И даже такой лозунг, не совсем понятный:
ДОЛОЙ СВОБОДУ НАМ!
который, вероятно, должен был выглядеть так:
ДОЛОЙ! СВОБОДУ НАМ!
Лозунги, надо признать, были не слишком грамотные, но когда, спрашивается, у бедных хомов было время для учебы?
Нашелся, правда, один хом, который до заключения в подземелье жил в библиотеке и прилежно грыз науки. Он придумал такое:
СВОБОДУ ХОМУ САПИЕНСУ!
Как известно, на латыни, на языке древних римлян, слово «сапиенс» означает «разумный». Но выражение это почему-то сочли за неприличное, и хомы своего чересчур грамотного товарища едва не побили. Вообще говоря, когда идет революция, чересчур грамотным часто дают в их умный лоб.
С большим воодушевлением носили лозунги по пустым тоннелям бунтовщики, и, хотя кроме них самих их никто не видел, хождение очень бодрило, и некоторые поговаривали, что надо искать оружие…
Тем временем Шарик, Двести двадцать второй и Слон повели жильцов дома № 1 на штурм кротового лабиринта. Метр за метром вскрывали лопаты хитросплетения подземных ходов, ловушек и подслушивающих устройств.
Крот и Крыс отступали к Главной пещере.
Это было их последнее убежище. Они спрятались между камнями, потому что хомяки с кирками и молотками уже искали своих угнетателей.
— Что будем делать, Крыс? — со страхом спросил Крот.
— Сам заварил кашу, сам и расхлебывай, — грубс ответил Крыс. — Чтоб ты провалился!
И Крыс пополз в сторону, бросив слепого хозяина Бывший надсмотрщик решил спасаться в одиночку.
Но далеко уйти ему не удалось. Потолок пещеры рухнул, пробитый могучей лопатой Ивана Ивановича, и ослепительный солнечный свет залил жалкие фигуры преступников. Они испуганно посмотрели вверх. На фоне сияющего неба виднелись силуэты множества голов: рогатых, пернатых, ушастых и всяких других. А на дне пещеры Крота и Крыса плотным кольцом окружили хомяки, держа наготове тяжелые инструменты.
— Ваша подрывная деятельность закончена, — гулко, словно в колодце, прозвучал голос Шарика, и сверху опустился канат. — Поднимайтесь к новой жизни!
— Может, простят? — с надеждой сказал Крыс и, поплевав на лапы, полез.
— Простят, может быть? — эхом ответил Крот и тоже поплевал на лапы.
Когда они поднялись, их ожидал Аист, милиционер.
Пещеры больше нет. — Светящееся дерево. — Коллективное письмо. — Хоровод.Жильцы дома № 1 работали весь день, привели в порядок перекопанный двор.
Бывшую Главную пещеру засыпали мусором со свалки, а на освободившейся площадке посадили молодые деревца, привезенные Иваном Ивановичем.
На дом накинули канат, и бульдозерист Муравей, включив машину на полную мощность, поставил дом вертикально. При этом снова посыпалась посуда и загремела мебель, но на этот раз никто не испугался. Наоборот, все радостно засмеялись.
Когда работа была закончена, Тимофей расщедрился: принес самый большой и самый дешевый кусог мыла из своей коллекции, чтобы все вымыли руки.
Вечером светлячки, освобожденные из подземелья, облепили дерево, и оно, словно громадный торшер, осветило весь двор.
При свете дерева начали давать имена хомячкам. Не хомячков было так много, что одному, самому маленькому, не хватило имени.
Хомячок очень расстроился.
Кто-то догадался:
— Давайте ему имя Захара присвоим! Так и назвали: Хомячок имени Захара.
Захарка очень загордился этим и беспрерывно рассказывал всем о своих приключениях.
— Слышь, — сказал ему Николай, — ты не очень-то нос задирай, понял? Если б не я, ты б знаешь где был? Рыжий!
— Ну и что, что рыжий? — ответил Захарка. — Затс я под землей тонул. Тонул кто-нибудь до меня под землей? Э!
— Ничего, — нашелся Николай, — я тоже скоро, может быть, под водой полетаю…
— Ты скоро, а я уже!
На это Воробей не смог ничего возразить и замолчал.
Жильцы дома № 1 написали коллективное письмо с просьбой принять Шарика учеником в Школу служебно-розыскных собак.
— Спасибо! Я оправдаю! — с большим чувством сказал Шарик. То есть он хотел сказать: «Ну, теперь я ему покажу, этому лентяю Руслану Овчаренко!».
Попугай-Амазонский, который успел выстирать и высушить свой фрак, прочитал собравшимся «Сказку о глупом мышонке» без единого заикания. За это его отблагодарили бурными аплодисментами.
А потом до утра водили хоровод вокруг дерева при свете, извлеченном из-под земли…
Золотые слова. — Огорошенный Овчаренко. — Красивый товарищ начальник. — «Это не хвост!» — «В цирк таких берут».На следующий день жильцы дома № 1 торжественно пронесли Шарика на руках вокруг двора, бережно опустили на асфальт, вручили рекомендательное письмо и сказали:
— Иди!
Шарик направился в Школу служебно-розыскных собак.
Возле будки часового сидел громадный ученик Руслан Овчаренко и продолжительно, со стоном зевал. Шарик двинулся было через проходную, но Овчаренко цапнул его за шиворот.
— Ты шо, — изумился часовой, — не бачишь, шо тут прописано золотыми словами?
И кивнул на объявление, которое гласило, что «посторонним вход строго воспрещен».
— Документ е?
— Е! — пискнул Шарик и подал часовому свое самодельное «Удаставирение».
— От жук! — сказал Овчаренко, бросая книжечку на землю. — Это ты своей бабушке покажь.
— А ну пропусти! — разозлился вдруг Шарик, который, как всякая дворняга, не терпел замечаний о своих предках. — Мне к начальнику надо!
— Тикай, пока цел! — взъерошился Овчаренко. Бо я тебе…
Он не договорил: Шарик выхватил пистолет и влепил горошину прямо в толстый кожаный нос Руслана, пуля попала в ноздрю и там исчезла.
— Га… — разинул пасть Руслан, — га… гапчхи! В это время послышался малиновый звон. Красиво ступая, сверкая надраенными медалями, блестя лоснящейся шерстью, приближался начальник Школы Рекс Буранович Доберман-Пинчер. Он не ездил на работу в служебной машине, а ходил пешком чтобы все могли любоваться его породистой красотой.
— Гапчхи!!! — бабахнул часовой прямо под нос ослепительному начальнику.
Доберман скрылся в столбе пыли. На другой стороне улицы в автомате «Газвода» лопнул граненый стакан.
Когда пыль рассеялась, шерсть начальника поблеклаи награды больше не стреляли во все стороны колючими зайчиками. Великолепный начальник стал тусклым нищим, протащившимся без отдыха сто километров.
Единственное, что осталось от былого великолепия, — это голос.
— Овчар-ренко, — рявкнул шикарным басом До берман-Пинчер, — что здесь пр-р-роисходит?
— Я… — начал Руслан, у которого невыносимо свербило в носу, — га… он… га… га… вас… гапчхи! Он в меня вы… гапчхи!
— Рекс Буранович, это чихальная горячка! — воскликнул Шарик. — Я знаю, моя бабушка от этого умерла. Необходимо срочное лечение! — И мстительно добавил: — Каких-нибудь сорок уколов…
Услышав про уколы, Руслан так взвыл, что Доберман-Пинчер попятился и крикнул:
— Овчаренко! Немедленно в медпункт!
— Не на… гапчхи! Я не хо… гапчхи! Я не бо… гапчхи!
— Исполняйте приказание!!! — заревел начальник, тряся медалями.
И огорошенный Овчаренко поплелся через проходную. Начальник тронулся следом, но Шарик остановил его:
— Я, Рекс Бураныч, к вам… Доберман-Пинчер несколько кокетливо спросил:
— А ты, собственно, откуда меня знаешь?
— А вас, Рекс Бураныч, каждая собака знает, — с обезоруживающей улыбкой ответил Шарик. — Вон у вас заслуг-то сколько…
Начальник выпятил грудь, усеянную бесчисленными жетонами, медалями, значками, и строго сказал:
— Ну ладно, хватит! Не люблю я этого! — Потом добавил значительно потеплевшим голосом: — Ты по делу или так… полюбоваться?
— Як вам в Школу поступать пришел!
Рекс Буранович Доберман-Пинчер застыл как памятник и с высоты своего роста уставился на Шарика Наконец начальник осторожно спросил:
— Кто поступать пришел к нам?
— Я.
— Ты?!
— Я.
— Обернись, — сказал начальник. — Что ты видишь?
— Дом.
— Ближе.
— Улица.
— Еще ближе!
— А! Это мой хвост.
— Хе-хе. Это не хвост.
— Как же не хвост? — Шарик для убедительности вильнул тем, на что смотрел. — Это хвост! Ну… хвостик.
— Это кусок колючей проволоки, изжеванный голодным крокодилом! — воскликнул Доберман-Пинчер. — Это бублик, испеченный сумасшедшим пекарем, это… Это всё что угодно, только не хвост, каким должен обладать ученик нашей Школы! Одно ухо у тебя болеет столбняком, другое будет до конца твоих дней валяться в обмороке! Про твой окрас я не говорю, потому что мне от него делается дурно. Вопросы есть? Всё. Держите хвост пистолетом.
