Днём он следовал за подпрыгивающими кисточками вниз по тропинке вдоль оврага. Тропинка была ограничена с одной стороны кустами дикой вишни, а с другой – травой, свисающей с края оврага. Туфли с кисточками ходили по тропинке с перерывами, останавливаясь, чтобы отдохнуть на нетёсаной скамейке, и направлялись к проволочной ограде. Там была калитка, а за ней ещё один дом, но туфли с кисточками никогда не ходили дальше забора.
Однажды после дневной прогулки на большой круглый стол на кухне поставили одну тарелку и одну чашку, а также блюдце. Дак Ван сел на стул, чтобы наблюдая, как кусочки еды нанизывались на вилку, а потом попадали в рот.
– С тобой хорошо. Да к Ван. Ты мой лучший друг.
Кот от удовольствия зажмурил глаза.
– Ты большой, сильный, смелый, умный кот.
Дак Ван лизнул лапу и скромно поднес её к своей коричневой морде.
– Тебе нравятся крабы?
С гортанным криком Дак Ван прыгнул на стол.
– О боже! Коты не должны прыгать на обеденный стол.
Дак Ван чопорно сел, держась на разумном расстоянии.
– В этом нет ничего страшного, когда мы одни, только ты и я. Мы никому не скажем.
Всю неделю они обедали вместе, но вот наступила пятница, и Дак Ван почувствовал, что что-то случилось.
Появились коричневая скатерть, медные подсвечники и две тарелки вместо одной. Находясь на кухне в одиночестве, кот исследовал сервировку. Место, которое он обычно занимал, было занято столовой посудой, но оставалось много места между подсвечниками. Он легко прыгнул на стол, осторожно прошёл между тонкими бокалами и устроился в самом центре стола на коричневой скатерти.
В этот момент за дверью послышались зловещие звуки: машина въехала во двор, давя гравий, и тяжёлые ботинки, которых так боялся Дак Ван, стали подниматься по ступенькам. Он сжался в комок. Грубые ботинки не смогут достать его на столе.
Дверь открылась и с треском захлопнулась.
– Эй, Хильда! Где ты, чёрт возьми? Что случилось с этой дверью?
– Я здесь. Я была наверху, одевалась,
– Зачем? Кто-то придёт?
– Никто. Я думала, было бы хорошо…
– Что, чёрт возьми, ты сделала с этой дверью?
– Это дверца для кота. Я установила её так, чтобы Дак Ван мог входить и выходить. Она на петлях, видишь…
– Дверца для кота! Ты сломала прекрасную дверь! Кто это сделал? Кто вырезал эту штуку?
– Очень хороший человек с фермы. Он сделал её бесплатно, если тебя это беспокоит.
– Как ты познакомилась с этим человеком? Почему он работал бесплатно?
– Ну, я прогуливалась вдоль оврага, как советовал врач, а фермер ремонтировал свой забор, и мы разговорились. Дак Ван был со мной, и тот мужчина сказал, что нам нужно сделать дверцу для кота. Поэтому он пришёл с инструментами…
– Этот человек приходил сюда, когда ты была одна?
– Джек, ему семьдесят лет. У него уже тринадцать внуков. Один из них хочет учиться играть на пианино, и я буду заниматься с ним, нравится это тебе или нет,
– Сколько ему лет?
– Какое это имеет значение?
– Я хочу знать, что здесь происходит, когда меня не бывает дома.
– Не будь смешным, Джек.
– Я тебя не интересую, поэтому мне кажется, что ты от меня что-то скрываешь.
– Это так оскорбительно и грубо!
– Ты не можешь оценить настоящего мужчину! Тебе следовало выйти замуж за одного из этих длинноволосых музыкантов.
– Джек, ты меня утомляешь. Ты переоденешься или будешь портить пол этими жуткими ботинками?
– Мне это нравится! Ты прорезаешь дыру в двери, а потом ругаешь меня за царапины на полу!
По мере того как голоса становились всё громче, Дак Ван чувствовал себя всё более и более неловко. Он нервно поежился.
– Хильда, он на столе!.. Брысь! Я убью его!
Грубая рука сбросила Дак Вана на пол, и безжалостный ботинок ударил его в беззащитный живот.
– Джек! Не смей бить кота!
– Я не потерплю паршивых котов на моём столе!
Дак Ван выскочил через дверцу на крыльцо, ненадолго задержавшись, чтобы вылизать своё дрожащее тело, прежде чем направиться к оврагу.
В сорняках, рядом с тропинкой, он свернулся в жалкий комок и прислушался к жужжанию ночных насекомых.
Скоро он услышал звук отъезжающей машины, а потом увидел туфли с подпрыгивающими кисточками. Его хозяйка хромала вниз по тропинке.
– Дак Ван! Где ты? Бедный котик! Тебе больно?
Добрые руки подняли Дак Вана и погладили. Он позволил крепко обнять себя и щёлкнул ушком, когда на него упала капля.
– Я не знаю, что делать, Дак Ван, я просто не знаю, что делать. Я больше так не могу.
Злые ботинки отсутствовали весь уикенд, и следующий, и ещё один, но незнакомые ноги стали приходить в дом. Гости приходили через калитку в конце тропинки у оврага. У них были приятные голоса, добрый смех. Они приносили маленькие подарки для Дак Вана и были осторожны, когда ходили.
Однажды после музыкального вечера гостя пошли обратно по тропинке, а Дак Ван растянулся во всю длину в центре ковра в гостиной. Вдруг он поднял голову. Послышался угрожающий звук на улице, знакомый шум тяжёлых ботинок на заднем крыльце. Они неуверенно нащупывали дорогу домой.
– Джек! Значит, ты решил вернуться! Где ты был?
– Ккккакая разззница?
– Ты снова пил.
– Я пил и думал, пил и…
Дак Ван услышал, как что-то разбилось на кухне.
– Ты в стельку пьян! Ты даже не можешь сесть на стул.
– Я хочу найти кота. Где Вонючка? Я хочу утопить его.
– Джек, тебе лучше уйти.
Снова послышался грохот, и Дак Ван помчался через весь дом – коричневое пятнышко, метнувшееся по кухне и дальше, через дверцу. Под ступеньками заднего крыльца он свернулся клубком и прислушался к злым голосам.
– Предупреждаю тебя, Джек, не доставляй мне неприятностей. Уходи отсюда.
– Ты пытаешься выкинуть меня из моего собственного дома?
– Между нами всё кончено.
– Что ты имеешь в виду?
– Я подаю на развод.
– Ооо! Теперь я могу повеселиться,
– Ты уже достаточно повеселился, как ты это называешь. Я знаю всё об этом грузовике, в котором ты живешь. Я знаю, что происходит, когда ты уезжаешь. Ты и твои бродяжки…
– Валяй, подавай на развод. Никому ты не нужна. Никто не захочет калеку!
– Ты был пьян за рулем и сделал меня калекой! И ты заплатишь за всё сполна.
– Ты, проклятая ведьма!
– У тебя не останется и доллара на бродяжек, ни одного, когда суд расправится с тобой!
– Ты, уродливая ведьма! Я тебе все пальцы переломаю!
– Не трогай меня!
– Я тебя убью…
– Прекрати!.. ПРЕКРАТИ…
Дак Ван услышал крики и удары. Потом он увидел туфли с кисточками, хромающие от дома в ночь. Они направлялись к оврагу быстрее, чем обычно. Поспешив за ними, он услышал всхлипы и стоны, когда ноги неровно подскакивали на тропинке. Дорожка была белой в лунном свете, она извивалась между кустами вишни прямо в черноту оврага.
А в доме продолжались грохот и вопли. Потом Дак Ван увидел грубые ботинки, которые нетвёрдо пошли через двор к белой тропе вдоль оврага.
Впереди него в панике бежали туфли с кисточками, а за ним грохотали страшные ботинки. Кот прижал уши, и его гладкий хвост превратился в пушистое перо. Он остановился на тропинке и выгнул спину.
Затем безотчетно, с неожиданной вялостью Дак Ван лёг на тропинку. Там, где он растянулся, от куста вишни была тень, пересекающая залитую лунным светом тропинку, и в этой луже темноты Дак Ван стал невидимым пятном тёмно-коричневого меха.
Ботинки подходили ближе, голос ревел.
– Я достану тебя, ведьма! Я тебя сейчас убью!
Дак Ван закрыл глаза. Ноги приблизились, и ботинки споткнулись об него, ударив в незащищённый бок. С воем кот вскочил как раз в тот момент, когда ботинки оступились… Послышался звук падающих камней в овраге, а потом только плеск бурного потока внизу. Кот стал зализывать раненый бок.
Только Дак Ван знает причину своего поведения той ночью на тропинке над оврагом. Он совсем не мстительный и не герой, но Дак Ван сиамский кот, и, когда люди говорят о происшествии в овраге, его сапфировые глаза ярко вспыхивают.
Интервью с миссис П. Г. Р. было записано в Государственной резиденции в декабре 1985 года для Проекта устной истории Гаттвиллского общественного колледжа.
– Да, конечно, я буду счастлива поделиться с вами воспоминаниями о двадцатых годах. А что конкретно вас интересует, дорогая?
– Каково было женщинам двадцатых?
– О, великолепно! Мы недавно получили возможность голосовать, понимаете? Мы стали носить короткие стрижки и юбки выше колена, некоторые даже жгли нижние юбки. Мои родители были в шоке, потому что я танцевала чарльстон, он считался неприличным танцем, курила сигареты в длинном мундштуке и старалась быть худенькой.
Лучше всего было то, что мы смогли сами выбирать себе карьеру, и не только преподавание в школе и стенографию. Мы чувствовали себя великолепно, на плаву, разве вы не понимаете?
