Евгений Фирсович Шерстобитов
Акваланги на дне
Часть первая. СУМАТОШНЫЙ ДЕНЬ
Им не везло с самого утра.
Еще с вечера договорились ехать на весь день в Голубую бухту. Собрались утром в шесть у дома Ромки.
Но оказалось, что в это утро бригада рыбаков в море не пойдет да и вообще ни одна фелюга с рейда не снимется. То ли им «добро» пограничники на дали, а может быть, вообще сообщение пришло: нет рыбы в ставниках, незачем зря фелюги гонять, горючее жечь.
Одним словом, рыбалка срывалась. Решили добираться машиной до винкомбината в Лучистое, а там спуститься к морю и берегом выйти к бухте. Но, как нарочно, машины в Лучистое не шли. К Морскому шли, к Лебединому шли, даже в Приветное шли, а к винкомбинату нет.
Они прождали час, а может, и полтора, и ждали бы еще, да Степа Бараболя вспомнил, что сегодня воскресенье и машины, которые в обычный день идут к винкомбинату каждые десять минут, сегодня тоже отдыхают. Ребята могли в лучшем случае дождаться только рейсового автобуса, но это будет около одиннадцати.
Да, рыбалка срывалась.
А там, в Голубой бухте, отлично ловились и пучеглазые бычки и губастые отчаянные ерши, там хорошо шла на морского червя кефаль.
В прошлом году Захар Лукашкин вытащил даже двухкилограммовую камбалу.
Это было в прошлом… А в этом? Только-только началось для них лето, только-только на целых три месяца расстались со школой… И вот надо же такое невезение в самом начале…
Тимка предложил пойти до бухты пешком, через перевал и дорогой на Веселое.
Вообще- то в этом предложении не было ничего необычного. В любой другой день, конечно, пошли бы. Ну, потратили бы на дорогу час… ну, час с небольшим. В любой день, а в этот… в этот они словно сговорились не сговариваться.
— Вот еще, — сказал мрачно Захар, — слышал песенку у студентов «Умный в горы не пойдет…»?
— Охота была, — поддержал Сенька Пичужкин, — туда тащись, оттуда тащись…
Бараболя ничего не сказал, но и так было видно, что он против.
Один Ромка согласился, но только он сказал об этом Тимке, как тому расхотелось.
— Жара будет, — протянул он лениво, — а в Голубую мы всегда успеем… впереди все лето…
И тут Степа предложил:
— Айда на причал, Может, там что возьмем.
Всем было известно, что на причале, кроме самых тощих, самых жалких в мире зеленух, и брать-то нечего, но в конце концов зеленуха тоже рыба.
Еще от правления рыбоколхоза они увидели, что причал облеплен рыбаками. В основном это были взрослые и, конечно, курортники. Ну, какой уважающий себя местный житель, будь он взрослый или «малявка», пойдет ловить рыбу на причал?
И вконец расстроенные неудачным утром ребята решили больше судьбу не дразнить, никуда больше не ходить, ничего больше не искать, а просто поваляться на пляже.
Найти свободное место на общем пляже, да в десятом часу в воскресенье, да еще на пятерых оказалось не таким уж легким делом. Однако недаром они были здесь своими, местными. Не прошло и получаса, как они отлично устроились возле забора, отгораживающего общий пляж от пляжа санатория «Колос».
Мальчишки быстро разделись. Сложили в сторонке свои рыболовные снасти и с удовольствием разлеглись на горячем песке пляжа.
— Ну, — подгребая под себя песок, спросил весело Тимка, — играем?
— Играем, — сдвинулись мальчишки.
— Сколько человек стукало в волейбол слева, как мы сюда бежали? Чур, не смотреть.
Никто и не собирался смотреть.
— Шесть, — сказал уверенно Степа, — четверо ребят, двое девчат.
— Шесть, — подтвердил Сенька.
— Шесть, — согласился Захар Лукашкин.
— Семь, — сказал твердо Ромка, — трое девчонок.
— Семь, — заключил Тимка, — девчат трое. Смотрим?
Вместе, разом оглянулись.
Неподалеку играли в волейбол молодые люди. Их было семеро. Четверо парней, три девушки.
— Отвернулись? — Тимка что-то снова придумал.
Послушно отвернувшись, напряженно ждали вопроса.
— Какого цвета у ребят плавки?
— У ребят?
Переспросил, конечно, Степа. Он даже зажмурился. Цвет он всегда путал.
Первым захотел отличиться Сенька Пичужкин. Он даже рот раскрыл, но Тимка вовремя пригрозил ему кулаком.
— Ну, — требовательно повернулся он к Степе, — ну же…
Степа молчал, отчаянно сжимая веки.
Ромка перевернулся на спину и тоже закрыл глаза. С тех пор, как у них в отряде начались занятия по наблюдательности, ребята по совету дяди Вали постоянно тренировали свою память: дома, на улице, в горах, на рыбалке или, как сейчас, на пляже.
У троих плавки почти одинаковые, вспоминал Ромка: не то черные, не то темно-коричневые, а может, и темно-темно-синие. А вот у высокого плавки голубые, с белым пояском и с вышитой рыбешкой на боку. Из особых примет Ромка запомнил очки у худощавого, пробивающуюся лысину у высокого и широкополую соломенную шляпу у третьего. А какие купальники у девчат? Тут как ни силился Ромка, а вспомнить не мог. Не обратил, значит, внимания. «Смотрел, но не видел», — сказал бы в таком случае дядя Валя.
Ромка приподнялся, чтобы посмотреть, проверить себя. Но увидеть играющих ему помешали крепкие мускулистые — ноги, густо заросшие черными волосами. Прямо перед носом Ромки покачивались желтые ленточные сандалеты и спортивная сумка. Ромка посмотрел вверх.
Перед ним стоял загорелый мужчина в плавках, в темных очках. Он оглядел пляж, очевидно выискивая для себя место, потом вздохнул и опустился на песок.
Мальчишки с откровенной завистью наблюдали, как он деловито доставал из сумки и раскладывал снаряжение для подводного плавания: трубку с желтым загубником, маску из зеленой резины и такие же зеленые перепончатые ласты.
Мальчишки по достоинству оценили это богатство. Ведь они вот уже месяц, как учатся на спасательной станции плавать в комплекте номер один — так на спортивном языке назывались вместе и ласты, и маска, и трубка.
Все это бралось напрокат на спасалке. Еще ни у кого из ребят не было комплекта полностью.
Но это их нисколько не огорчало: если у тебя были только ласты, трубку мог дать один приятель, маску другой, а если им нужны были ласты, то они брали их у тебя.
Тем временем сосед расстелил на песке большое махровое полотенце, но не лег, а, застегнув молнию сумки, резко пружинисто поднялся. Потом снял темные очки, бросил их на полотенце, подцепил трубкой маску, ласты и собранной, деловой походкой пошел к морю.
Ромка и Тимка переглянулись.
— Дяденька!
— Часы-то забыли!
Мужчина остановился и посмотрел на левую руку. Видно было, что он какие-то секунды соображал, что делать, потом повернулся к ребятам, крикнул весело:
— Спасибо, пацаны! Они у меня пылевлагонепроницаемые!
И той же уверенной, деловой походкой зашагал дальше, навстречу гудящему прибою.
— А разве такие бывают? — спросил Степа, когда Ромка и Тимка снова повернулись к мальчикам.
— Значит, бывают, — пожал плечами Ромка.
— А что, ребята, если он киношник?… — вдруг таинственно зашептал Захар Лукашкин. — Слышали новость? Кино у нас скоро снимать будут!
Вот так новость!
Вообще- то кинофильмы в их районе снимались гораздо чаще, чем в самой Москве, все студии старались проводить натурные съемки именно на Крымском побережье.
Но всегда это было где-то рядом, где-то близко, но только не у них в Прибрежном. Мальчишки Лебединого хвалились:
— Это у нас снимали «Трое в горах».
Задирали носы мальчишки Морского:
— А у нас снимали «Шумит прибой» и «Вторые сутки напролет».
Особенно воображали мальчишки и девчонки Рыбачьего. У ник снималось по крайней мере картин шесть, и среди них такие, как «Паруса поднять в пять», «Случай на рейде» и «Причал будет свободен».
