые подошвы ушли в песок.
— Пустить осьминога!
Бочку подняли наверх и опрокинули в аквариум.
Через желтоватую стенку было видно, как осьминог, растопырив щупальца зонтом, медленно опускается на дно.
— Теперь так, — сказал Главный киношник, — будете стрелять, когда я махну рукой.
Мне было жаль осьминога. Телееву, наверно, тоже. Каждый день он встречается с осьминогами на дне, и никогда они не причиняли ему вреда.
Телееву дали в руки ружьё, заряженное гарпуном, и он полез по лестнице наверх.
Жаботинский нёс его шланг.
По короткой металлической лесенке Телеев слез в аквариум. За прозрачной стеной он казался большим и неповоротливым. По его медному шлему прыгали рыжие зайчики.
Осьминог увидел человека и забился в угол.
Заметив в руках человека ружьё, он насторожился. Телеев нехотя поднял ружьё. Видно, он уже расхотел сниматься. Но было уже поздно. Главный киношник махнул рукой. Телеев навёл ружьё на осьминога. Осьминог испуганно метнулся в сторону. Бац! — гарпун вылетел из ружья и с размаху ударил в пластмассовую стену. Стена раскололась, и двадцать семь тысяч литров воды хлынули на песок.
Телеев и осьминог вытекли из аквариума вместе с водой. Они лежали рядом. Вода с шумом стекала по песку в море.
Первым опомнился осьминог. Он со свистом вобрал в себя воздух, сгорбился и выбросил вперёд щупальца. Он полз по мокрому песку, переливаясь и блестя, как стеклянный шар.
Раз-раз — первые щупальца достигли воды. Осьминог повернулся. Сильная струя воды вылетела на берег. Осьминог исчез в глубине.
Около Телеева уже хлопотал Жаботинский. Он отвинчивал на шлеме окошечки. Телеев уселся, моргая глазами, и стал соображать, что произошло.
Народ шумел. По лужам бегали киношники и размахивали руками.
Главный киношник стоял наверху, на помосте, и смотрел в пустой аквариум.
Потом он спустился и подошёл к нам.
— Какая силища, а? — спросил он и потёр руки. — Ничего, искусство требует жертв! Помню, бросали мы однажды с парашютом корову. Конечно, с самолёта. Дверь оказалась узкой. Корова зацепилась рогами и не проходит. Пришлось идти на посадку и заменить самолёт.
— Простите, — сказал я, — зачем корове прыгать с парашютом?
— Не помню. Наверно, так надо было по сценарию… Тэкс, а что же теперь делать нам? Время идёт.
— Я предлагал: опуститесь под воду.
— Это исключено. Придётся сделать так. Комбинированная съёмка. Отдельно осьминог — отдельно водолаз. Маленького осьминога снимаем в маленьком аквариуме. Стрелять в него будем с воздуха, через воду. Гарпун большой, но мы его потом уменьшим при печати. Затем — у меня есть где-то кадры — аквалангист на Чёрном море. Склеим аквалангиста и осьминога, и всё будет в порядке… Помню, однажды мы в Киеве устроили пожар. Подожгли дом. Дом горит, а артиста, который должен входить в этот дом, нет. Не приехал. Пришлось потушить…
Я не дослушал. Меня позвал Жаботинский.
Надо было раздевать Телеева.
На остров вернулось солнце.
Дороги снова стали жёлтыми, а трава — зелёной.
Я вытащил из галош босоножки и положил их в чемодан. Ура! А галоши можно выбросить. Как они мне надоели! Даже походка из-за них стала у меня утиной.
Я хотел вышвырнуть их в окно, но побоялся. Мимо всё время кто-нибудь да шёл.
Я бросил галоши под кровать…
Вечером мы сидели около дома: я, старуха и старик.
За Амурский залив, за синие сопки опускалось коричневое солнце. Оно тускло светило сквозь дым из комбинатовской трубы.
— Мне скоро уезжать, — сказал я. — Почти два месяца у вас прожил. Хорошее место — остров.
— Чего хорошего, — сказал Иван Андреевич, — дождь да снег.
— Осень, говорят, тут очень славная.
— Тридцать лет здесь живём. До войны приехали, — сказала старуха. — Привыкли. Все нас тут знают. Кем мы ни работали: и матросами и сторожами. Иван Андреевич складом даже заведовал.
— Интересно, вот летом — катер, а зимой как? — спросил я. — Как до города добираетесь?
— Зимой дорогу по льду накатывают. Машины, считай, каждый час ходят. Кроме нас, на острове и зверосовхоз и школа.
Я представил себе, как по весне ломается лёд и эту дорогу уносит в море. Там она и плавает по кусочкам: льдина за льдиной — на каждой отпечатки автомобильных шин. А к острову в это время ни подойти, ни подъехать.
— Вы молодцы, — сказал я. — Шутка сказать — тридцать лет на острове! Прямо герои.
— Привыкли мы к тебе, — сказала старуха. — Хорошо ты у нас пожил. А я всё собиралась пирог спечь. Может, успею?
— Горят они, пироги-то, у тебя, — сказал старик. — Как поставишь, так дым.
Старуха вздохнула:
— Памяти нет. И откуда ей быть теперь у меня — памяти?
На остров снова приехали Букин и Лиза.
— Идём за кальмарами! — сказали они.
У Букина под мышкой был переносный аквариум.
Около причала стояли два странных судна. Между мачтами у каждого был натянут провод. На нём висели голубые прозрачные лампы. Лампы были большие, как кастрюли, на борта навешаны катушки с капроновыми лесками. Лески блестели на солнце.
Я подошёл к одному судну.
Поверх лесок лежали разноцветные подвески с крючками.
— Это что за катушки?
— Удочки. И видите лампы? Люстры.
— А-а… — Я ничего не понял. — Пойду с вами. Когда?
— Вечером. Идите на одном, мы — на втором.
В район лова мы пришли к полуночи.
Включили люстры.
Яркий голубой свет вспыхнул над судном. Он упал на воду и проник в её глубину.
Рыбаки выстроились у обоих бортов. Они стали у катушек-удочек и начали крутить ручки. Лески с разноцветными подвесками побежали с катушек в воду.
Подняли — опустили… Подняли — опустили… Острые крючки царапали спокойную воду.
Крючки выходили из воды пустыми. Кальмаров не было.
И вдруг на одной из лесок что-то затрещало, забилось. Облепив щупальцами подвеску, повиснув на крючках, в воздухе вертелся кальмар. Он бил хвостом, брызгался.
Его подтянули. Кальмар перевалился через катушку, сорвался с крючков и шлёпнулся в жестяной приёмный жёлоб. По жёлобу он скатился на палубу.
Я наклонился над ним.
— Осторожно!
Кальмар выпустил мне в лицо чёрную струю жидкости.
— Немедленно промойте глаза!
Глаза щипало и жгло. Я сбегал к умывальнику. Вернулся.
Слезящимися глазами я смотрел на то, что происходит на судне.
Из глубины всплывали на свет кальмары. Они прятались в тени под днищем судна, набрасывались на пёстрые подвески, попадались на крючки, вместе с движущимися лесками поднимались в роздух.
Слышался стук хвостов, шлёпанье, плеск.
Кальмары один за другим летели на палубу.
— Давай, давай!
Люди без отдыха крутили катушки. Если рыбак уставал, его сменял моторист или повар.
— А вы что стоите? — крикнул мне капитан. — Вон свободная!
Я стал у катушки. Первый кальмар шлёпнулся к моим ногам.
— Давай! Давай!
Ловила вся команда.
К утру кальмарьи стаи ушли.
Подвески поднимались пустые.
Скользкая, залитая водой и чернильной жидкостью палуба была завалена телами кальмаров.
Их стали укладывать рядами в ящики…
— Вот вам и ночной лов! — сказал капитан. — Когда ловит флотилия, всё море залито светом. Целый город качается на воде. Такая красота!
Судно, на котором пошли Букин и Лиза, задержалось. Я ждал их на причале целый час.
Наконец их сейнер вышел из-за мыса и начал подходить, увеличиваясь в размерах, описывая по бухте дугу. Между его мачтами устало покачивались голубые лампы.
Судно привалилось к причалу и замерло. Замолк дизель. Около мачты стояли Лиза и Букин. Оба в плащах с поднятыми воротниками. Я прыгнул к ним на судно.
— Ну как? — спросил Букин.
— Отлично!
На палубе, в низких открытых ящиках, лежали кальмары. Они лежали рядами, как бутылки. Каждый был похож на трубку, в которую залезло глазастое десятирукое существо. К концу трубки прикреплён треугольный плавник.
— Смотрите, что у нас! — сказала Лиза.
Около мачты стоял их аквариум. В нём копошились два живых кальмара.
Им было тесно, они то и дело упирались щупальцами в стекло и поднимали крышку.
— Кыш! — сказала кальмарам Лиза.
— Знаете, — сказал я, — ведь ночью-то я ничего зарисовать не успел. Сейчас нарисую!
И присел около кальмаров.
Букин стоял надо мной.
— Мне кажется, — печально сказал он, — я напрасно связался с трепангами. Ну что такое трепанги? Черви. Вот кальмары — это да. За ними будущее. Сейчас в океане истребили кашалотов — расплодились кальмары. Это очень интересная тема. Надо менять профиль работы.
