Подружки-цыганки понимающе переглянулись и кашлянули.
Та, что заговорила с Люськой, невозмутимо ответила:
— Нет, красавица, мне другая нужна. А то эта слишком большая.
Не заметив в ее словах никакой логики, Люська поспешила дальше. Дел еще была целая куча — помыть голову, сделать укладку, педикюр, маникюр, посмотреть сериал… Да и на уроки было бы неплохо сходить для разнообразия. Хотя нет, она же их проспала. Тогда фиг с этими уроками.
— Фиг с этой библиотекой, — махнула рукой цыганка. — А где больница, не подскажешь? А то мы тут все беременные — с минуты на минуту родим.
Женщины продемонстрировали Люське свои большие животы, скрывающиеся под странного вида шубами.
— Роддом за вашими спинами, — сказала Люська.
Цыганки как по команде обернулись и увидели здание, на котором висела табличка «Роддом № 2». Из него как раз выходила толпа людей, во главе которых была счастливая женщина с кричащим синим свертком в руках. Рядом со счастливой женщиной шел счастливый мужчина.
Цыганки опять понимающе переглянулись.
— Я не против с вами поболтать, но я спешу, — сообщила Люська. — Ра-а-асступи-и-ись, народ!
— Подожди, милая, не спеши. Я перепутала. Нам не роддом нужен, а обычная больница, — передумала цыганка. — С родами мы потерпим.
— Да, да, потерпим, — поддакнули ее подружки, — в принципе, нам не к спеху.
— Извините, я не знаю, где больница, я там ни разу не была. У меня здоровье, как у дочки космонавтов.
— А ты вообще местная?
— Да.
— Молодая, красивая, местная, и не стыдно — ничего не знать в родном городе?! — изумилась цыганка, не сделавшая для Люськи открытие первой частью своей фразы.
— Не-а, не стыдно, — пожала плечами девчонка.
— А хочешь, я тебе погадаю?
«Ну все, начинается обработка», — подумала Люська и помимо воли протянула цыганке свою ладонь. Беременные сотрудницы гадалки плотным кольцом их обступили. Каждая из них вдруг стала говорить о своем и щелкать семечки со скоростью света. Шум стоял невозможный.
Постепенно Люськино сознание начало куда-то уплывать. Она видела только глаза цыганки и слышала ее тихий усыпляющий голос. Остальное было как в тумане — и библиотека, и роддом, и горы шелухи под ногами теток.
И тут случилось неожиданное — с диким воплем, разрезавшим сон наяву, какая-то бабка растолкала человеческое кольцо и подошла к Люське. Бабкой оказалась тоже цыганка. На своем языке она что-то злобно гаркнула той, что засыпала Люську вопросами. Женщина ойкнула, в ужасе прикрыла рот ладонью и куда-то смоталась. Бабка запустила руки к себе в карманы, доставая оттуда деньги.
— На, возьми, — сказала она Люське, протягивая деньги.
Люська же никак не могла прийти в себя.
— А-а! Что?… Где я вообще?
— Возьми, возьми, деточка, на проезд, на мороженое, на хлеб и на чипсы, только уходи отсюда поскорее, — говорила бабка, рассовывая по ее карманам крупные денежные купюры.
Потом она взяла Люську под локоть и повела к остановке.
— Ты же к остановке шла?
— Да.
— Вот и иди своей дорогой.
Оставив еще не до конца пришедшую в себя после гипноза девчонку на остановке, бабка ушла. Люська обернулась. Увидела возле роддома тех гадалок. Они все смотрели на нее, качали головой и крестились.
До крайности изумленная произошедшим, Люська запрыгнула в подошедший автобус. И не заметила, что перепутала номер. Вместо девятнадцатого села на тринадцатый маршрут и приехала не домой, а… на кладбище.
Шутикова Ю. или Шутиков А.
Но об этом Люська узнала, только когда пустой автобус остановился, водитель перегнулся через фанерную дверцу и крикнул:
— Выходим! Конечная остановка!
Люська заплатила за проезд и вышла из автобуса. И только собралась привычно повернуть налево, к дому, как вдруг заметила одну странность: улица была не та.
— Бли-ин, вот подстава. — Люська от досады была готова съесть чей-то грязный сапог, валяющийся у обочины дороги. — Вот я дура набитая, села не на тот автобус. Такое могло только со мной произойти.
Она посмотрела вслед удаляющемуся автобусу. И точно — на заднем стекле висела табличка «13» вместо «19».
— Ладно, ничего страшного, хоть воздухом подышу, — оптимистично решила Люська.
Она уже хотела устроиться на лавочке возле остановки, но тут сзади нее раздался мужской голос:
— Барышня, постойте.
Приятно удивленная Люська остановилась и, нагоняя на незнакомца интригу, медленно развернулась. Перед ней стоял среднего роста мужчина в черном костюме и с цветами в руках. Он был грустен. И с обритой наголо головой.
— Барышня, вы не подскажете, где вход на кладбище?
— На кладбище? — изумилась Люська.
Теперь пришла очередь изумляться мужчине.
— Ну да. Вот же кладбище. — И в доказательство своих слов он широким жестом обвел прилегающую территорию.
И в самом деле — Люська узрела длиннющую ограду с облупившейся краской, за которой были видны могильные холмики и кресты.
«Достала уже меня эта фигня», — мысленно сплюнула девчонка, но тем не менее мило улыбнулась и удивилась:
— Ой, это кладбище, да? А я и не заметила. Надо же, какая оплошность.
Мужчина приподнял левую бровь и отвел взгляд в сторону.
— Но раз уж я тут оказалась, давайте-ка поищем вход вместе. Я такая любознательная!
Люська изо всех сил пыталась произвести на мужчину хорошее впечатление. Она всегда прямо таяла перед мужским полом. Особенно если этот «пол» был симпатичным и как-нибудь прикольно ее называл. Например, барышней.
Мужчина же всегда восхищался женским полом, носящим мохнатки. Поэтому он открыто улыбнулся и добродушно произнес:
— Ну что ж, я не против поискать вход на кладбище в компании с очаровательной барышней.
Они вдвоем отправились искать вход.
— Я обожаю гулять в полночь по кладбищам, — проговорила Люська, разыскивая взглядом вход.
— Да ну?
— Но я люблю это делать не когда-нибудь, а летом, — дополнила Люська.
— Ну да, тепло… — по-своему растолковал дополнение мужчина.
— Нет-нет, не поэтому. Просто летом я уезжаю к бабушке в Питер, а там, ну, вы знаете, белые ночи. Вот я такими ночами и разгуливаю по кладбищам, — вовсю заливала Люська, ведь одна ее бабушка жила в Антарктиде, а другая в Африке.
— Оригинально, — оценил мужчина Люськино увлечение, — как это я сам до этого не додумался.
— Вот такая я вот… — кокетливо улыбнулась Люська. — А кому это вы цветочки несете? Или на свидание идете?
Глаза мужчины сделались печальными.
— Да, на свидание. К своей жене. Она покоится на этом кладбище.
«Вдовец», — отметила про себя Люська и изумилась, но уже вслух:
— А вы что, ни разу к ней не ходили на могилку? Не знаете, где вход на кладбище?
— Понимаете, в то время, когда она умерла, я был в командировке. Похоронили ее в спешке. Смерть была страшной и мгновенной…
Наконец нашелся долгожданный вход. Теперь Люська с мужчиной шли по кладбищенской аллее. Все было очень мило и романтично.
— И давно ваша жена… того? Ну, скопытилась, — максимально деликатно поинтересовалась Люська.
— В прошлом году.
— И вы только сейчас добрались до кладбища? Ну вы и даете.
— Так уж получилось.
Люська заметила, что начала раздражать собеседника своими «допросными» вопросами, поэтому переключилась на другую, более приятную, тему.
— Как вас зовут? — спросила она. — Я — Люсьен.
— Люсьен? Какое красивое имя!
— Ага. И мне нравится, — согласилась Люська.
— А меня зовут Андрэ Шутиков, — представился Андрей на французский манер.
В «Люсьен» как молнией запустили. Она даже вскрикнула.
— Как-как??? — завопила она. С деревьев вспорхнули напуганные диким ором птицы.
— Андрэ.
— Да нет, фамилия.
— Шутиков. Что, не нравится?
Ответить Люська не успела, ее внимание переключилось на другое — впереди между двумя соснами стояло несколько человек. Мужиков. Они оживленно жестикулировали, матерились и курили «Приму».
— Мне говорили, что эта могила проклятая! — кричал один. — И вот вам доказательства, разрази меня гром!
— Что случилось? — спросила Люська у Андрэ.
— Не знаю.
Шутиков подошел поближе к мужикам.
— Не подскажете, как нам найти могилу Шутиковой Юлии?
Люську снова как молнией шандарахнуло. Хотя нет, пусть будет для разнообразия не молнией, а током.
Мужики в одно мгновение прекратили материться, курить и замолчали. На кладбище повисла мертвая тишина.
— Вэ-вэ-вот ее ма-ма-гила, — сказал один из них, живо отходя в сторону.
Перед Люсьен и Андрэ открылось поистине ужасающее зрелище: будто бы взорванная изнутри могила. Повсюду валялись куски гроба вперемешку с уже подсохшими после недавнего ливня комьями земли.
