Костя побежал прямо в кабинет директора, он догадывался, что и отец отправился тоже туда. Так оно и оказалось. Хоть дверь директорской была плотно затворена, но изнутри доносился знакомый взволнованный голос отца. Оглядевшись и убедившись, что никого рядом нет, Костя прильнул к двери ухом и стал подслушивать.
— Ну и как вы это объясните? — сухо произнес за дверью директор, и Костя понял, что отец уже успел изложить суть дела.
— Да никак! — почти вскрикнул отец. — Как я могу это объяснить? Не было ничего, теперь вот сумка.
— Но ведь объяснить-то надо. Ведь…
— Тьфу, черт, — вдруг невежливо оборвал отец Юрия Андреевича. — Да не буду я ничего объяснять! Думайте сами.
Костя услышал быстро приближающиеся шаги и едва успел отскочить в сторону и спрятаться за какой-то недоделанный стенд, чтобы отец не застал его за подслушиванием. Но Виктор Викторович его даже не заметил. Он быстро прошагал мимо, лишь большим усилием воли не хлопнув дверью.
Дождавшись, когда шаги отца стихнут на лестнице, Костя вежливо постучался.
— Да. Войдите, — отозвался Юрий Андреевич.
Костя вошел.
— Костя? — немного удивился директор. — Что ты хочешь?
Юрий Андреевич, — начал Костя, — вы сегодня, когда приходили к нам в класс, ну-у, на математику… — Костя немного замялся.
— Помню. Так что? — голос директора звучал совсем не ободряюще.
Костя вздохнул.
— Вы говорили, что если кто знает что-нибудь про Митю Ежова, так приходить, к вам рассказывать.
— Ну, — еще суше произнес Юрий Андреевич.
— Мне кажется… Я думаю, что я знаю, — все больше робел Костя.
— Нет, кажется или думаю — это не надо. Надо знать точно.
Костя замолчал, повесив голову.
— Так ты думаешь или знаешь?
— Я видел, — нашел нужное слово Костя.
— Что?
— Я видел Кактуса, по-моему, поеледним. Костя опять замолчал, но Юрий Андреевич тоже больше не произносил никаких слов, и Костя заговорил снова:
— Я его видел по пути в школу. В тот день, когда он пропал. Мы от арки почти всегда вместе ходим.
— От какой арки? — спросил директор.
— Ну, от той, — Костя махнул рукой, — в соседнем доме. Как к лицею от Битцевского парка идти, я всегда прохожу этой аркой. А рядом с ней как раз живет Кактус. В соседнем подъезде.
Костя понемногу разговорился, и ему полегчало.
— Вот и тогда я утром шел в лицей. А когда арку прохожу, Глобус, то есть Кактус, ну-у, Митя Ежов, обычно выходит. А тут он что-то не вышел. Я даже удивился. А там еще "Сааб" стоял, цвета южной ночи. Ну, почти черный, только синий. Я остановился посмотреть. В нем кавказцы сидели. Один стал меня гнать, я пошел. И тут вдруг Кактус вышел. То есть Митя. И он развернулся и побежал не к лицею, а поджарку. Я еще удивился, куда он. А грузины, то есть кавказцы, ну эти, которые с акцентом говорили. Вот, эти кавказцы сразу же на "Саабе" развернулись и под арку за Митей поехали. Один из них крикнул: "Поехали! Быстрее!" А другого, того, что меня гнал, звали Алик. Они его так называли.
Костя замолчал, потому что больше он ничего сообщать не собирался.
— И все? — спросил Юрий Андреевич.
— Да, — ответил Костя.
— Ты ничего не напутал?
— Нет, ничего.
— Так когда это было?
— Позавчера, когда я шел в школу. Минут десять девятого, не позже.
— А отец где твой был?
— Дома.
— Разве вы не вместе в лицей ходите?
— Нет, не вместе.
Костя поднял голову и встретился с глазами Юрия Андреевича, но так и не понял: верит тот ему или не верит.
— И Кактус больше в школу не пришел, — добавил Костя.
— Я знаю, — устало вздохнул директор. — Ну ладно, иди. Что у тебя сейчас?
— Физика.
— Ах, вот что. Ну иди, иди. Костя повернулся к двери.
— Что ж ты не рассказал всего этого раньше? — спросил ему в спину директор.
— Я забыл, — обернулся Костя. — И не обратил внимания. А сейчас, после того как вы к нам заходили, подумал и вспомнил.
— А у Ежова была с собой сумка? — задал напоследок еще один очень неприятный для Кости вопрос Юрий Андреевич.
— Кажется, была, но точно не помню, — честно признался Костя.
— Ну ладно, иди. И не волнуйся, — вдруг сменил гнев на милость директор, — Никто твоего отца не подозревает. Думаешь, я не знаю? И сумку ему подбросили. Или Ежов сам забыл ее в классе. Ты, главное, не волнуйся. Просто надо во всем разобраться.
Костя кивнул и вышел. Юрий Андреевич его больше не окликнул.
Глава VII
ДВА ДЕТЕКТИВА, ИЛИ ДВА ДОПРОСА ЗА ОДИН ДЕНЬ
Когда Костя вернулся в кабинет физики, отец ничего не сказал ему по поводу его опоздания. Только кивнул головой, чтобы садился на место.
Жизнь пошла по накатанному лицейскому руслу, и Костя сразу забыл о разговоре в кабинете директора. Будто свалился с души тяжелый, почти неподъемный груз. Стало легче дышать, и улыбаться. Лицеисты вопросами не тревожили. Может, кто-то и шушукался у него за спиной, но Косте уже не было до этого дела. И на уроках все шло без приключений. Он даже получил "четыре" по-английскому и избежал двойки по биологии.
Разговор с директором он вспомнил только после окончания занятий. Костю опять вызвали в кабинет Юрия Андреевича. Сидел уже там и отец, и еще какой-то человек в сером костюме при галстуке. Костя почему-то сразу догадался, что это следователь. Но страха или смущения не почувствовал.
На столе стояла найденная Мотей сумка Глобуса.
— Вот и свидетель, — отрекомендовал Костю Юрий Андреевич, когда мальчик вошел в директорскую. И тут же подтвердил Костину догадку: — А это Сергей Михайлович, он ведет расследование по делу похищения Мити Ежова.
— Ну, о похищении пока говорить рано, — поправил директора Сергей Михайлович. — Здравствуйте.
Вежливо "на вы" он поздоровался с Костей. От этого Костя вконец смутился.
— Здравствуйте, — глухо ответил он.
— Нам позвонил Юрий Андреевич, — следователь сразу перешел к делу, — и рассказал о вашем сегодняшнем разговоре. Вы не могли бы и мне пересказать все то, что уже поведали Юрию Андреевичу?
— Конечно, — сразу согласился Костя и уже хотел начать рассказывать, но Сергей Михайлович жестом остановил его.
— Я бы попросил вас рассказывать, не упуская мелочей, постарайтесь вспомнить все, что вы видели. Опишите, как выглядели люди, вызвавшие ваше подозрение.
— Да они не вызвали подозрение, — возразил Костя, — я только теперь подумал, что, может быть…
— Хорошо, хорошо, — опять перебил Сергей Михайлович, — вот об этом вы мне все спокойно и подробно расскажете. Без посторонних, желательно,
— Мне выйти? — догадался Виктор Викторович, поднимаясь с одного из знаменитых в лицее директорских кресел.
— Желательно, — кивнул головой следователь.
— И мне? — спросил Юрий Андреевич.
— Нет, вы лучше останьтесь.
Виктор Викторович вышел и притворил за собой дверь.
После этого Костя почти в точности, только более легко и уверенно, рассказал все то, что уже сегодня рассказывал в этом же кабинете.
Сергей Михайлович слушал внимательно, не перебивал, а когда Костя закончил, задал еще несколько вопросов. Опять, как и Юрий Андреевич, спросил: была ли у Мити с собой сумка, почему Костя все-таки решил, что кавказцы могли преследовать Глобуса; попросил уточнить время события, еще раз описать автомобиль, не запомнил ли Костя номер, не было ли еще кого-нибудь рядом на улице?
Костя как мог ответил на все его вопросы. После этого Сергей Михайлович взял ручку, чистый листок бумаги и протянул их Косте.
— А теперь сядь вот за этот стол и напиши еще раз то, что рассказал нам с Юрием Андреевичем — Костя исполнил и эту просьбу следователя.
Сергей Михайлович внимательно перечитал написанное, попросил Костю внизу листа проставить сегодняшнее число и расписаться под показаниями, после чего отпустил.
Отец стоял во дворе лицея и курил сигарету.
— Ты же не куришь! — удивился Костя.
— Иногда балуюсь, — криво усмехнулся отец,
— А откуда у тебя сигареты?
— У Васьки стрельнул, — опять усмехнулся он, — у будущего выпускника вашего.
Костя солидно кивнул. Они молча направились к выходу со школьного двора. Светило солнце, и чирикали воробьи. Будто не осень, а весна наступает. Только листья на деревьях желтые, многие уже совсем опали. Позднее в этом году выдалось бабье лето.
Отец ни о чем не расспрашивал, но Костя чувствовал, что ему хочется услышать от сына обо всем, что происходило без него в директорской.
Костя сам без принуждения в третий раз за день повторил свой рассказ. Отец не проронил ни слова, только потрепал его по затылку и обнял за плечи.
Так, в обнимочку, болтая уже совсем о другом, они и вошли в подъезд родного дома.
