– А мне кажется, – вздохнул Макар, – разгадка еще и в том, что о потере знают многие, а о находке – только нашедший. Не будет же он кричать на всю улицу от радости. Нашел, спрятал тихонько себе в карман или под полу куртки и бегом подальше от прудов! Кстати, и с кладами происходит то же самое. Много историй о спрятанных, зарытых кладах. А о найденных – маловато информации! Счастливые кладоискатели не очень-то делятся радостью находки.
– Интересная теория сокрытия и нахождения кладов, – улыбнулся папа. – Признаться, я об этом никогда не думал. Может, ты и прав. Но Патриаршие пруды – не остров сокровищ, затерянный где-то в океане. Не безлюдная пустыня, не горы, не лес. Здесь все на виду, и очистные работы всегда велись при большом скоплении зевак. Да и рабочие трудились целыми бригадами – трудно было сохранить любую ценную находку в тайне.
– А я в музее видела многие экспонаты, найденные при строительстве Москвы, – сказала мама. – Там, кстати, были вещи и из наших прудов. Но не те, о которых папа рассказывает.
Музейные экспонаты Макара не интересовали. Он даже не стал спрашивать маму, что именно видела она в музее.
– А что еще лежит на дне? – допытывался он у папы. – Еще какие-нибудь истории ты знаешь?
Папа рассмеялся:
– Может быть, ты хочешь, чтобы я составил список утерянных за несколько столетий вещей? Сейчас попробую. За полноту не ручаюсь, но то, что помню, выложу, как на тарелочку. Дайте только припомнить хорошенько… Кстати, об этом мне Веня и рассказывал – после того, как бросил в пруд свое произведение. И про купца я от него услышал. Так-так-так… Раз уж список, то начнем, пожалуй, с мелочей. Обычай бросать в воду монеты – давний. Значит, за все времена в пруд погрузился, можно сказать, целый клад. И медь, и серебро, и даже золото бросали. По всякому поводу и без повода. Вот бы собрать всю эту россыпь какому-нибудь коллекционеру старинных монет! Еще, как ни странно, бросали бутылки – запечатывали в них послание для потомков или заветное желание, запаивали сургучом, и в воду! Веня рассказывал еще об одной шкатулке. У какого-то князя в доме похозяйничали воры – украли все ценности. Вот князь в сердцах и бросил в пруд пустую шкатулку из-под драгоценностей. Тоже, между прочим, не простую коробочку! Инкрустированную слоновой костью, прямо-таки произведение искусства. Даже непонятно, почему воры на нее не позарились, и жалко, что князь ее выбросил.
– Князь Татарский? – спросил Макар.
– А ты откуда знаешь? – удивился папа. – Да, кажется…
Макар прикусил язык. Надо же ему было так некстати продемонстрировать свою осведомленность! Выручила опять Соня.
– Это я в Интернете вычитала и Макару рассказала, – нашлась она.
– Странно, – сказал папа. – Чего только нет в Сети! Иногда нужной информации не найдешь, а всякой ерунды – полно…
Макар незаметно подмигнул Соне. Мол, спасибо за помощь.
– Так, – пробормотал папа и задумался, напоминая перезагружающийся компьютер. – Что я еще знаю? Золотой крест из одной церкви – вор украл его, но, пойманный, признался, что бросил в пруд. Крест не нашли, только отслужили молебен у пруда. Но об этом кресте больше сведений нет.
– В музее, во всяком случае, я его не видела, – сказала мама.
– Еще… – припоминал папа. – Серебряные коньки. В начале прошлого века на пруду каталась девушка на самых настоящих серебряных коньках. Она уронила их в прорубь и пообещала выбрать из своих многочисленных поклонников того, кто эти коньки достанет. Никто не решился! До сих пор судьба коньков неизвестна. А скорее всего там они, под тем же прожорливым и всеядным слоем ила… Несколько дуэльных пистолетов тоже там. Во всяком случае, две дуэли в девятнадцатом веке закончились таким благополучным образом: никто не был ни убит, ни ранен, а соперники в знак примирения утопили пистолеты в Патриарших прудах.
– В экспонатах музея ни коньки, ни пистолеты не значатся, – улыбнулась мама. – Ну и списочек у тебя! Действительно, ничего не выплыло из мрака неизвестности.
– Как просили, как просили, – довольно усмехнулся папа. – Может быть, достаточно? Если еще что-нибудь припомню, скрывать не стану, обязательно расскажу. Но дайте хоть поужинать бедному экскурсоводу по музею исчезнувших ценностей!
Макар уже и так был доволен. Он даже не ожидал, что пруд настолько… вместителен!
– Пап! – воскликнул он. – Да ты лучше Интернета! И рассказываешь интересней. Твоего списка хватит… на бесконечное расследование.
Зря он так сказал! В мамином взгляде сразу мелькнула тревога и настороженность. А может, это она думала о завтрашнем митинге?
Зато Ладошка с удовольствием поглаживал свой примус. Он был рад, что один из таинственных экспонатов находится у него в руках.
Глава VII
Чихающий скульптор
На пикетирование одевались как на праздник. Вообще-то просто мама заставила всех одеваться тщательнее – в смысле, теплее – но выглядело это так, как будто все собираются в театр. Особенно усердствовал Ладошка. Он поменял несколько шапок, завязывал шарф разными способами – то скрывая пол-лица, то накручивая его на голову.
– Что это с тобой? – удивилась мама. – Перебираешь наряды как девочка.
– А он же выступать собирается, – сказал Макар. – Глядишь, скоро Ладошку заметят и пригласят на телевидение. Будет он вести передачу «Дети против взрослых».
– Ой! – воскликнул Ладошка, словно что-то вспомнил.
Он сбегал зачем-то в комнату и догнал Соню с Макаром уже на лестнице.
Нести Нюка мама не доверила никому.
– Так будет выглядеть симпатичнее, – сказала она. – Почти как на картине «Дама с горностаем».
– Вряд ли кому-то придет в голову сравнить тебя с картиной Леонардо да Винчи, – заметил папа. – Ну да ладно, во всяком случае, Нюк у тебя на руках выглядит… весьма экологично.
Выйдя из подъезда и свернув за угол, Веселовы увидели большую толпу.
– Опоздали! – расстроенно произнес Макар. – Все интересное всегда начинается без нас.
– Разве мы развлекаться идем? – удивилась мама. – К тому же выступления еще не начались.
– Народ накапливает энергию возмущения, – хмыкнул папа. – А вот приедет начальство – это возмущение на него и выплеснется.
Родители встретили кого-то из своих знакомых, начался взрослый разговор. Макар тем временем с интересом оглядывался. Никогда еще он не видел на улице в морозный день столько народу. Все разговаривали друг с другом, что-то возбужденно обсуждали. Казалось, что в воздухе повисло волнение, которое передалось и Макару.
Наверное, из-за этого он толкнул Ладошку.
– Если тебя и правда попросят что-нибудь сказать, ты не бойся.
– А я думал, вы просто так про выступление говорили, – удивленно сказал Ладошка. – Все же смеяться будут!
– Сейчас не до смеха, – решительно ответил Макар. – Если понадобится, мы и Нюка к микрофону потащим. Главное, доказать всему миру, что этот примус никому не нужен!
Митинговая обстановка Макару нравилась. Особенно интересно стало, когда действительно начались выступления. Люди подходили к микрофону, стоявшему у ограды пруда, и по очереди что-нибудь говорили. Слов, правда, Макар почти не различал: микрофон фонил, сипел, гудел, люди дули в него, размахивали им, думая, что от этого он начнет лучше работать… Макар понял, что лучше следить за лицами выступавших – на них без всяких слов все было написано.
– Автора на сцену! – крикнул кто-то.
Люди засмеялись, но потом подхватили этот возглас и даже стали скандировать:
– Ав-то-ра! Ав-то-ра!
Так в театре после окончания спектакля вызывают на сцену автора пьесы.
И тут от группы людей, которые, наверное, и были начальством, отделился огромный человек. Он уверенно схватил микрофон, оглушительно дунул в него и грубо произнес:
– Ну, вот он я, автор памятника! Прошу любить и жаловать.
Макар удивился: вежливые люди так себя обычно не представляют. Скульптор продолжал:
– Я не понимаю, в чем проблема-то? Че мерзнем? Сделаем мы вам красиво, не переживайте. Вы не понимаете – внуки ваши поймут. Настоящие произведения искусства должны пройти проверку временем!
«Если Лешка не перевоспитается, точно таким же скульптором вырастет. Противно смотреть», – подумал Макар.
Толпа возмущенно загудела. Скульптор крякнул, откашлялся и сказал:
– Вот вы работаете на работе, так? И я работаю на своей работе. Я ж вам не устраиваю митинги, не подсказываю продавщице, как продать мне кусок мяса получше – покупаю, и все. А чем я отличаюсь от продавщицы? Такая же нужная профессия. Вот и вы не мешайте мне работать. Я, между прочим, высшее учебное заведение кончил, образование имею не хуже вашего! Может, диплом показать, если кто не верит?
– Ужас! – прошептала Соня. – И это говорит художник?!
Соня сама увлекалась живописью и была уверена, что талантливый человек обязательно должен быть чутким и, как она говорила, душевно тонким. А тут такое…
