— Шкуро — это фамилия того мужика, да? — уточнил Роман и, криво улыбаясь, покачал головой. — Интересно у нас получается. Я слежу за вами, чтобы красть лошадь, вы следите за мной, чтобы оставить лошадь у себя, а тем временем ваш друг ворует эту лошадь у нас из-под носа. Да-а, классная у нас компания, ничего не скажешь.
— Шкуро нам не друг, просто он тренирует Урагана, — объяснил Вадик.
Дина попросила Цыгана:
— Расскажи подробно, как все происходило?
— Ну как… Обыкновенно. Приехал грузовик, из кабины вышли двое и поздоровались со Шкуро. Потом они завели Урагана в кузов, зашли в дом, через несколько минут вышли и уехали. Вот и все.
— Зашли в дом втроем, а вышли вдвоем?
— Нет. Тот, который был за рулем, в смысле шофер, тот сразу сел обратно в кабину, а рыжий пацан и Шкуро вошли в избу. Потом пацан вышел, но Шкуро с ним уже не было.
— Ты запомнил, как выглядели воры? — спросил Вадик.
— Шофер — обыкновенный мужик. А вот второй, который в избу входил, совсем пацан, типа нас с тобой, — сказал Цыган, посмотрев на Вадика. — Ну, может быть, он чуточку помладше, я ведь издалека смотрел-то, не вглядывался в лицо. Помню только, что у него башка рыжая.
— Похищение Урагана было подстроено, ясный пень, — решил Вадик. — Шурика Шкуро никто не бил, и сознания он не терял. Он закрыл нас в конюшне и тихо и мирно передал лошадь своим дружкам. Потом дружки связали Шурика и уехали. Шкуро знал, что в конюшне полно разных инструментов, поэтому не сомневался, что мы оттуда рано или поздно выберемся, увидим его связанным и не заподозрим в краже.
— Типа алиби, — уточнил Роман, — в смысле, Шкуро сделал вид, что к похищению лошади он по жизни не имеет никакого отношения.
— Вот именно, — подтвердил Вадик. — Если бы не ты, мы бы до сих пор думали, что Шкуро наш союзник.
— Послушай, Роман, почему мы должны тебе верить? Может быть, ты врешь? — спросила Дина. — Я даже представить себе не могу, для чего Шкуро понадобилось воровать лошадь!
— Не хочешь — не верь, мне по барабану, — равнодушно сказал Цыган. — Скажи, как найти Шкуро, и расстанемся по-хорошему. Если не скажешь, я от тебя не отстану и все равно своего добьюсь, ведь я упрямый, в этом ты уже убедилась.
— Неужели ты думаешь, что я помогу тебе украсть цирковую лошадь? — спросила Дина.
— Нет, я не прошу украсть, я прошу помочь найти. Давайте с вами договоримся, типа, заключим перемирие, пока не найдем Урагана. Давайте объединим усилия, ведь одна башка хорошо, а три конкретно лучше. Втроем мы быстро отыщем лошадь.
— А что потом? — спросила Дина. — Потом ты запрыгнешь в седло и ускачешь, звеня подковами по асфальту?
— Там видно будет. Сначала надо узнать, куда увезли Урагана. Ты согласна мне помочь?
Известие о предательстве Шурика Шкуро нисколько не потрясло Дину, даже, пожалуй, не огорчило. Наоборот, дурная весть обрадовала, ведь Дина думала, что уже никогда не увидит Урагана, а теперь у нее появилась надежда. Брови Дины выгнулись, застыли, уголки губ поднялись в лукавой улыбке. Очевидно, у нее в голове вызревал какой-то план.
— Сначала я должна проверить твои слова, — сказала она после недолгого раздумья, — может быть, ты врешь, и Шкуро ни в чем не виноват. Ты должен позвонить Шурику и сказать, что видел воров и запомнил номер грузовика, на котором увезли Урагана.
— Ага, понятно, это, типа, шантаж, — догадался Роман. — Я потребую у него денег за свое молчание. Скажу ему чисто конкретно: дай тысячу баксов, не то сообщу ментам, что ты вор.
— Вот именно. Если он станет с тобой разговаривать, значит, он замешан в краже, а если обзовет тебя придурком и бросит трубку, будем считать, что ты наврал.
— Согласен, — кивнул Роман, — сейчас я переоденусь и пойдем звонить. — Он встал на цыпочки, дотянулся до антресолей, открыл дверцы и потянул за ремень черную спортивную сумку. Она свалилась ему в руки, и Роман направился в гостиную, на ходу открывая застежку.
— Я ему не верю, иди с ним, Вадик, — негромким голосом посоветовала Дина. — В гостиной балкон, Цыган может удрать через нижнюю квартиру.
Вадик вошел за Цыганом в комнату и, закрыв дверь, уселся на подоконник рядом с балконом. Цыган достал из сумки белую шелковую рубашку, черные брюки и стал переодеваться.
— Хорошо устроился, — сказал Вадик, глядя, как блестит на смуглой шее Цыгана золотая цепочка.
— Хорошего мало, — возразил Цыган, снимая клетчатую рубашку с темными пятнами пота под мышками, — умываюсь в платном туалете у метро, обедаю в пельменной, а сплю вообще в мешке. В мешке, прикинь! Как этот… Как его… Как кенгуру!
— Слушай, я давно хотел у тебя спросить, почему у тебя зуб золотой и зачем ты носишь этот огромный перстень и эту толстую цепь?
— Красиво, правда? — Цыган вытянул вперед руку с растопыренными пальцами и, немного наклонив голову в сторону, самодовольно улыбнувшись, полюбовался на свой перстень. — Ах, какая роскошь. Люблю золото. Когда мне в драке зуб выбили, я батю уговорил, чтобы доктор вставил мне золотой клык. Для солидности. Золотой зуб, золотая цепь и золотой перстень придают человеку солидности, а солидная внешность чисто по жизни внушает доверие. — Цыган понизил голос и, наклонившись к Вадику, признался: — Вообще-то, если честно, это не золото. Это металл рондоль, выглядит как золото, а стоит копейки. Но это чисто между нами.
Вадик, чтобы не расхохотаться, принялся натужно кашлять. Ему было смешно и вместе с тем неудобно за Цыгана. Вадик не раз замечал, что некоторые люди вызывают в нем чувство неловкости из-за своей необычной внешности или из-за своей самоуверенной глупости. Он считал, что хвастаться золотым зубом из рондоля — это все равно что гордиться ржавым велосипедом без колес.
Они вышли на улицу и позвонили по таксофону Шурику Шкуро, но берейтора дома не оказалось, вероятно, он еще не приехал в Москву из Можайска. Решили подождать и позвонить еще раз через час. Цыган вспомнил, что ему нужно съездить к Парку культуры и отдыха, чтобы забрать фотоснимки, которые уже должны быть готовы. Роман позвал с собой Дину и Вадика, и они поехали с ним за компанию.
По дороге Цыган и Дина нашли интересовавшую обоих тему и завели такой профессиональный разговор, что Вадик даже не пытался в него лезть. Забыв про Вадика, они увлеченно спорили о кормах, об уходе за лошадьми и о том, действительно ли белые лошади нерешительны, гнедые — ленивы, а вороные — диковаты.
Чтобы напомнить о своем существовании, Вадик задал вопрос:
— Гнедая лошадь, это какая?
— Голова и туловище — коричневые, а ноги, грива и хвост — черные, — не глядя на него, ответила Дина и принялась увлеченно спорить с Цыганом о том, сколько литров воды можно дать скакуну после хорошей пробежки.
— Чем скакун отличается от рысака? — снова встрял в разговор Вадик.
— На скакунах ездят верхом, а рысаков запрягают в повозки, кареты, каталки, — быстро объяснил Цыган и снова стал доказывать Дине, что утреннее кормление лошадей полезнее вечернего и что корм лучше усваивается животным перед работой, а не после.
Они говорили о лошадях всю дорогу до самого Парка культуры. В разгаре дебатов, целиком поглотивших Дину и Цыгана, к Вадику подошел пожилой мужчина и, протянув ему видеокамеру, попросил:
— Молодой человек, вы не могли бы снять меня вместе с женой у входа в парк? — он кивнул в сторону центральных ворот, перед которыми стояла пожилая женщина, выжидательно смотрящая на Вадика.
— Нет проблем, — согласился тот.
Он взял видеокамеру, нашел кнопку записи и, открыв жидкокристаллический монитор, направил объектив на седого мужчину, который подошел к своей жене и стал рядом. Они держали друг друга за руки, как дети, и улыбались, глядя на Вадика. Ветер теребил их волосы, надувал одежду, а пожилые супруги по привычке не двигались, забыв, что застыли перед видеокамерой, а не перед фотоаппаратом. «Видать, не так-то просто приспособиться к новым технологиям», — подумал Вадик и крикнул:
— Вы не стойте! Вы ходите, ходите, двигайтесь, я ведь снимаю, а не фотографию!
Супруги послушно приосанились и сделали несколько неторопливых шагов в сторону Вадика. Чувствуя на себе взгляд видеокамеры, они старались казаться красивее, умнее и моложе, чем были на самом деле, и от этого их движения стали неестественными. По этому поводу Вадик хотел сделать им замечание — настолько он вошел в роль оператора, но мужчина, сказав жене несколько слов, направился к Вадику. В этот момент на экране жидкокристаллического монитора появилось схематичное изображение батарейки, перечеркнутой крест-накрест, и надпись «pause».
— Батарейки сели, — с досадой произнес мужчина, взяв у Вадика видеокамеру. — Спасибо тебе большое.
— А как вы догадались, что они сели? — спросил Вадик.
