Вермишель:
— Выходите — закрывайте двери!
У нас еще коммунизм не наступил! В туалете-то вы двери запирать не забываете? Затевахины, да что же это такое, немедленно открывайте!
Буфетчица:
— Каждый раз не назакрываешься! А потом замок в этой двери заедает. Я сколько раз завхозу говорила: надо
замок менять, надо замок менять. Как об стенку горох. Я вот так один раз запру, замок сломается, слесарей придется вызывать, чтобы вскрывать, а по-нынешнему времени знаете сколько это…
Завхоз:
— Замков на складе нет, Вера Михайловна. Я там давеча был…
Буфетчица:
— Врет. Они, небось, с дворником его давным-давно получили и пропили.
Завхоз:
— Что-о-о?! А кто домой вырезку каждый день таскает и ей своего кота кормит?
Вермишель:
— Да прекратите вы! Лучше скажите, как теперь эту дверь открыть? Затевахины, немедленно открывайте!
Буфетчица:
— Так у меня же запасные ключи есть!
Сивуха:
— Так чего же вы молчали? Мы уже двери собрались ломать.
Буфетчица:
— Да я все объяснить пытаюсь, а вы мне и слова не даете сказать.
Вермишель:
— Затевахины, немедленно открывайте!
Сивуха:
Ну где они, ваши ключи, давайте!
Буфетчица:
Ой, а они у меня дома!
Вермишель:
— А какое вы имели право их дома держать? Затевахины, открывайте — хуже будет!
Буфетчица:
— А где мне еще их держать? Здесь же прут все!
Завхоз:
— Кто прет? Кто прет-то?!
Вермишель:
— Анна Ивановна, пишите объяснительную! Затевахины, немедленно открывайте!
Сивуха:
— Где вы живете? Адрес у вас какой?
Буфетчица:
— Откуда я знаю, кто прет! Трудовая, пятьдесят семь, квартира девятнадцать… Да ради Бога, меня вон в семнадцатую школу уже два года приглашают!
Вермишель:
— Это кто же вас в семнадцатую школу приглашает? Затевахины…
Сивуха:
— Сколько до вашего дома на машине ехать?
Завхоз:
— Ты мне за эти слова еще ответишь!
Буфетчица:
— Кто, кто… Дед Пихто… Директор Деревянко… Десять минут! Ты на свою жену кричи, а я тебе тут не матрешка на палочке!
Тут среди этого гама я уловил ключевую фразу "десять минут". Значит, раньше чем через десять минут им нас отсюда не выколупать. Время есть!
Как муравьи, обеспокоенные развороченным муравейником, забегали, значит, мы с Колькой взад-вперед — люк ищем.
В это время Моченому надоело на улице патрулировать и слоняться взад-вперед, как верблюду вокруг любимой колючки, и он подошел к окну. Сложил руки домиком и стал пытаться высмотреть, что у нас творится. К счастью, солнце хлестало прямо в окна и разглядеть что-либо с улицы в столовой было практически невозможно.
Первым делом мы с Колькой обследовали, значит, обеденный зал.
Из рассказа Коли Затевахина
Первым делом мы с Толькой обследовали обеденный зал. Дело это было не такое простое, как может показаться. Линолеум на полу у нас в столовой не меняли уже много лет, и он был до того замызган и обшарпан бесчисленным количеством учащихся всех классов, что сохранил свой бывший желтый цвет только у стен. В нескольких местах покрытие лопнуло, и мы пару раз было обрадовались, что обнаружили люк, как становилось ясно, что это царапины и разрезы.
Осмотрев как следует обеденный зал, мы перемахнули через стойку с кассой и стали ползать по кухне. Здесь пол был выложен кафелем, что и вовсе осложняло задачу. Мне уже было пришло в голову, а не заложили ли тот люк, но пока не видно было, чтобы где-то цвет свежеположенной плитки кардинально отличался от общего фона.
Рядом с раздачей и вокруг плит мы ничего не нашли. Пока мы кружили вокруг здоровенного постамента, на котором грудой стояли огромные котлы, мне вдруг вспомнилась книжка "Три толстяка", где подземный ход начинался в одной из таких огромных кастрюль, намертво приделанной к плите. Но такие простые находки бывают только в сказке, где нет ни мафии, ни промышленного шпионажа, ни реальной угрозы больше никогда-никогда не пить кефир по утрам и не получать двойки за контрольные.
Мы уже почти отчаялись, когда дошли до маленькой скрипучей дверки кладовой. В этой каморке на полках теснились разные крупы, жестянки со специями и приправами. Пол тут был заставлен бочками с солью и кусковым сахаром.
Вначале мы ничего особенного внизу не увидели, но потом Толька догадался включить свет, и тут я заметил тонкий стальной рубчик, выпирающий из-за лопнувшего от тяжести бочек линолеума. Я встал на колени и пощупал вздувшееся покрытие. Под ним явно лежал стальной уголок.
— Кажется нашел, — шепнул я Тольке. — Надо сдвинуть бочку.
Я навалился на бочку, а Толька примостился рядом. Бочка не двигалась с места. Мы пытались раскачать ее, но и это оказалось напрасно.
Погоди, — обернулся я к Тольке. — Сдается мне, что мы неправильно все делаем. Тут рычаг нужен.
Точно, — откликнулся Толька. — Как это тот мужик говорил… Ну, в кабинете физики раньше надпись висела? "Дайте мне рычаг — и я всем накостыляю!"
…И я переверну мир! — поправил я Тольку. Ненавижу, когда он так придуряется. Но с этим приходится мириться: брат есть брат.
В коридорчике у выхода мы обнаружили кусок железной трубы, вероятно, оставшейся здесь после ремонта. Мы просунули ее между стенкой и бочкой и как следует поднажали. Бочка дрогнула, с чмоканьем отлепилась от линолеума, секунду побалансировала на ребре и рухнула вниз, едва не придавив мне ноги. Куски сахара с грохотом полетели на пол. Шум мы произвели такой, что даже перебранка в коридоре притихла.
— Затевахины? — прокричала Вер. Мишель и, не слыша, чтобы мы откликались, еще раз позвала нас, на этот раз с какими-то почти жалобными интонациями: — Затевахины, с вами все в порядке? Затевахины…
Но в дискуссии с нашим завучем нам вступать было некогда. Под бочкой действительно находился люк. Мы откинули крышку люка и посмотрели вниз — в темный провал неизвестности…,
Из рассказа Толи Затевахина
Поскольку в дискуссии с нашим завучем нам вступать было некогда, мы откинули крышку люка и посмотрели, значит, вниз.
Отверстие в люке было не круглым, как в канализационном колодце, а квадратным. Таким же был и желоб, который круто уходил вниз. Я взял кусочек сахара, который валялся рядом, и кинул его вниз.
— Раз, два, три, четыре, — шептал Колька, пока сахар летел вниз и, наконец, ударился о какую-то железную поверхность. — Слушай, да тут не меньше ста метров глубины…
— Но ведь те два мазурика как-то сюда забрались, — резонно заметил я.
Мы наклонились над желобом и, действительно, разглядели на одной из его стенок проржавевшие скобы.
Хорошо, что еще внизу не вода… — философски заметил я, спускаясь, значит, в этот кромешный ад.
Подожди, — остановил меня Колька. — Я сейчас!
Он побежал на кухню, сгреб в полиэтиленовый пакет какие-то консервы, нож,"' куски хлеба и коробок спичек вместе с пачкой сигарет.
А сигареты-то нам зачем? — изумился я. — Мы ведь не курим…
Спички слишком быстро сгорают, — пояснил Колька. — А сигарета может минуты три тлеть. Там же внизу ни черта не видно…
Все-таки что ни говори, а башка у моего братана варит будь здоров!
Я повис на краю желоба на руках и нащупал ногой первую скобу. Потом стал медленно спускаться вниз. Вначале я двигался очень осторожно, а потом осмелел и стал быстрее перебирать ногами, за что, значит, чуть не поплатился.
Расшатанная скоба вдруг поехала под моей левой ногой, с жутким скрежетом вылетела из гнезда и, ударяя о бока желоба, полетела вниз.
Я едва успел упереться руками в стены и заскользил спиной по жестким кирпичам. По спине будто наждаком провели — так она горела! Но жаловаться, значит, не приходилось, поскольку эти самые шершавые кирпичи спасли мне жизнь. Мой многострадальный хребет задержал падение, и я успел попасть ногой на следующую скобу.
Мне еще было хорошо — у меня были свободны обе руки. А каково приходилось Кольке? У него же в руках был пакет…
Коль, — выкрикнул я в темноту, — тут одна скоба обломилась. Ты это… Осторожнее…
Яфыфал, — донеслось до меня сверху.
Чего? — обалдел я. — Ты чего, Коль?
Фыфалятокобала…
Тут у меня мелькнула мысль: "А нет ли у моего братца какой-нибудь редкой болезни, ну, вроде той, от которой люди в закрытом пространстве с ума сходят? И не двинулся ли, значит, рассудком мой Колька?"
— Колька, да что с тобой? Говори по-человечески!
Некоторое время мне никто не отвечал, а потом сверху до меня донесся нормальный, правда, несколько возмущенный Колькин голос:
Да слышал я, что скоба упала!
А чего тогда какую-то дурь несешь?
Да я пакет в зубы взял, чтобы руку освободить! Не могу же я с пакетом во рту нормально разговаривать!
