— Псевдоним, — подсказала Солнышко, желая сказать «Может быть, она записана под другим именем?»
— Правильно, — согласился Клаус и снова взглянул на список. — Ведь у Маттатиаса настоящее имя Граф Олаф. Может, он придумал и для Вайолет новое имя, чтобы мы не могли ее освободить. Но где тут настоящая Вайолет? Она может быть кем угодно, от Михаила Булгакова до Харуки Мураками. Что нам делать? Где-то тут, в больнице, готовятся делать абсолютно ненужную операцию нашей сестре, а мы…
Клауса прервал трескучий смех, раздавшийся над головой у Бодлеров. Они подняли глаза и увидали на потолке квадратный динамик.
— Внимание! — сказал, отсмеявшись, Маттатиас. — Доктор Флакутоно, пожалуйста, явитесь в Хирургическое Отделение для подготовки к краниоэктомии.
— флакутоно! — повторила Солнышко.
— Да, я тоже вспомнил это имя, — проговорил Клаус. — Этим фальшивым именем пользовался один из сообщников Графа Олафа, когда мы жили в Полтривилле.
— Тайофрек! — с отчаянием произнесла Солнышко. Она хотела сказать «Вайолет грозит серьезная опасность, надо немедленно найти ее». Но Клаус не отозвался. Его глаза за стеклами очков были полузакрыты, как и всегда, когда он старался вспомнить что-то из прочитанного.
— Флакутоно, — повторил он. — И еще раз, с расстановкой: — Фла-ку-то-но. — Затем он сунул. руку в карман, где хранил все важные бумаги, какие Бодлерам удалось собрать. — Аль Фонкут, — сказал он и вынул одну из страниц квегмайровской записной книжки. Там были написаны слова «Ана Грамма», которые показались Бодлерам бессмысленными, когда они все вместе разглядывали эту страницу. Клаус посмотрел на страницу из записной книжки, потом на список больных, потом опять на страницу. Затем он взглянул на Солнышко, и она увидела, как глаза его расширились. Так происходило всегда, если Клаусу удавалось решить очередную задачу.
— Я, кажется, догадался, как найти Вайолет, — медленно проговорил он. — Нам понадобятся твои зубы, Солнышко.
— Готова, — отозвалась Солнышко и открыла рот.
Клаус улыбнулся и показал на стопку жестянок.
— Открой одну, — попросил он, — и поскорее.
— Рекацир? — спросила ошарашенная Солнышко.
Слово «ошарашенная» означает здесь «изумленная тем, что Клаус именно сейчас вздумал есть суп-алфавит», а «рекацир» в данном случае означает «Клаус, почему тебе вздумалось есть суп-алфавит именно сейчас?».
— Мы не будем его есть, — ответил Клаус, вручая Солнышку одну из жестянок. — Мы почти весь выльем в раковину.
— Пиетрисикамоллавиадельрехиотемексити — выговорила Солнышко, что, как вы, вероятно, помните, приблизительно означает «Признаюсь, я не имею ни малейшего понятия о том, что происходит». Солнышко произносила это словосочетание трижды за свою жизнь и начинала подозревать, что с возрастом ей придется произносить его все чаще и чаще.
— В прошлый раз ты это сказала, когда мы пытались расшифровать страницы, оставшиеся от Квегмайров. — Клаус улыбнулся, протянул одну страницу Солнышку и показал ей на слова «Ана Грамма». Мы тогда думали — это чье-то имя. Но это своего рода шифр. Анаграмма — это когда ты переставляешь буквы в слове или словах таким образом, чтобы получилось другое слово или слова.
— Все равно пиетрисикамоллавиадельрехиотемексити, — со вздохом сказала Солнышко.
— Сейчас я все тебе объясню, — утешил ее Клаус. — Граф Олаф использует анаграммы, когда хочет что-то скрыть. Сейчас он скрывает нашу сестру. Уверен, что она есть в этом списке, только буквы в ее имени перемешаны. Алфавитный суп поможет расставить буквы по местам.
— Как? — спросила Солнышко.
— Анаграмму трудно разгадать, если нельзя попереставлять по-всякому каждую букву в отдельности, — объяснил Клаус. — Самое лучшее — это детские кубики или маленькие плитки с буквами для игры в «Эрудит», но и алфавитные макаронные буквы сойдут. Давай, открывай поскорей жестянку.
Солнышко улыбнулась, оскалила свои острые-преострые зубы, а затем, с размаху опустив голову, впилась в край банки. Солнышко вспомнила тот день, когда сама научилась вскрывать жестяные банки. Произошло это не так уж давно, но казалось далеким прошлым, поскольку случилось до того, как сгорел дом Бодлеров, в те времена, когда вся семья жила счастливо вместе. Был мамин день рождения, она еще спала, а все остальные возились с тортом в подарок маме. Вайолет взбивала яйца, масло и сахар в миксере своего изобретения. Клаус просеивал муку с корицей, поминутно останавливаясь, чтобы протереть очки. А отец готовил свой знаменитый творожный крем, чтобы густо смазать им пирог. Все шло хорошо, пока не сломалась электрическая открывалка для консервов, а у Вайолет не нашлось нужных инструментов для починки. Отцу до зарезу требовалось открыть банку со сгущенным молоком для глазури, и казалось уже, что торт погиб безвозвратно. И тут вдруг Солнышко, все это время тихо игравшая на полу, произнесла свое первое слово «кус», сказала и впилась зубами в жестянку. В крышке образовались четыре маленькие дырочки, откуда потекло густое сладкое молоко. Бодлеры засмеялись и зааплодировали, мама услыхала их и спустилась со второго этажа, и с тех пор Солнышко использовали, когда требовалось открыть банку с чем угодно, кроме свеклы, пятна от которой трудно отстирать. И вот сейчас, прокусывая верх банки с алфавитным супом, самая младшая из Бодлеров размышляла — действительно ли кто-то из родителей уцелел во время пожара и можно ли возлагать на это надежды на основании лишь одной фразы на тринадцатой странице сникетовского досье. Солнышко гадала, соберется ли когда-нибудь семья Бодлеров воедино, будет ли смеяться и хлопать в ладоши и трудиться вместе, приготовляя что-то сладкое и вкусное…
— Готово, — объявила наконец Солнышко.
— Молодец, Солнышко, — похвалил ее Клаус. — А теперь попробуем составить из лапшинок имя Вайолет.
— В? — спросила Солнышко.
— Правильно, — подтвёрдил Клаус. — В-а-й-о-л-е-т Б-о-д-л-е-р.
Дети стали по очереди запускать руку в банку с супом и копаться в кубиках моркови, резаного сельдерея, слегка проваренного картофеля, жареных перцев, горошка на пару — все это плавало в густом сливочном отваре неизвестного рецепта, приготовленного из смеси трав и специй. Они искали нужные им макаронные изделия в холодном, проведшем в кладовой не один месяц супе. Иногда они вылавливали нужную букву, но она тут же разламывалась или же выскальзывала из липких пальцев обратно в жестянку. Но все-таки в конце концов они отыскали В и А и Й и О и Л и Е и Т и Б и О и Д и Л и Р, а вместо еще одного Е, которое им так и не попалось, они решили использовать кусочек морковки.
— Так, — сказал Клаус, когда они выложили все лапшинки на крышку другой банки, чтобы удобнее было передвигать их. — Взглянем еще раз на список больных. Маттатиас объявил, что операция будет произведена в Хирургическом Отделении, так что давай посмотрим в этом разделе списка — не найдется ли там подходящих имен.
Солнышко вылила остаток супа в раковину и кивнула. Клаус быстро нашел хирургический раздел и прочитал фамилии пациентов:
Лайза Н. Лутндэй
Альберт Е. Девилойа
Линда Ролдин
Ада О. Юбервиллет
Эд Вэлианбру
Лора В. Бледотей
Монти Кенсикл
Нед Г. Риргер
Эрик Блутеттс
Рут Дёркраумп
Эл Брисноу
Керри Е. Эйбелабудайт
— Ну и ну! — воскликнул Клаус. — Тут что ни имя, то готовая анаграмма. Как нам успеть разобраться с каждым, пока не поздно?
— В! — выпалила Солнышко.
— Ты права. Имена, в которых нет буквы В, не могут быть анаграммами Вайолет Бодлер. Мы их сразу можем вычеркнуть, то есть могли бы, будь у нас чем писать.
Солнышко задумчиво полезла в один из белых халатов, интересуясь, что держат врачи в карманах, и обнаружила хирургическую маску, какая отлично закрывает лицо, пару резиновых перчаток, какие отлично защищают руки, и на самом дне кармана — шариковую ручку, которой отлично можно вычеркнуть имена, не являющиеся нужными анаграммами. С довольной улыбкой Солнышко протянула ручку Клаусу, и он поспешил вычеркнуть имена без буквы В. После чего список стал выглядеть так:
Лайза Н. Лутндэй
Альберт Е. Девилойа
Линда Ролдин
Ада О. Юбервиллет
Эд Вэлианбру
Лора В. Бледотей
Монти Кенсикл
Нед Г. Риргер
Эрик Блутеттс
Рут Дёркраумп
Эл Брисноу
Керри Е. Эйбелабудайт
— Уже легче, — заметил Клаус. — Теперь передвинем буквы в имени «Вайолет» и посмотрим, можно ли составить из них «Альберт Е. Девилойа».
Как можно осторожнее, стараясь не сломать, Клаус принялся двигать макаронные буквы, выловленные из супа, и вскоре выяснил, что «Альберт Е. Девилойа» не годится в качестве анаграммы «Вайолет Бодлер». У этих имен было много общего, но не все буквы совпадали.
— Должно быть, Альберт Е. Девилойа — настоящий больной, — разочарованно протянул Клаус. — Давай попробуем Аду О. Юбервиллет.
