«Национал—социалистическое государство не позволит, чтобы немецкие дети учились у полуглухой женщины, лояльно настроенной к евреям» — так было сформулировано официальное решение.
«Держись, Анналуиза!..» И ей пришлось держаться все те годы. Она брала работы по переписке, была помощником художника на фарфоровом заводе, не гнушалась ничем. А после той ужасной ночи, когда город был подвергнут бомбежке, она, как и многий другие жители, потеряла жилище и была вынуждена собственными руками соорудить на участке земли, доставшемся ей по наследству, времянку. Когда же после войны в стране царил голод, она пригрела случайно забежавшую к ней шелудивую овчарку, лечила ее, делилась с ней последним куском хлеба и картошкой. И та, как бы в благодарность, принесла целый выводок здоровых щенков.
Когда это было точно, госпожа Редлих теперь уже не вспомнит. Но это был день, когда из бывшей учительницы она стала человеком, разводящим собак, самым настоящим собаководом.
«Держись, Анналуиза!» Бабушка Редлих в это воскресенье едва стояла на ногах. С наступлением сумерек она открыла загородку, привела собак в домик и тщательно заперла входную дверь.
— Ведите себя прилично, — обратилась она к четвероногим ночлежникам. — Теперь хоть черт явится собственной персоной, здесь вы в надежном месте, как у Христа за пазухой.
Воскресенье прошло спокойно, но для госпожи Редлих оно было довольно тревожным. Почти без сил она легла в кровать, но ей не спалось. Время от времени она брала в руки палку, чтобы прогнать Нанту и Никсе, норовивших забраться к ней в постель. Даже при всей своей любви к животным, бабушка Редлих не могла позволить им подобную вольность.
В понедельник после обеда накалились даже подошвы ботинок. Ребята обошли дом за домом: вверх по лестнице, вниз по лестнице, не замедляя темпа, без перерывов на отдых.
— Давайте, давайте, двигайтесь, мы же не играем в почту, когда можно передвигаться черепашьим шагом!
И они действительно не играли в почту, а проводили настоящую розыскную акцию. Они искали ткань. Размер был им неважен. Важен характер материала, цвет и рисунок. Надо, чтобы они были как на той тряпке, которую обронил собачий отравитель.
— Имейте в виду: то, что нам нужно, это — ткань из искусственного шелка светло—коричневого цвета с красно—зелеными полосами и рисунком в клеточку, нанесенным вдоль и поперек, — наставлял Лутц каждого. — И оставьте в покое старые газеты и журналы. Сегодня мы собираем исключительно тряпье.
Разумеется, уже проверенный в деле оперативный отряд был задействован полностью. Число участников даже увеличилось. Лутц, Хеди, да и остальные не стали делать секрета из операции. И поступили так специально: ведь в городе, насчитывающем более двадцати тысяч жителей, отравитель собак мог оказаться в любом доме, за каждой дверью. В таком деле нельзя надеяться на случай: успех обеспечивается только кропотливой работой. Поэтому нужны новые помощники. К сожалению, некоторые отказались принять участие в акции. Дело в том, что по понедельникам после обеда по телевидению обязательно крутили художественный фильм. Для заядлых телезрителей это гораздо интереснее сбора какого—то старого тряпья, поэтому они отсутствовали.
— Эти зануды скорее просверлят своими носами дыры в экранах, чем поучаствуют в подлинных приключениях, — бросил едкое замечание Даниель Штрудель. — Ха, эти тупые типы, которые проводят у «ящиков» все свободное время, не имеют ни малейшего представления о настоящей романтике.
Однако расхваливаемая Даниелем романтика в тот день просто отсутствовала. Ибо из собранных тряпок предстояло выбрать кусочки искусственного шелка в клеточку. А подобные встречались крайне редко. К тому же, все они были грязными. Часто попадались совсем неприглядные лохмотья, старые вонючие блузки, свалявшиеся мужские носки, остатки нижнего белья в пятнах от сырости.
Пальцы Хеди во время сортировки испачкались основательно.
— Фу, здесь нужны перчатки! — Она сморщила нос от омерзения.
Антье Гербер постоянно отряхивалась, ее косички болтались из стороны в сторону.
— Это просто ужасно, — стонала девочка, — у меня все чешется. Я наверняка нахваталась блох. Их на мне уже не менее десятка.
Три тележки, с которыми они передвигались от дома к дому и от улицы к улице, постепенно наполнялись. Но все еще не попадался лоскуток разыскиваемой ткани из искусственного шелка.
Даниель Штрудель окончательно избавился от романтики.
— Да это то же самое, что найти потерянную зубную пломбу в куче щебня, — сказал он разочарованно.
Лутц Хартвиг, еще полный надежды и уверенности, подбадривал уставших ребят:
— А как вы себе, собственно, представляли? Если можно было бы обнаружить каждого преступника за пять минут по компасу, то любой желающий стал бы старшим инспектором уголовной полиции. Нет, нет, для этого требуются большая выдержка, терпение и настойчивость.
После такого подбадривания акция продолжилась.
Кучи тряпья все росли. Тележки стали походить на возы с сеном. Стоп, достаточно, ведь так половину добычи можно и растерять. Объединенными усилиями тележки доставили на Короткую улицу к приемщику утильсырья Эмилю Крауткопфу.
Маршрут юных сыщиков проходил по улице Флориана Гайера, мимо новых жилых домов, первые этажи которых занимали магазины готового платья, лавки с изделиями художественных ремесел. В витринах, оформленных с большим вкусом, были выставлены керамические вазы, подушки и подушечки с затейливой вышивкой, всевозможные поделки с резьбой по дереву, юбки из яркой ткани, сотканной вручную.
Вот эти юбки и притянули к себе внимание девочек как магнит. Хеди, Антье и даже мечтательная Габи, которая сегодня впервые участвовала в акции, побросали тележки и облепили витрину. О, какое чудо эти юбки! Жаль, что они очень дорогие. И вдруг девочки разом взвизгнули. Их взгляды остановились на кусочке ткани из искусственного шелка: светло—коричневое поле в красно—зеленую клеточку. Да ведь это точь—в—точь разыскиваемая ткань. Передник одной из кукол был сшит именно из нее, а рядом сидела бабушка в платочке из такого же материала.
— Это же наш искусственный шелк: светло—коричневый в красно—зеленую клеточку, — воскликнули девочки. — Можно просто сойти с ума!..
Мальчишки бросили на них недружелюбные взгляды.
— Обычное дело, — раздался чей—то насмешливый голос. — Новый писк моды — и наши гусыни теряют рассудок.
Взволнованная Хеди энергично помахала рукой ребятам.
— Быстрее все сюда, сюда! Это же наша ткань…
Все уткнулись носами в стекло витрины, подозрительно рассматривая кукол. Вот тебе и на! Действительно, это — та ткань, которую они разыскивали, а ее, оказывается, использовали мастерицы-кукольницы. «Ну и попали мы впросак! — думали школьники. — Ведь мы вообразили, что в наших руках находится единственная в своем роде улика против отравителя собак. Оказывается, этот след ведет к куклам. А мы протерли подошвы ботинок. И все зря! Получается полнейшая чепуха!»
Горько разочарованные, ребята вернулись к тележкам. Траурная процессия пришла в движение. Как глупо, никто, даже сам комиссар уголовной полиции Хартвиг, не обратил внимания на небольшие золотые ярлычки, прикрепленные к куклам. Ведь на них стояло имя изготовителя. Многозначительное имя. Конечно же, оно могло бы помочь им в поисках истинного преступника. Могло бы! Но никто их них даже не обратил внимания на фамилию под надписью «Театральные куклы ручной работы».
Лицо Эмиля Крауткопфа, скупщика вторичного сырья, было покрыто бесчисленными морщинами, которые образовались от солнечных лучей и непогоды, на подбородке — похожая на кактус колючая бородка. На затылке старьевщика покоилась старая—престарая, потерявшая форму фетровая шляпа.
— Ого, сколько вы привезли, ребятки! — воскликнул Крауткопф и передвинул короткую курительную трубку—носогрейку из правого угла рта в левый. — Мое глубочайшее уважение, вы на этот раз постарались, — похвалил он школьников. — Ваш класс на высоте, это я уже заметил. Ваш классный руководитель госпожа Хольведе, не так ли? О, я ее хорошо знаю, мы живем в одном доме. Я ее поздравлю с такими трудолюбивыми учениками. Думаю, за это она позволит вам списывать на очередной контрольной…
Крауткопф пустился в болтовню. Но ребята молчали, их настроение упало ниже некуда.
Потогонный чай помог, и хотя Анналуиза Редлих до конца еще не вылечилась, боли в груди при кашле уже не было. Только компрессы с глинистой уксуснокислой землей не помогали: посиневшая и опухшая нога не заживала. Скорее наоборот: на ногу было очень больно наступать. В семидесятисемилетнем возрасте даже падение с десятисантиметровой высоты оканчивается плачевно. Без двух палок бабушка Редлих не могла сделать и шага.
